ЧАСТЬ ДВЕНАДЦАТАЯ
51. РЕАНИМИРОВАННЫЙ АЛЕКС
Я решил, что единственная надежда для нас — это Клови. Больше никого я не мог представить ни в Париже, ни в любом другом городе, кто мог бы знать, где Алекс собирался встретиться с Ракель. Если мы допускаем, что Алекс еще жив. А в тот момент мне пришлось это допустить.
Я окликнул такси и объяснил водителю, что мы сделаем несколько остановок. Водитель пожаловался, что на этом он теряет плату за проезд, тогда Нивес сунула ему тысячефранковую купюру. В ней есть класс, в этой Нивес. Конечно, тут помогает и то, что она богата.
— В «Де Маго» Клови не оказалось. Мы проверили кафе «Флор» и пивную «Липп», пока еще ехали по бульвару Сен-Жермен. Следующая остановка «Дом» на Монпарнасе. Здесь Нивес взяла дело в свои руки. Управляющий превзошел себя в любезности. Он был безутешен из-за того, что пришлось сказать Нивес, что мсье Клови сидел здесь всего полчаса назад и ушел, не обмолвившись и словом, увы, куда он направляется дальше.
— Как досадно, — пробормотала Нивес, задумчиво постукивая по зубам сложенной бумажкой в тысячу франков. — Мне и правда очень важно найти его сегодня вечером.
Глаза управляющего бегали от купюры к шикарной особе, от денег к женщине, от Молоха к мадонне, назовите это как вам угодно. Алчность недолго боролась с осторожностью, которая в конце концов потерпела полное поражение.
— Я предполагаю, — неуверенно начал управляющий, — вы могли бы попытаться найти мсье Клови дома.
— И где это может находиться? — ласково промурлыкала Нивес.
Управляющий проявил верх любезности и написал на бумажке адрес, а она проявила верх щедрости и сунула ему тысячу франков. Затем мы опять сели в такси и назвали адрес: набережная Д'Орсе на берегу Сены.
Клови жил в большом старом многоквартирном доме с черными коваными железными решетками на окнах и коваными железными воротами, которые стояли, как опускающаяся решетка крепости, между улицей и парадным входом. Я нажал кнопку переговорного устройства.
Клови в вышитом красном шелковом халате сам открыл дверь. С проигрывателя звучало что-то приятное, но незнакомое мне. Позже я посмотрел на пластинку и прочел: «Камилл Сен-Санс, Первая симфония».
— Клови, — начал я, — мне ужасно неприятно беспокоить вас, но мы приехали по делу о жизни и смерти. — Мелодраматично, но, по-моему, очень точно.
— Тогда, я полагаю, вы должны войти, — довольно грубо, как мне показалось, предложил Клови Но лицо его просветлело и он превратился в само очарование, когда разглядел Нивес
— Надеюсь, мадемуазель, вы еще некоторое время останетесь в Париже, — обратился он к ней. — Вы прекрасно подходите для моей следующей картины. Вы когда-нибудь играли? Это не имеет значения. Моя теория актерской..
Нивес не собиралась подхватывать игру Клови.
— Наверно, мы сможем обсудить это в другое время, — проворковала она с еще более ослепительной улыбкой, чем обычно. — Сейчас у нас неотложное дело.
— Ах да, знаменитое дело о жизни и смерти. Но сначала могу ли я предложить вам обоим по стакану вина? Немного ледяного «Антреша» 84-го года? И у меня также есть очень приличная маленькая…
— Клови, нам надо немедленно найти Алекса. — Нельзя позволять ему вести бесконечный винный монолог.
— Но, Об, вы сами видели его мертвым! — Совершенно обескураженный, он вытаращил на меня глаза.
— Я видел то, что должен был видеть. Но вы знаете, и я знаю, что Алекс не умер. Вы помогли ему в этом?
— Не понимаю, о чем вы говорите, — ледяным тоном произнес Клови — И кто эта молодая леди?
— Это невеста Алекса, — объяснил я. — Она из Парагвая. Ведь вы знаете о ней, Клови?
— Вы Нивес? — Он изучающе смотрел на нее.
— Нивес де Санчес и Иссасага, — произнесла она. Голос твердый и ясный, спина прямая, плечи квадратные, все точно так как учили ее в школе предварительного покорения. — Как вы, наверно, знаете, после поддельной смерти Алекс хотел встретиться со мной в Парагвае.
— Ладно, — сказал Клови. — Садитесь. Поговорим.
Он повел нас в элегантную маленькую гостиную, полную бутылок, сделанных в кустарных мастерских, всевозможных безделушек и мягкой мебели с позолоченными ножками, которая стоила, должно быть, состояния, но выглядела ужасно неудобной.
— Узнаю вас по фотографии, — сообщил Клови Нивес. — Алекс показывал мне ту, которая сделана в Вашингтоне. Я так рад встретиться с вами. Да, Алекс обсуждал со мной свой план. Я нашел его весьма романтичным. И одновременно в нем есть политическое звучание. Я аплодирую искусству Алекса: он сумел отнять деньги у злых плутократов из Вашингтона. И я аплодирую его решению начать новую жизнь, помогая в Африке бедным. Это благородный жест. Я сам хотел бы его сделать. Но, увы, каждый владеет в искусстве чем-то одним. Несмотря на пример Рембо <Артюр Рембо (1854 — 1891) — французский поэт, в девятнадцать лет отказался от литературной жизни, уехал в Африку и занялся торговлей в пустынях.>.
— В Африке? — удивился я. — Вы сказали в Африке? И что, по-вашему, Алекс будет там делать?
— Он подробно описал мне свою мечту, — проникновенно улыбнулся Клови. — Он намерен принять свою новую личность, взять деньги и основать в Африке клинику. Место для бедных, больных, бездомных. Он хочет взять за образец личность доктора Альберта Швейцера <Альберт Швейцер (1875 — 1965) — теолог, миссионер, врач, музыковед и органист, в 1913 году организовал госпиталь в Ламбарсие (Габон) Исходный принцип его мировоззрения — «преклонение перед жизнью».>. По-моему, это замечательная идея.
— Конечно, замечательная, — согласился я. — А он не говорил вам, какое место займет там Ракель? И Нивес?
— О, безусловно! Это самая лучшая часть. Вы все вместе туда едете и вместе работаете. И живете все вместе в тройном браке. По-моему, это очень мужественно с его стороны, так пренебречь буржуазной моралью.
— Значит, вы знаете, где теперь Алекс? — спросил я.
— Может быть, да, а может, нет, — ответил Клови, не раскрывая своих карт.
— Это и правда чрезвычайные обстоятельства, — настаивал я. — Пожалуйста, скажите нам, где он собирался встретиться с Ракель.
— Ах, вы даже об этом знаете? — удивился Клови с хитрым выражением на лисьем лице. — Тогда вы, видимо, понимаете, как необходима осторожность. Мадемуазель Нивес, не думайте слишком плохо о нем, если он уедет с Ракель и без вас. Семья втроем по сути своей очень нестабильна, конечно, в этом часть ее очарования, но она эфемерна.
— Вы все не правильно поняли, — вмешалась Нивеc. — Алекс собирается на мне жениться. Поверьте, это не иллюзия с моей стороны.
