коррумпированном Асунсьоне.
Он полагал, что сумеет направить в другое русло по меньшей мере сто тысяч долларов. Может быть, больше. При общей неразберихе и сокрытии поступлений пожертвований деньги, вероятно, можно долго крутить, переводя со счета на счет. К тому времени, когда они придут к нему, Алекс будет уже далеко, а деньги просто будут помечены как «неучтенные», что часто случается в делах подобного рода.
Ракель участвовала в этом плане. По-видимому, последняя искра, давшая идее движение, пришла от нее. Алекс и Ракель жили вместе чуть больше полугода. О любви они никогда не говорили. Алекс не любил ее, но подозревал, а вернее, боялся, что она его любит.
Ракель просто генерировала хорошие идеи и была необходима для выполнения плана. Очень скоро выяснилось, что без ее участия обойтись нельзя.
Все происходившее Алекс обсуждал с Нивес. Она очень рассудительная девушка и очень страстная. Необычное сочетание.
— При любых обстоятельствах я буду жить с тобой, — говорила она Алексу. — Даже если у тебя не будет денег. Я люблю тебя, и только это имеет значение. Но мне нравится, жизнь, которую я вела дома. Тебе, Алекс, она тоже понравится. Однако я не думаю, что ты будешь счастлив, живя на мои деньги.
— Конечно, — соглашался Алекс.
— Это глупо, но я уважаю тебя за такое отношение. Тут все дело в твоей гордости. Значит, ты должен иметь собственные деньги, иначе ты никогда не будешь счастлив.
— Допустим, я смогу достать очень много денег, — отвечал Алекс. — В данный момент не имеет значения как. Выйдешь ли ты за меня замуж и будешь ли жить со мной в Асунсьоне?
— Да.
— Даже если у меня будет другое имя и слегка измененная внешность?
— О чем ты говоришь?
Алекс рассказал ей об оружии для Ирана, о никарагуанских контрас, о пожертвованиях и о том, как он собирался воспользоваться довольно большой их частью.
Нивес молча слушала, пока он не закончил, потом рассмеялась.
— Сначала ты напугал меня. Я решила, что ты задумал ограбить банк или магазин «Севен- Элевей». Но, Алекс, дорогой, то, что ты хочешь сделать, вовсе не квалифицируется в реальной жизни как преступление. Ты просто немного облегчишь воров от бремени их добычи. Они должны бы дать тебе медаль.
— Они дадут мне тюремное заключение, бесконечное, как ад, если поймают.
— Тогда, если ты собираешься это сделать, лучше украсть побольше, — посоветовала Нивес. — Потому что такой шанс тебе выпадет только раз в жизни, а приговор, наверно, будет один и тот же, возьмешь ли ты много или мало. Если тебя поймают. Но ты должен сделать так, чтобы тебя не поймали.
— А я и не планирую быть пойманным. В этом я рассчитываю на Ракель. Она во всем участвует. Мне нужна ее помощь, и мне придется дать ей какую-то часть полученного.
— Конечно, ты должен заплатить ей.
— Мы будем держать все в секрете. Никто не должен знать о наших отношениях. Никто, пока я не смогу жениться на тебе.
— Надеюсь, тебе не потребуется много времени.
— Меньше месяца. Но мне нужна помощь и некоторых твоих друзей. Ты сумеешь связать меня с полезными людьми в Парагвае?
— Конечно.
— Конечно, нет. Они подумают, как умно ты поступил. Никто не сообщит американским властям.
— Наверно, парагваец не сообщит, но американец вполне может.
— Не наши друзья в Асунсьоне.
— А что, если один из них не совсем правильный американец?
— Не беспокойся, любовь моя. Не совсем правильный американец долго в Парагвае не задержится.
Нивес открыла сумочку и достала портсигар из панциря черепахи, потом прикурила длинную темно-коричневую сигарету «Нат Шерман».
— Алекс никогда не рассказывал мне о мелких деталях своих планов, — продолжала она. — Мы договорились, что он сделает то, что необходимо, а я буду ждать его в Асунсьоне.
— Ему потребовались имена парагвайцев в Париже, на которых ой мог бы положиться. У меня здесь есть кое-какие друзья. Вы должны понять, я и правда не знала, что происходило. Я и правда не считала, что так уж плохо забрать деньги у напыщенных дураков, готовых всегда поддерживать заварушки с наемниками. Я думала только об одном: каким Алекс приедет ко мне в Парагвай. Он будет по-другому выглядеть. По меньшей мере, усы. Или, может, небольшая пластическая операция на лице. Это было самое волнующее приключение, в каком я когда-либо участвовала. Такое романтичное. Я была безумно влюблена. Или без памяти увлечена. По-моему, поэтому я до сих пор ни о чем не задумывалась.
— Что значит, вы до сих пор не задумывались?
— Ну, над тем, что Алекс будет делать. Естественно, возьмет деньги. Приедет в Париж. Затем исчезнет. Ракель наймет вас, чтобы найти его. Это то, что мы заранее запланировали. Вас выбрали потому, что вы хорошо знали Алекса, и потому, что Алекс считал, что вы будете.., податливым.
— Податливым, — с горечью повторил я. — Вы имели в Виду послушным. И в придачу легковерным.
— Это симпатичное качество, Хоб, — заметила Нивес. — Не теряйте его.
— Что еще вы знаете?
— Вы должны стать свидетелем смерти Алекса. И тогда под принятым после «смерти» именем он начнет новую жизнь со мной в Парагвае. Но, конечно, оставалась одна часть плана одно совсем не безопасное дело. Дело, которое так и осталось висеть в воздухе.
— Ракель? — спросил я.
— Да, правильно. Ракель. Вот об этом я не хотела думать. Но в конце концов пришлось. И я поняла, хотя, надеюсь, не права, что единственный способ для Алекса реально быть в безопасности — смерть Ракель.
Да, конечно. И, видимо, Нивес не знает всего. Ракель планирует разделить с Алексом не только деньги, но и его жизнь Она любит его и не собирается молча проглотить отрицательный ответ. Он должен быть ее или Нивес.
Если он уедет с Нивес, если он бросит Ракель, то можно рассчитывать на взрыв. И пока у Ракель хватит сил, пар будет выходить очень долго и очень громко.
Где теперь Ракель?
Я позвонил в отель. Ее номер не отвечал. Это ничего не доказывало, но у меня мелькнула мысль — я знаю, что случилось. Когда Ракель узнала о смерти Алекса, это стало для нее сигналом встретиться с ним. О встрече они договорились заранее, и она думала, что теперь они вместе исчезнут со сцены.
Для Алекса это был шанс убить ее.
Если бы я только знал, где назначена встреча.
— Алекс что-нибудь говорил, где он будет после всего? — Я обернулся к Нивес.
— Нет. Он только сказал, чтобы я ждала его в Асунсьоне. Но я не могла. Я имею в виду, что грабеж — это одно, но я не смогла бы вынести, если бы он и вправду убил эту несчастную женщину.
Я поднялся, стараясь почти физически стряхнуть с себя убийственную депрессию, которая навалилась на меня после того, как я видел «смерть» Алекса.
— Пошли.
— Куда мы теперь?
— Искать Алекса, — ответил я.
