совершеннейший восторг скуповатого гана привело заявление Карочея, что благодаря доблести боярина Воислава ганшу Ярину удалось освободить практически бесплатно, не дав негодяям и медяка. После чего скиф торжественно возвратил Красимиру взятые у него для выкупа деньги. Все три с половиной тысячи, до последней монеты. Ган Красимир, заподозривший было Карочея в корыстолюбии, растрогался до слез и тут же трижды расцеловал боярина Воислава, назвав его своим другом и дорогим гостем. Незавидная судьба благородного боярина, вынужденного скрываться от княжьего гнева на чужой стороне, потрясла не только гана Красимира, но и его молодую жену. Надо сказать, что на красавице Ярине суточное заточение в удобной ложнице практически не отразилось. Что, в общем-то, неудивительно, поскольку она все это время проспала, одурманенная каким-то напитком. Спустя короткое время она уже покрикивала на служанок и потчевала яствами дорогих гостей. Ган Карочей с удовольствием принял из рук ганши здравную чашу, но от продолжительного застолья отказался, сославшись на позднее время и кучу дел, которые ему еще предстояло переделать. Зато боярин Воислав с удовольствием принял приглашение хозяев разделить с ними ужин и даже остаться во дворце на несколько дней, пока не удастся снять удобное жилье. Ган Красимир клятвенно заверил гостя, что не забудет его услуги и постарается воздать храброму боярину сторицей. На этом Карочей оставил вконец сомлевшего от переживаний Красимира и его жену, красоту которой боярин Воислав, надо полагать, сумеет оценить по достоинству.
Бек Вениамин гана Карочея уже не ждал, а уж тем более с добрыми вестями. Переживания сегодняшнего дня были написаны на его обрюзгшем от пьянства лице ярчайшими красками. Справедливости ради надо сказать, что двадцать тысяч денариев он уже без споров отдал посыльным гана Карочея, которые доставили тяжелый сундук в надежное место. Увы, половину этого ценного груза пришлось отсчитать боготуру, но и получение десяти тысяч денариев скиф справедливо счел успехом и теперь готовился взять с приунывшего бека еще пять тысяч.
– У меня больше нет, – развел руками измученный Вениамин.
– Пиши расписку, бек, – пошел ему навстречу Карочей. – Деньги я перехватил у одного купца, но, как ты сам понимаешь, процент он с меня содрал немаленький.
– Так письмо у тебя?! – не поверил своему счастью бек Вениамин, машинально ставя подпись на подсунутом Карочеем пергаменте.
Ган спрятал расписку в кожаном мешочке и широким жестом швырнул на стол пресловутое письмо. Бек схватил пергамент дрожащими руками и впился в него глазами.
– Это оно, – сказал Вениамин севшим голосом. – Каким же я был дураком.
– Все мы ошибаемся, – великодушно заметил ган Карочей. – Надо только уметь вовремя исправить допущенную ошибку. Ты себе не представляешь, бек, чего мне стоило вырвать из лап подонков ганшу Ярину. Я был на волосок от смерти. Я не только потратил все твои деньги, но мне пришлось еще добавить свои. А для меня две тысячи денариев – это больше, чем для тебя двадцать. Не волнуйся, бек, требовать их с тебя я не буду. В конце концов, и моя голова стояла на кону. В самый последний миг мне помог один новгородский боярин. Причем сделал это даром, бек. Оказывается, и в наше гнусное время еще встречаются бескорыстные люди.
– А я полагал, что ты заплатил похитителям, – удивился бек.
– Похитители потребовали за ганшу пятьдесят тысяч, уважаемый Вениамин. Можешь себе представить эту цифру – пятьдесят тысяч! И тогда я обратился к Бахтиару. Но этот собачий сын быстро разобрался в деле и выставил мне умопомрачительный счет. За двадцать тысяч меня всего лишь вывели на похитителей, которые в любой момент могли перепрятать ганшу. Я попытался сразу отбить Ярину, чтобы не дать ворам такой возможности. Но их оказалось больше. Я потерял половину своих людей и уже прощался с жизнью, когда мне на помощь пришел боярин Воислав. С его помощью мне удалось отбить ганшу и вернуть ее мужу.
– Давно уже пора очистить город от этой мрази, – процедил сквозь зубы Вениамин.
– Кто бы спорил, уважаемый бек, – вздохнул Карочей, – но за сегодняшний день я прошел едва ли не все городские притоны, и, скажу тебе честно, больше я в эту клоаку не сунусь.
Глава 6
Черный ворон
К удивлению Карочея, боярин Воислав прижился в доме Красимира. Трудно сказать, чем липовый новгородец пленил простоватого гана, скорее всего, рассказами о своей страстной любви к внучке князя Гостомысла. Эта несчастная любовь и стала якобы причиной изгнания боярина, поскольку его возлюбленная была предназначена другому. С тех пор боярин Воислав потерял всякий интерес к другим женщинам, поскольку сердцу не прикажешь, а оно требует любви только красавицы Ляны. Ган Красимир, слушая красноречивого гостя, сочувственно вздыхал, а Карочей ухмылялся. Ему, естественно, не составило труда понять, что эту глуповатую историю Рерик выдумал только для того, чтобы отвести глаза простодушному гану. Ибо только слепой не увидел бы его откровенного интереса к Ярине. Очень скоро Карочей убедился, что интерес этот взаимный, однако мешать молодым людям не стал. По его мнению, рога очень бы подошли к пустой голове Красимира и стали бы, безусловно, ее самым главным украшением. Надо полагать, золотоволосой и зеленоглазой Ярине жизнь со стареющим мужем была если не в тягость, то уж точно не в радость. А тут появился статный новгородец с пылающим взором, буйной светлой шевелюрой и неотразимыми черными усами. Вообще-то ротарии обычно бреют голову, оставляя лишь клок волос на темени, но Воислав Рерик этим обычаем пренебрег, решив, видимо, что для покорения женских сердец кудри ему не помешают. Ган Карочей, присмотревшись к Рерику, пришел к выводу, что этот молодец далеко пойдет и волхвы, напророчившие ему большое будущее, скорее всего, не ошиблись. Князь Воислав умел зачаровывать не только женщин, но и мужчин. Ган Карочей старался держаться от липового новгородца как можно дальше, дабы потом, когда откроется вся правда, на него упало поменьше подозрений. Особенно близко Рерик сошелся с беком Вениамином, который был столь любезен, что пригласил Воислава на смотр своих гвардейцев. Гость оказался на редкость любопытным человеком и с огромным интересом слушал рассказы словоохотливого бека о достоинствах его наемных воинов. Карочей же восторгов бека Вениамина по поводу наемников не разделял. Конечно, в гвардию подбирали опытных бойцов, но вот о степени их стойкости можно было только догадываться. Не говоря уже о преданности вождям. Для того чтобы гарцевать на виду у беков на откормленных конях, большого умения не надо, а вот как поведут себя эти люди на виду у фаланги ротариев, ощетинившейся пиками, пока сказать было трудно. А между прочим, эта железная фаланга не раз опрокидывала конных арабов, считавших пехотинцев своей легкой добычей. Впрочем, Карочей все больше убеждался, что наемники нужны каган-беку Обадии вовсе не для войны с внешним врагом. Для этой цели куда больше подходят хазарские дружины и печенежские шайки. Небогатые вожди кочевых племен готовы были за бесценок продавать своих соплеменников для кровавых авантюр кагана. Сам Карочей своих мечников берег и вовсе не собирался бросать их в бой по первому же приказу каган-бека. В конце концов, сила гана не только в золоте, но и в людях, особенно если эти люди спаяны с тобой кровным родством. Именно поэтому Карочей согласился стать правой рукой бека Вениамина и разделить его заботы по созданию гвардии. Сделал он это тем более охотно, что каган-бек Обадия денег на свое любимое детище не жалел и далеко не все денарии, сыпавшиеся серебряным дождем, доходили до адресата.
Каган-бек Обадия, присутствовавший на смотре, результатами трудов своих верных соратников остался доволен. Наемники смотрелись весьма внушительно в доспехах, начищенных до зеркального блеска. Их кривые мечи дружно вылетали из ножен, повергая в трепет робкие души. А дротики, брошенные ими на скаку, точно попадали в цель.
– Кто этот черноусый молодец? – спросил Обадия у Вениамина, довольно недружелюбно глядя при этом на Рерика.
– Это новгородский боярин Воислав, – охотно пояснил бек. – По слухам, он поссорился с князем Гостомыслом и вынужден был бежать с его земель.
– Обычный искатель приключений, – дополнил уважаемого Вениамина ган Карочей. – Предводитель ватаги ушкуйников в три десятка человек. Но очень неглуп и любит деньги. Он помог мне освободить из лап воров ганшу Ярину, за что и был обласкан ганом Красимиром.
– Только ганом? – насмешливо спросил Жучин, сопровождавший каган-бека.
– Откуда мне знать? – развел руками Карочей – Но, похоже, некоторые считают, что отросшие на темени рога делают их похожими на боготуров.
Шутка скифа имела успех. Смеялся даже вечно насупленный Обадия. Гана Красимира среди ближников каган-бека не любили, справедливо считая его верным соратником Тургана.
– Наездник из боярина неважный, – отметил острым глазом отсмеявшийся Обадия.
– А что взять с речного разбойника, – пожал плечами Ицхак, – с веслом они всегда управлялись лучше, чем с поводьями коня. Что, однако, не мешает им и пешими одолевать конных.
– Это мы сейчас проверим, – нахмурился Обадия. – Дайте ему колонтарь и щит.
– А пику?
– Обойдется.
Карочею предложение каган-бека не очень понравилось. Фаланга пеших ротариев без труда выдерживала натиск конницы, но в данном случае Рерику предлагали сразиться с всадником один на один.
– Я бы в таком случае отобрал копье и у гвардейца, – скосил глаза на племянника Жучин. – Это уравняет условия.
– Нет, – твердо сказал Обадия. – Ротарий не носит с собой пику вне фаланги, а у конника копье и дротики всегда с собой. Я хочу проверить в деле, насколько хороши мои гвардейцы.
– Но боярин Воислав не ротарий, – робко возразил бек Вениамин.
– Тем хуже для него, – холодно бросил каган-бек. – Заплати ему три сотни денариев, Карочей, если он выйдет из схватки победителем.
Разумеется, скифский ган не стал оскорблять варяжского князя предложением столь ничтожной суммы. Да и денег, честно говоря, было жалко, поскольку платить Карочею пришлось бы из своей мошны. Ибо в отличие от Обадии и его беков он нисколько не сомневался в победе ротария над наемником. В конце концов, за этим молодцом стоит сам бог Световид, а за наемником – всего лишь каган-бек с серебряными денариями. Предложение Карочея Рерика не удивило, он лишь бросил на скифа насмешливый взгляд и спросил лениво:
– Я могу его убить?
– Разумеется, – пожал плечами Карочей. – Спроса с тебя за это не будет. В Итиле еще не забыли о долге гостеприимства.
– Я это заметил, – усмехнулся Воислав.
Рерик, облаченный в одолженные у одного из мечников Обадии доспехи, уверенно ступил в центр довольно обширной поляны, заросшей по краям кустарниками и плодовыми деревьями. В руках он держал секиру и круглый металлический щит. Прямой каролингский меч висел у него на боку.
– А почему он без шлема? – забеспокоился Вениамин.
– Он и так убьет твоего наемника, – бросил в сердцах скиф. – Плакали мои денежки.
– Ставлю в заклад две тысячи денариев за своего гвардейца, Карочей, – Обадия с усмешкой глянул на ближника.
