– Увы, – вздохнул ган, – я человек небогатый. И могу поставить в заклад только двести.
– Я принимаю твой заклад, Карочей, – кивнул Обадия. – Пусть будет двести против двух тысяч.
– Готовь денарии, ган, – сочувственно засмеялся уважаемый Авраам, один из самых близких к Обадии людей.
– Для каган-бека мне и тысячи не жалко, – вежливо улыбнулся Карочей, – да вот только где их взять?
– Удвой гану жалованье и долю в добыче, бек Вениамин, – распорядился Обадия, – чтобы в следующий раз ему было чем ответить на мой заклад.
Все-таки когда человеку валит счастье, то валит оно ему полной мерой. Карочей даже не очень удивился милостям, посыпавшимся на его голову со стороны Обадии, зато беки встревожились не на шутку. И дело было, конечно, не в деньгах, просто скифский ган слишком уж настойчиво лез в первые ближники, путаясь под ногами у более достойных и уважаемых людей.
Бек Вениамин выставил против пешего боярина Воислава едва ли не лучшего своего гвардейца – сотника Рахмана. Гибкий и статный Рахман, украшенный шрамами многих сражений и стычек, черной птицей пал в седло. Кривой меч свисал с его левого бедра. Черное копье с блестящим наконечником он держал в правой руке. Копье было не слишком длинным, но все же годилось только для удара, а не для броска. На голове у него был шлем, обвитый куском материи. В левой руке – щит, украшенный изображением гепарда.
– Хорош! – восхищенно прицокнул языком бек Иосиф, и с ним согласились все ближники, окружающие Обадию.
– Начинай, – крикнул срывающимся голосом бек Вениамин и взмахнул рукой.
Рахман сорвался с места, копыта его сильного коня глухо застучали по истоптанной земле. Поднятая гнедым пыль помешала уважаемым бекам разглядеть поединок во всех подробностях. Впрочем, надо признать, что они не много потеряли, ибо серьезного противоборства не получилось. Рахман не доскакал до пешего всего-то десятка шагов и неожиданно для всех рухнул на землю. Его конь едва не сбил витязя, но в последний момент тот ловко увернулся от животного, потерявшего седока.
– А что случилось-то? – не понял уважаемый Авраам, щуря подслеповатые глазки в сторону витязя, скалой стоящего в отдалении.
– Он метнул секиру, – любезно ответил на его вопрос ган Карочей.
– И этого оказалось достаточно?
– Как видишь, уважаемый рабби, – криво усмехнулся скиф. – У этого ушкуйника очень сильная рука.
Бек Вениамин вернулся с места падения сотника с неутешительными вестями. Секира угодила Рахману прямо в лицо. Удар был настолько силен, что череп несчастного наемника раскололся, как тыква.
– Все видели? – громко спросил Обадия у гвардейцев, стывших в почтительном молчании. – Вот с кем вам придется столкнуться в Русалании.
Каган-бек развернул коня и, не сказав больше никому ни слова, поскакал по дороге, накатанной колесами сотен повозок, к стольному граду. Дружина и свита сорвались за ним следом. Рядом с расстроенным беком Вениамином остались только ган Карочей да Жучин.
– Познакомь-ка меня с этим боярином поближе, – попросил Ицхак Карочея.
– Так, может, проедем в усадьбу? – предложил Вениамин. – У меня уже и столы накрыты.
– Поехали, – охотно согласился Жучин. – Мне уже надоело пыль глотать.
Столы были накрыты на добрую сотню человек, но сели за них только четверо. Сам хозяин, Ицхак Жучин, ган Карочей и боярин Воислав, никому доселе не ведомый. Последний выглядел абсолютно спокойным, словно это не он совсем недавно подвергался смертельному риску. Впрочем, вряд ли для этого молодца поединок с сотником Рахманом был первым в жизни.
– Твое здоровье, боярин, – поднял кубок Жучин.
– И тебе всех благ, бек, – не остался в долгу Воислав.
– Я слышал, что ты оказал неоценимую услугу гану Красимиру.
– Долг каждого отважного витязя – вступиться за честь женщины.
– Хорошо сказал, – усмехнулся ган Карочей.
– А если начистоту? – спросил Ицхак.
– Я изгой, – поделился своей бедой Воислав. – Конечно, с голоду я не пропаду, но мне хотелось бы большего.
– И в чем твоя вина перед Гостомыслом?
– Я убил княжьего тивуна. Почти случайно. Уж больно жаден был до чужого добра, собачий сын. Великий князь пригрозил мне заточеньем. Мне ничего не оставалось, кроме как собрать ватажку из преданных людей и покинуть Новгородчину. Я собирался пристать к атаманам. Ибо, как ты знаешь, с Дона выдачи нет. Но для начала решил наведаться в стольный каганов град. Мне здесь понравилось.
– И что именно тебе здесь пришлось по душе?
– Не что, а кто, – вмешался в разговор изрядно хлебнувший Карочей. – Ганша Ярина.
– Не по себе сук рубишь, добрый молодец, – покачал головой Жучин. – Ган Красимир один из первых ближников кагана.
– Так ведь даже дубы падают, уважаемый Ицхак, – оскалился Воислав, – а ган всего лишь человек.
– Это верно, – задумчиво проговорил Жучин. – Большую вотчину оставил в родных местах?
– Нет, – покачал головой Воислав. – И отец, и дядья не из первых в Новгороде. Так что особо жалеть мне нечего. Я собирался к дружине княжича Избора пристать, но тот побоялся прогневить отца, беря на службу изгоя. Однако княжич обещал слово за меня замолвить перед атаманами. Все-таки я хорошего рода, а вина моя не та, чтобы боги за нее спрашивали.
– Откровенный ты человек, боярин.
– Так ведь ты и сам обо всем догадался, уважаемый бек, – пожал плечами Воислав. – Ищу свою долю в этом мире, а более мне добавить нечего.
– Выходит, тебе все равно, кагану служить или его врагам?
– А разве атаманы кагану враги? – прищурился на Жучина Воислав.
– По-моему, ты уже сам обо всем догадался, уважаемый боярин, – вернул собеседнику должок Ицхак. – Каган-беку Обадии нужен верный человек в Русалании. Ты мог бы им стать.
– Не очень лестное предложение, уважаемый бек, – нахмурился Воислав.
– Зато денежное, – спокойно отозвался Жучин. – Звание бека и каганова ближника я тебе не обещаю, боярин, его еще заслужить надо, но возможность такая у тебя будет. Война всегда дает удачный случай честолюбцам. А что касается ганш, Воислав, то поверь моему опыту, они не любят нищих ротариев.
– Что я должен делать?
– Ничего особенного. Просто сообщать мне о том, что происходит в Русалании. Ты обучен грамоте, боярин?
– Только той, что придумали руги.
– Ничего, – кивнул головой Ицхак, – она и у нас в ходу. Счастливого тебе пути, Воислав.
Вениамин и Карочей пошли провожать уважаемого Ицхака, а боярин остался в задумчивости сидеть за столом. Скиф чувствовал себя не в своей тарелке. Нужного человека завербовал уважаемый Ицхак, ничего не скажешь. Этот ему такие сведения начнет переправлять, что мало не покажется.
– Что-то не верю я этому боярину, – осторожно высказал свои сомнения Карочей.
– А ты думаешь, я верю? – засмеялся Жучин. – Но попытка не пытка. А убить его мы всегда успеем.
Слух о поединке новгородского боярина с гвардейцем Обадии дошел до кагана и его ближников. Об этом Воиславу рассказал ган Красимир. Турган над неудачей, выпавшей на долю мечника каган-бека, позлорадствовал и, более того, выразил большое сомнение в полководческих талантах собственного сына. Тут уж и самые глупые из ближников кагана сообразили, что Турган отнюдь не будет огорчен поражением Обадии в Русалании, и намотали это на ус. А война, по мнению гана Красимира, вот-вот должна была разразиться. И он предложил боярину помощь в снаряжении людей, ибо чем бы там ни завершился поход Обадии в земли упрямых атаманов, человеку честолюбивому война всегда дает шанс выдвинуться.
– Или потерять голову, – дополнил словоохотливого гана Воислав.
– Тут уж как повезет, – развел руками Красимир, скосив при этом глаза на побледневшую Ярину.
Испуг жены простодушный ган счел вполне естественным и отнес на свой счет. Он и подумать не мог, что у Ярины могут быть и иные поводы для горестных вздохов. И уж тем более ему не приходило в голову заподозрить гостя в стремлении соблазнить хозяйку. Ибо боярин Воислав не обращал на красавицу Ярину никакого внимания. Вот и сейчас, сидя за столом, он смотрел исключительно на служанку Халиму и даже пару раз ей подмигнул. Ган Красимир новгородца не осуждал: одно дело сердечная привязанность, и совсем другое – бунтующая плоть. А вертлявая и смазливая Халима вполне способна удовлетворить взалкавшего мужчину. Конечно, столь откровенные заигрывания гостя с рабыней не нравятся Ярине, ибо жена гана Красимира воспитана строгими мамками и няньками, но сам ган вовсе не собирается мешать гостю. Ибо кто же из нас не был молодым, а с Халимы не убудет. Ярина строго приказала служанке подлить вина мужчинам, а после и вовсе выслала ее из комнаты. Впрочем, служанка, уходя, успела бросить на Воислава многообещающий взгляд, который рассердил Ярину и развеселил ее мужа. Смех Красимира удивил и боярина, и жену Ярину, поэтому ган счел нужным извиниться и сослаться на крепкое вино, столь неожиданно ударившее ему в голову.
– Я тоже чувствую, что хватил лишку, – вежливо согласился с хозяином гость. – И, пожалуй, лягу сегодня пораньше.
Ган Красимир был уверен, что спать боярин будет не один, и хотел даже пошутить по этому поводу, но, увы, сок виноградной лозы в этот раз помешал ему связно выразить свою мысль. Озабоченная Ярина кликнула слуг, которые подхватили отяжелевшего гана под руки и проводили его в ложницу, где Красимир уснул, не успев даже раздеться. Впрочем, заботливая жена побеспокоилась о том, чтобы ничто не помешало ночному отдыху ее супруга. При этом ей пришлось прикрикнуть на челядинов, которые вели себя как сонные мухи.
Воислав, помогавший челяди препроводить захмелевшего Красимира, поймал в коридоре юркую Халиму.
– Ложница Ярины рядом с ложницей гана, – едва слышно прошептала та. – Дверь я тебе открою.
– А Красимир не проснется?
– Все будут спать как мертвые, боярин, можешь не сомневаться.
Воислав и не сомневался, ибо собственными глазами видел действие сон-травы коварной Халимы. Ярина, попробовавшая ее, проспала едва ли не целые сутки. Вычислить подручную гана воров Бахтиара Рерику не составило труда. Да Халима и не запиралась, особенно после того, как он бросил ей в подол две монеты. В свое оправдание она только сказала, что никогда бы не стала помогать Бахтиару, если бы не была уверена в том, что с ганшей ничего не случится.
Ганша Ярина, покинувшая ложницу мужа, бросила на боярина недовольный взгляд и приказала Халиме вернуться к исполнению своих обязанностей. Воислав
