– Да. И я понял, что нам нужно делать, чтобы сэкономить время. Если каждый, кто живет в нашем лагере, встав утром, потрудится обследовать сто квадратных метров – на это уйдет всего минут двадцать, – то за несколько дней мы осмотрим десять тысяч квадратных метров…
– Скотт, Скотт… Давайте поговорим о чем-нибудь другом. Вы заметили? Анна почти совсем поправилась.
– Действительно. Уже и не скажешь, что ее насиловали во все места.
– Скотт! Я запрещаю вам говорить о ней в таком тоне!
– Простите. Виноват. Сам не понимаю, как у меня такое вырвалось.
– Это же омерзительно!
– Я, кажется, думал о том, как ее завоевать… как ею овладеть… цитаделью, естественно.
– Прекратите!
– Прекратить – что?
– Это безобразие.
– Какое безобразие? Я ничего безобразного пока не сделал.
– Кошмар! С меня хватит.
Бия ушла, оставив Скотта наедине с его мыслями.
Экспедиция медленно продвигалась в восточном направлении. Обе группы преследователей неотступно следовали за ней. Бия и Наджибулла, вдохновленные успехом атаки против русских, мечтали упразднить и других конкурентов. Но на этот раз они решили поделиться своими планами с остальными.
– Вы уверены, что это необходимо? – усомнился Андре. – Они же нам ничего не сделали. Я не вижу никакого смысла в том, чтобы ввязываться с ними в бой.
– Да, но ведь они – не наблюдатели ООН, – пыталась убедить его Бия. – Пока они действительно ничего не сделали, а потом сделают. Лучше нам их упредить.
– В том случае, если вы правы, а я полагаю, что вы правы, – вступил в спор Америку, – необходимо выяснить, самый ли это подходящий момент для нападения… Тут, знаете ли, как в шахматах: атакуя сейчас, мы лишаем себя возможности атаковать в будущем. Впрочем… иногда нападение бывает лучшей защитой.
– Ваша логика безупречна, профессор! – воскликнула настаивавшая на своем Бия. – Но именно сейчас – самый благоприятный момент. Мы с полковником все это уже обсудили. Наш противник расположен метров на пятьдесят ниже нас, у них не очень хороший обзор и нет пути к отступлению. Мы же, напротив, прекрасно их видим и, в случае чего, нам есть куда отступить. Количество людей у нас и у них приблизительно одинаковое, боевые возможности приблизительно равные. Но у наших людей высокий боевой дух, а противник деморализован долгим бездействием, этим надо воспользоваться.
– А какой у вас план действий? – спросил Торрес.
– Сейчас полковник заканчивает боевые приготовления. Мы собираемся атаковать их завтра. Это необходимо сделать. Их стратегия ясна – следить за нами и, когда мы найдем то, что им надо, устроить нам западню. И я не собираюсь этого дожидаться.
На следующее утро все, казалось, было готово. Наджибулла глубоко вздохнул и дал команду первому отряду открыть огонь. И тотчас с вражеской стороны раздались ответные выстрелы.
«Чертовщина! – подумал полковник. – Они не должны были отвечать так сразу. Такое впечатление, будто нашу атаку ждали».
Еще раньше, чем полковник успел ввести в действие второй отряд, на лагерь стали падать вражеские ракеты. В таких условиях обычный командир дал бы команду к отступлению, но Наджибулла не был обычным командиром. Он прошел школу партизанской войны и считал победой любой урон, нанесенный противнику, не принимая в расчет собственные потери. И он решил послать два взвода, чтобы атаковать врага с флангов, максимально используя преимущества рельефа. Его люди были храбрецами и могли вывести из строя больше живой силы противника, чем простые солдаты, но сейчас это не имело никакого смысла. Потому что их целью являлось не уничтожение вражеского контингента и не захват территории, а нечто совсем другое. По замыслу Наджибуллы и Бии, атака должна была парализовать способность враждебной группы к передвижению, при этом полностью сохранив мобильность собственной группы. Чего в данном случае не произошло, потому что не удалось захватить врага врасплох.
Наджибулла провозгласил победу, но лагерь экспедиции был серьезно разрушен. Более половины машин и две пятых имущества экспедиции были уничтожены. Людские потери тоже оказались весьма значительными: шестеро убитых и вдвое больше раненых, некоторые из которых находились в тяжелом состоянии. Потери противника были несколько больше, но парализовать его полностью не удалось.
– Еще одна такая победа, и с нами будет покончено! – сказал Наджибулле Америку, пародируя Пирра.
– Получилось не совсем так, как мы планировали, но мы все-таки победили, – ответил полковник. – А это – самое главное!
Со стороны могло показаться, что Наджибулла шутит, и при этом очень цинично, учитывая размеры потерь. Но то же упорство, что заставило его продолжать атаку, явно обреченную на провал, мешало ему теперь трезво оценить последствия своих действий.
– Ну, что там у вас, Вальтер? Как я понимаю, вы успели подготовиться.
– Да, но… Не все так хорошо, как хотелось бы.
– Какие потери?
– Половина личного состава и три четверти техники. Было бы намного хуже, если бы мы не узнали об этом заранее. Тогда бы от нашей группы вообще ничего не осталось.
– Мне не нужны твои комментарии, Вальтер. Я и сам в состоянии сделать выводы. Ты уже обдумал свои дальнейшие действия?
– Мы могли бы скомпоновать небольшую спецгруппу и поручить ей следить за экспедицией издали, пока мы проводим реорганизацию.
– Хорошо, я уже давно понял, что под твоим руководством ничего путного не получится!
– Но, патрон…
– Разговор окончен!
Глава девятнадцатая
– Андре, – тихо проговорила Анна, удержав его у своей постели. – Андре, скажи, ты по-прежнему меня… хочешь?
Андре ничего не ответил, но в глазах его она прочла давнее, затаенное и ничуть не ослабевшее желание. Тогда женщина развела борта халата, обнажив кремового цвета груди – полновесные и по-прежнему прекрасные. Андре почувствовал головокружение. После всех бессонных ночей, проведенных у постели любимой, после всех мук, будучи столько раз отвергнутым, он сейчас не верил в происходящее, не верил, что этот дар предназначен ему. Он лишь смотрел расширенными зрачками на дивные полусферы со смуглыми кружками с крупными розовыми сосками. Даже несколько не заживших до конца ссадин не смогли испортить эти совершенные творения.
Видя его потрясение, женщина положила руку на его голову и сама прижала его лицо к своей груди. И Андре, едва не задохнувшись от прилива чувств, вобрал в рот верхушку одного из этих двух чудесных плодов, жадно обхватив ее губами, ощущая языком затвердевший сосок. В следующую минуту Анна, запустив пальцы в его волосы, оторвала его голову от себя и, глядя ему в глаза пылающим взором, проговорила:
– Помнишь тот вавилонский обычай, о котором рассказывал Америку? Согласно которому девушка должна была продавать себя в пользу храма любому, кто ее пожелает… А теперь вообрази, что я такая девушка и ты купил меня за бесценок на эту ночь. Можешь делать со мной, что хочешь. Можешь побить, можешь связать, заставить целовать твои ступни…
– Зачем? – недоуменно спросил Андре. – Я хочу тебя как любимую, дорогую женщину.
– Нет, я дрянная, развратная женщина. И я у тебя в долгу. Вот и возьми меня в счет уплаты долга. Оттрахай меня! Измучь. Получи максимум удовольствия.
– Анна, для меня ты по-прежнему чистая, ты… лучшая из всех. Самая желанная. И я не хочу больше знать, что там с тобой было, и с кем было прежде. Я принимаю тебя, какая ты есть. Если такова твоя природа – обольщать мужчин, господствовать над ними, то значит, так и должно быть.
– Не-е-ет, – как-то зловеще прошептала она. – Ты далеко не все знаешь. Если бы знал, ты бы меня – самое малое – побил. Вот и побей – залепи мне пощечину, а потом поставь на четвереньки и трахни. Вставь мне!
Она распахнула халат полностью, представ перед Андре полностью обнаженной и… ослепительно прекрасной. Андре смотрел на нее с нескрываемым восхищением. Разве мог он ее ударить?! Он мог только преклоняться такой красоте, бережно целовать и любить… А какой волнующий аромат источало это дивное тело! Андре осторожно положил руку ей на живот, мягко колышущийся, но Анна грубо схватила его руку и сунула между своих ног. Андре ощутил горячую, влажную, податливую мякоть, жаждущую его прикосновений, жаждущую, чтобы ее насытили. Пальцы погрузились в скользкую глубину, и тотчас женщина стиснула бердами его руку так, что она даже слегка хрустнула в суставе.
В несколько мгновений Анна сорвала с него одежду, развернулась и бесстыдно выставила зад – как дар, о котором он мечтал.
– Отведай меня! – со странным смешком хрипловато проговорила. – Нет, стой! – Сунув руку под подушку, она извлекла оттуда пакетик с презервативом и протянула Андре: – Только с этим!
Дрожа, как если бы это была первая в его жизни женщина, Андре положил ладони на ее горячие ягодицы.
– Раздвинь! Разорви ее! – выкрикнула Анна, словно в безумии.
Андре раздвинул шире ее и без того распахнутое лоно и, опьяненный этим зрелищем, вошел в него до упора.
– Глубже! – требовала ненасытная партнерша.
Чувствуя, что его члена ей мало, он стал помогать себе рукой, второй сжимая, тиская ее груди.
– Да! Больнее! Возьми! Возьми меня всю!
Ее безумство как будто заразило и его – он принял ее игру как свою собственную.
Она просила ударить ее, и он шлепнул ее ладонью по попе, так что остался красный отпечаток.
– Еще! Еще! – требовала она.
И он снова припечатывал ее, и странное, не испытываемое до сих пор удовольствие растекалось при этом по его жилам, болезненной судорогой отзываясь в члене. И при каждом ударе он чувствовал, как ее влагалище спазматически стискивает его пенис. Потом эти спазмы стали следовать один за другим – сплошной очередью. А он все сильнее хлестал ее и трахал, трахал и хлестал…
