расходы, ничего другого не остается.
Он вспомнил о своем широком жесте перед регентшей — и от всей души пожалел о нем. Потом, отложив эту щекотливую проблему в дальний угол, он распорядился, чтобы на седло мадам де Перон положили мягкую подушку.
Наконец, сопровождаемая Анной, появилась компаньонка — она двигалась, как деревянная, с видом мученицы, шествующей на костер, и была снова безжалостно усажена на мула. Блез понимал, что, предложи «Зеленый крест» хоть сколько-нибудь терпимые условия, мадам де Перон и шагу не сделала бы дальше. Конечно, уговорить её проехать мимо прекрасной гостиницы в Сансе совершенно нереально, и Блез, превращая неизбежность в свою заслугу, пообещал остановиться на ночь там. Это означало не доехать нескольких лиг до конца первого этапа, который он себе наметил; однако, если учесть утренние задержки, восемь лиг, отделявшие Монтро от Санса, составят немалый путь…
К счастью, прежней тесноты на дороге уже не было, и они хоть и медленно, но без задержек двигались вдоль красивой долины Йонны. К концу дня показался собор Санса, возвышающийся своей громадой над стенами и островерхими крышами города; когда небольшая кавалькада наконец въехала во двор гостиницы «Корона», уже спустились сумерки и воздух был полон кухонных ароматов — готовили ужин.
Дамы вместе с камеристкой сразу же отправились в свою комнату; им подали туда ужин на троих, а Блез поужинал один в своей спальне, которую ему, к счастью, не пришлось ни с кем делить.
Вспоминая прошедший день, он с унынием представлял ожидающую его до самой Савойи длинную вереницу медленных переездов, бесконечные задержки и жалобы мадам де Перон. Что же касается скорости, то о ней можно забыть. И если король пожелает воспрепятствовать бегству миледи Руссель в Женеву, то у него будет сколько угодно времени на это после возвращения с двухдневной охоты.
А тут ещё незадача с деньгами. Если обед в убогой таверне в Монтро обошелся в полкроны, то этот ночлег в более дорогой гостинице наверняка потянет на все пятнадцать ливров.
Блез отказался от намерения поговорить на этот счет с Анной сегодня вечером, но откладывать разговор больше чем до завтрашнего утра нельзя. Его немного раздражало, что миледи Руссель воспринимала все как должное и не пыталась облегчить ему задачу. Ей было бы гораздо проще самой заговорить на эту тему. Но, конечно, женщины…
И тут его внимание привлек какой-то звук за дверью. Повторяющийся тихий стук, словно кончиками пальцев. Поднявшись, он распахнул дверь — и смущенно отступил: на пороге стояла Анна Руссель.
— Вы, мадемуазель?!
— Да, — шепнула она, — я понимаю, что это совершенно неприлично, но мне необходимо с вами поговорить.
Проскользнув в комнату, она тихо прикрыла дверь, не звякнув щеколдой, и замерла, прислушиваясь.
Очевидно, она встала с постели, потому что из-под надетого поверх ночной сорочки дорожного плаща мадам де Перон выглядывали домашние туфли и были видны тонкие лодыжки. Ее распущенные волосы поблескивали, как бронза, в свете горевших на столе свечей. Она казалась выше, чем в костюме для верховой езды, и даже более очаровательной — может быть, из-за своего импровизированного наряда.
Блез не был бы французом, и притом молодым, если бы не ощутил волнения в крови, так внезапно оказавшись наедине с нею в своей комнате, за запертой дверью. Она и сама это понимала, щеки её были румянее обычного, а в голосе звучала нарочитая небрежность.
— По-моему, меня никто не услышал. Они обе храпели, когда я выходила. Мсье, нам нужно сразу же принять решение. Завтра будет слишком поздно. Я не могу сложа руки торчать здесь целый день из-за этих «ран» мадам де Перон. Нам нельзя терять времени, вы и сами знаете.
Она подошла к столу и села; Блез занял место напротив. Само присутствие Анны отвлекало его, он ощущал некоторый трепет, но пытался сделать вид, словно в такой беседе нет ничего необычного.
— Вы думаете, что король… — Он не стал договаривать.
— Я думаю, что король может действовать, как мальчишка, у которого отняли игрушку, и откажется считаться с матерью. Но у меня есть и другие причины для спешки…
Ее веки над странными овальными глазами дрогнули. Она замолчала на миг, прежде чем продолжить:
— А мадам де Перон теперь заявляет, что завтра не двинется с места. Честно говоря, я и сама не верю, что она в состоянии ехать. Она вся одеревенела, как палка, и на заду у неё болячки величиной с талер. Однако при всем сочувствии ждать её я не могу. Я должна продолжать путь… Господи, и зачем регентша повесила нам на шею такую обузу!
Блез в замешательстве пожал плечами. Его самого целый день мучил тот же вопрос… Однако, Боже милостивый, что за прелесть эта англичанка! Этот сочный рот, пухлая нижняя губка…
— Вы можете что-нибудь предложить, мсье? Вспомните, мы ведь союзники…
Насколько Блез мог видеть, существовала лишь одна возможность. Однако он не смел предложить столь возмутительный выход — особенно из-за волнения, которое ощущал в крови. Мотивы такого предложения показались бы подозрительными даже ему самому. Девушка её положения не может уезжать с молодым кавалеристом без компаньонки-дуэньи. На этот счет общепринятые условности тверды, как гранит.
— Ради святого Иоанна, миледи! Хотел бы я знать, что предложить!
— Ну, а я знаю.
Но тут же её лицо померкло, словно она вспомнила о каком-то препятствии, которое на миг упустила из виду. Наконец она спросила, запинаясь:
— Мсье… не окажете ли мне… любезность? Вы можете… одолжить мне немного денег… несколько крон?
И пояснила при виде его явного удивления:
— Видите ли, случай покинуть двор представился так внезапно, что у меня не было возможности получить средства у парижского банкира, которому было приказано снабжать меня деньгами. Мадам регентша от щедрот своих, — губы Анны тронула улыбка, — дала мне пять крон на мелкие расходы с таким видом, словно это целое состояние. Три я успела потратить на чаевые, ещё не распрощавшись с двором. Быть стесненной в средствах — это такое неудобство!..
— Но… во имя Бога, мадемуазель, как же вы рассчитывали оплачивать расходы свои и своих спутников до Женевы? Или ваш казначей — мадам де Перон?
— Нет, мсье, мне дали понять, что наш казначей — вы.
— Я?! — У Блеза глаза на лоб полезли.
— Да… Мадам д'Ангулем сообщила мне, что вы снабжены деньгами.
— Но я не получил ни одного су от мадам д'Ангулем! У меня в кошельке всего девять крон и пять денье. Я намеревался просить вас…
Они сидели, уставясь друг на друга через стол.
И вдруг лицо Анны прояснилось. Глаза вспыхнули зеленым огнем.
— Ах ты старая лиса, черт тебя побери! А мы-то ещё удивлялись насчет мадам де Перон! Все ясно! Только не говорите мне, что ничего не поняли!
— Не понял — чего? — возразил Блез. — Кроме низкопробной шутки…
— Нет, мсье, только не шутка. Тонко рассчитанный ход. Отличная игра. Вот слушайте: могла ли регентша предложить нам с вами отправиться в Женеву вдвоем? Конечно же нет. Как бы она объяснила это королю, не говоря уж об элементарной благопристойности? Да, она не могла этого предложить — зато могла устроить так, чтобы мы вынуждены были взять вину на себя. Подумайте сами: старуха не может дальше ехать, к тому же в любом случае денег на дорогу нет! Все это ясно, как Божий день. Если мы будем действовать по собственному почину, в чем тогда вина герцогини? Она может только вздыхать и качать головой. А нам с вами деваться некуда, мы вынуждены действовать так, а не иначе.
— Вы имеете в виду, она заранее рассчитывала на то, что мы покинем остальных?
— Но это же очевидно! На что ещё она могла рассчитывать? Держу пари, если бы мы оказались такими простаками, что не поняли намека, то она пришла бы в бешенство. Учтите, регентша может и скупа,
