стола укрепились сторонники кагана Обадии.
– Боярина Любомира не так просто сломить, ротарий. За ним целая рать родовичей и мечников. В крови мы утонем по милости волхвов, так им и передай. А уж когда он сядет пестуном подле княжича Дира, то волхвам и вовсе его не достать. Спор о власти у Ждислава не с княжичем Диром идет, а с боярином Любомиром. Как только Зорица станет женой Пяста, так дни Дира будут сочтены.
– Я это знаю, боярин Святополк. И именно поэтому дочь князя Драгутина никогда не станет женой человека, предавшего ее отца.
– Она станет твоей женой?
– Нет, боярин. Я буду убит раньше. И убит тобою.
– Ты с ума сошел, князь?! – ошарашенно воскликнул Святополк.
– Ты убьешь не Сокола, боярин, а Черного Ворона.
– А разве Черного Ворона можно убить? – прищурился боярин.
– Видимо, нет. Ибо кто же тогда прилетит на брачный пир боярина Пяста?
– А что будет с Зорицей, ты подумал?
– Она будет женой твоего сына, Святополк, именно он вынесет ее из навьего хоровода. Именно ты будешь пестуном при князе Дире, пока этот олух в ум войдет. А если великий князь начнет косить глазом в сторону Итиля, напомни ему о доме гана Бегича и Черном Вороне, охотящемся за его душой.
Не ошибся боярин Святополк в этом варяге. Нет, не ошибся. Будет он каганом или нет, это еще вилами по воде писано, но Змею Тугарину он много крови попортит, если вообще его не изведет.
– Ладно, князь, – усмехнулся в седые усы боярин. – Пусть будет Черный Ворон.
Боярин Любомир и князь Горазд слушали Святополка с большим интересом. Здесь же за столом сидели и Дир с Пястом, но эти только похихикивали на разумные речи воеводы. Дир был сильно под хмельком и вновь потянулся к кубку, но его руку перехватил боярин Любомир:
– Не время напиваться, княжич. Завтра тебе пред тысячью глаз стоять и ответ держать. После отпразднуем и начало твоего княжения, и свадьбу Пяста.
На завтра назначена была свадьба Воислава Рерика с Зорицей. Княжич Дир дал слово варягу в присутствии многих людей и отступить уже не мог. Зато оставалась надежда, что не доживет залетный князь до светлого дня. И надежду эту подарил Диру не кто иной, как воевода Святополк.
– А ротарии ничего не заподозрят? – спросил осторожный Любомир. – Большой крови не хотелось бы.
– Так что тут заподозришь? – пожал плечами Святополк. – Повадился Ясный Сокол к чужой жене, а того не взял в расчет, что муж может до срока домой вернуться. А тут уж рус ты или простой мечник – большой разницы нет. Каждый вправе спросить за нанесенное ему бесчестье с мечом в руке. А все знают, что купец Рудяга – человек вспыльчивый и ревнивый.
– Есть кого ревновать, – расплылся в улыбке Пяст. – Слаще его Тамилы нет в Киеве женки.
Княжич Дир в подтверждение слов своего приятеля глупо хихикнул. Сплетни про жену купца Рудяги ходили по всему Киеву, и боярина Любомира нисколько не удивило, что варяг не устоял перед чарами распутной женки, которую и в глаза и за глаза киевские кумушки называли колдуньей.
– А Сокол точно прилетит сегодня ночью к Тамиле? – засомневался Горазд.
– Да не Сокол он, а Черный Ворон, – не согласился с князем Дир. – Мне об этом волхв Китовраса сказал. Вот и Пяст не даст соврать.
– Оборотень, что ли? – насмешливо спросил Горазд.
– А то, – кивнул головой Дир. – Сам видел его тень на стене.
– Что ж вы мне сразу не сказали, – расстроился Святополк. – Я на человека охочусь, а тут оборотень.
– Да не слушай ты их, воевода, – рассердился на пьяных юнцов Любомир. – Плетут абы что. Человек как человек.
– Беда в том, что я того человека только издалека видел, – как бы не промахнуться да не ударить не в того.
– А я, пожалуй, схожу с боярином, – сказал Пяст. – Убивать не буду, но подсказать могу.
– Лицо только закрой, – распорядился Любомир. – Чтобы ни одна живая душа тебя не опознала. А где сейчас находится купец Рудяга?
– Сидит у меня в яме, – пояснил Святополк. – Коли ротарии сильно гневаться будут, так мы его им явим, а коли смолчат, так скажем, что убег, побоявшись расплаты.
– Умно, – кивнул головой князь Горазд. – Желаю вам не промахнуться.
Ночь выдалась на удивление безлунной и беззвездной. К тому же сильно подмораживало. Боярин Пяст, обутый в червленые сапожки, подпрыгивал и подплясывал, чтобы согреться. Святополк шипел на него рассерженным селезнем. Сокола ждали с минуты на минуту. За спиной боярина и воеводы тяжело сопели нанятые за большие деньги люди. Было их ровным счетом шесть. И боярин Пяст очень надеялся, что наемные убийцы справятся с поставленной перед ними задачей. Сам он лезть под меч взбешенного ротария не собирался. Не боярское это дело – убивать из-за угла. На морозе Пяст стал быстро трезветь и уже горько сожалел, что вообще ввязался в это дело. Мог бы отправить простого мечника, но уж очень хотелось собственными глазами увидеть мертвого варяга, который вздумал встать между сыном первого в Киеве боярина и княжьей дочкой. Нельзя сказать, что Пяст был без памяти влюблен в Зорицу, хотя худого слова о девушке он не сказал бы. И ликом она приятна, и телом стройна. Но тут ведь не облик даже важен, а порода.
– Едет, – выдохнул вместе с клубком пара боярин Святополк. Убийцы таились во дворе Рудягиного дома, возле новенького, только что отстроенного амбара, от которого еще несло свежей стружкой. Слуги в доме были подкуплены, собаки приручены, и только сама хозяйка ни о чем, похоже, не догадывалась. Кажется, это именно она сейчас вышла на крыльцо, чтобы встретить приехавшего любовника.
– Он что же, один? – удивился Пяст.
– Ротарии к женкам гуртом не ходят, – вновь зашипел на молодого боярина воевода, – не бараны чай.
Возлюбленные недолго постояли на крыльце и скрылись в добротном купеческом доме. Воевода Святополк еще какое-то время выжидал, давая возможность парочке расслабиться на мягком ложе, и лишь затем скомандовал подручным:
– Давайте.
Пяст вошел в дом последним. То ли от мороза, то ли от волнения, но зубы сами собой стали отстукивать дробь у него во рту. Святополк обернулся и погрозил молодому боярину кулаком. Дом Рудяги сильно уступал в размерах боярским хоромам, да и ставлен он был в один ярус, а потому долго плутать в поисках ложницы не пришлось. Пяст за убийцами не пошел, остался в коридоре, замерев в неподвижности. Сначала из ложницы раздался бабий крик, потом грозный рык раненого зверя. И наступила тишина. Слышалось только сопение стоящего в проеме дверей воеводы Святополка.
– Все, что ли?
– Готов, – донеслось из темноты. – А что с женкой делать?
– Спеленайте по рукам и ногам и оставьте на ложе.
И вновь послышался бабий крик, а следом приглушенное ругательство:
– Кусается еще, стерва!
– Уходим, – сказал воевода и посторонился, пропуская подручных, которые выскользнули из ложницы один за другим. Пяст смотрел на них с любопытством и опаской. Вот вам и ротарий. Зарезали, как барана. А сколько было по его поводу шума. И Сокол-де он, и Черный Ворон.
– Иди посмотри.
Святополк зажег светильник и сунул его в руку Пясту. Молодой боярин не стал противиться. Затем его и брали с собой, чтобы он опознал убитого. Страха Пяст почти не чувствовал, успел уже навидаться трупов за свою короткую жизнь, зато его разбирало любопытство. В просторной ложнице было довольно светло, так что голую Тамилу, связанную по рукам и ногам, он увидел сразу и даже мимоходом погладил женку по ляжке. Глупо, конечно, но уж больно хороша белотелая колдунья. Пяст даже хихикнул от удовольствия, огибая ложе. А потом он увидел его – Черного Ворона. Огромный Ворон лежал на полу, раскинув черные крыла по сторонам, а из его груди, покрытой перьями, торчала рукоять кинжала. Волосы на голове Пяста зашевелились, он попробовал было закричать, но из его глотки вырвалось лишь змеиное шипение. И это шипение разбудило Ворона – он вдруг шевельнул крылами и стал медленно поднимать голову с острым клювом…
– Ты что, уснул там, боярин? – негромко спросил Святополк из коридора.
Земной голос вырвал Пяста из зачаровывающего Навьего мира, он дико закричал и бросился прочь из ложницы. У порога он споткнулся и дальше пополз на четвереньках, не в силах подняться на ослабевшие ноги.
– Ты что, умом тронулся?! – Воевода Святополк рывком поднял молодого боярина и поднес к его носу огромный кулак.
– Черный Ворон! – Голос Пяста упал с крика до шепота.
– Какой еще ворон?! – рассердился воевода и, обернувшись к одному из своих подручных, негромко сказал: – Проверь, Куделя.
Куделя скользнул в ложницу и, побыв там чуть ли не целую вечность, во всяком случае так показалось Пясту, как ни в чем не бывало вернулся обратно, разведя руки в стороны:
– Лежит он.
– Кто лежит?
– Ротарий.
– А ну пошли, – встряхнул молодого боярина за ворот воевода. Пяст готов был бежать от страшного места как можно дальше и как можно быстрее, но Святополк и Куделя буквально внесли его в ложницу.
– Я же говорю – лежит, – спокойно сказал Куделя и указал на залитое кровью тело человека, из груди которого торчал кинжал. Ни пуха, ни пера на убитом не оказалось. А его черные усики и белокурые волосы Пяст слишком хорошо знал. Убитый был Воиславом Рериком, в этом у молодого боярина не оставалось никаких сомнений.
– Но ведь у него же крылья были… – попробовал оправдаться слегка приободрившийся Пяст.
– Пить надо меньше, – зло ткнул его кулаком в шею Святополк. – Уходим все, и побыстрее.
Боярин Пяст не чаял, как до дома добрался. И, не обращая внимания на встревоженного отца и удивленного князя Горазда, сразу же припал губами к серебряному кубку с вином. Пил он долго, давясь и захлебываясь веселящей жидкостью, а потом упал на лавку и неожиданно даже для себя заплакал.
– Допьется он у тебя, боярин Любомир, помяни мое слово, – в сердцах воскликнул Святополк. – Опять Черный Ворон ему привиделся! А где княжич Дир?
– Упился, – усмехнулся Горазд. – Пришлось отнести в ложницу.
– Так сладилось дело, воевода, или нет? – рассердился боярин Любомир.
