Полчаса спустя Масрин не только пришел в себя, но и успокоился. Кей положила ему компресс на багровый синяк у локтя. Масрин принялся мерить шагами комнату. Теперь он полностью овладел собой, и у него появились новые мысли.
– Прошлое внизу, – сказал он, обращаясь не столько к Кей, сколько к самому себе. – Я говорю не о первом этаже. Однако, передвигаясь в том направлении, я прохожу через дыру во времени. Типичный случай смещения сочлененной многомерности.
– Что это значит? – спросила Кей, не сводя с мужа широко раскрытых глаз.
– Ты уж поверь мне на слово, – ответил Масрин. – Мне нельзя спускаться.
Объяснить более толково ему не удавалось. Не хватало слов, в которые можно было облечь новые концепции.
– А подниматься можно? – спросила совершенно сбитая с толку Кей.
– Не знаю. По-моему, если я поднимусь, то попаду в будущее.
– Ох, я этого не выдержу, – заныла Кей. – Что с тобой творится? Как ты отсюда выберешься? Как спуститься по этой заколдованной лестнице?
– Вы еще здесь? – прокаркал из-за двери мистер Гарф. Масрин впустил его в комнату.
– Очевидно, мы пробудем здесь еще некоторое время, – сказал он домовладельцу.
– Ничего подобного, – возразил Гарф. – Я уже сдал эту комнату новым жильцам.
Счастливчик был невысокий костлявый человек с продолговатым черепом и тонкими, как паутина, губами. Вкрадчивой поступью он вошел в комнату и стал озираться, ища следы повреждений, причиненных его собственности. Одна из странностей мистера Гарфа заключалась в том, что он твердо верил, будто самые порядочные люди способны на самые ужасающие преступления.
– Когда въезжают новые жильцы? – спросил Масрин.
– Сегодня днем. И я хочу, чтобы вы заблаговременно выехали.
– Нельзя ли нам как-нибудь договориться? – спросил Масрин.
Его поразила безвыходность положения. Спуститься вниз он не может. Если Гарф силой заставит его сделать это, Масрин попадет в доисторический Нью-Йорк, где его наверняка поджидают с нетерпением.
Опять-таки возникает всеобъемлющая проблема парадокса!
– Мне плохо, произнесла Кей сдавленным голосом, – я пока еще не могу ехать.
– Отчего вам плохо? Если вы больны, я вызову скорую помощь, – сказал Гарф, подозрительно оглядывая комнату в поисках бацилл бубонной чумы.
– Я с радостью внесу двойную плату, если вы позволите нам задержаться здесь еще ненадолго, – предложил Масрин.
Гарф почесал затылок и пристально посмотрел на Масрина. Вытерев нос тыльной стороной ладони, он спросил: «А где деньги?»
Масрин вспомнил, что у него, кроме билетов на поезд, осталось около десяти долларов. Сразу же по приезде в колледж они с Кей намеревались просить аванс.
– Прижились, – констатировал Гарф. – Вы, кажется, получили работу в каком-то училище?
– Получил, – подтвердила преданная Кей.
– В таком случае отчего бы вам не отправиться туда и не убраться из моего дома? – спросил Гарф.
Масрины промолчали. Гарф бросил на них взгляд, исполненный гнева.
– Все это очень подозрительно. Убирайтесь-ка подобру-поздорову до полудня, не то я вызову полицию.
– Постойте, – заметил Масрин. – Мы заплатили вам по сегодняшний день. До полуночи эта комната – наша.
Гарф уставился на жильцов и в раздумье снова вытер нос.
– Чтоб ни одной минуты дольше, – предупредил он и ушел, громко топая.
Как только Гарф вышел, Кей поспешно закрыла за ним дверь.
– Милый, – сказала она, – может быть, пригласить каких-нибудь ученых и рассказать им о том, что случилось? Я уверена, что они что-нибудь придумали бы на первых порах, пока... Как долго нам придется здесь пробыть?
– Пока не заделают трещину, – ответил Масрин. – Но никому нельзя ничего рассказывать, тем более ученым.
– А почему? – спросила Кей.
– Понимаешь, главное, как я уже говорил, избежать парадокса. Это означает, что мне надо убрать руки прочь и от прошлого и от будущего. Правильно?
– Если ты так говоришь, значит – правильно.
– Мы вызовем бригаду ученых, и что получится? Они, естественно, будут настроены скептически. Они захотят увидеть своими глазами, как я это делаю. Я покажу. Они тут же приведут коллег. Все увидят, как я исчезаю. Пойми, не будет никаких доказательств, что я попал в прошлое. Они узнают лишь, что, спускаясь по лестнице, я исчезаю. Вызовут фотографов, желая убедиться, что я не мистифицирую ученых. Потом потребуют доказательств. Захотят, чтобы я принес им чей-нибудь скальп или резную дубинку. Газеты поднимут шумиху. И уже где-нибудь я неминуемо создам парадокс. А знаешь, что тогда будет?
– Нет, и ты тоже не знаешь.
– Я знаю, – твердо сказал Масрин. – Коль скоро будет создан парадокс, его носитель, то есть тот, кто его создал, – исчезнет. Раз и навсегда. Этот случай будет занесен в книги как еще одна неразгаданная тайна. Таким образом, парадокс разрешится наилегчайшим путем – устранением парадоксального элемента.
– Если ты считаешь, что тебе грозит опасность, мы, конечно, не станем приглашать ученых. Хотя жаль, что я никак в толк не возьму, к чему ты клонишь. Из того, что ты наговорил, я ничего не поняла. – Она подошла к окну и выглянула на улицу. Перед нею расстилался Нью-Йорк, а где-то за ним лежала Айова, куда они должны были ехать. Кей посмотрела на часы. Поезд уже ушел.
– Позвони в колледж, – попросил Масрин. – Сообщи, что я задержусь на несколько дней.
– А хватит ли нескольких дней? – спросила Кей. – Как ты в конце концов отсюда выберешься?
– Да ведь дыра во времени не вечна, – авторитетно ответил Масрин. – Она затянется... если только я перестану в нее соваться.
– Но мы можем пробыть здесь только до полуночи. Что будет потом?
– Не знаю, – сказал Масрин. – Остается только надеяться, что ее починят еще до полуночи.
+++
