границу у Сен-Боннет-ан-Брес. Потом можно позволить себе ехать и медленнее. Если лошади выдержат, я хотела бы тронуться после обеда. — Она улыбнулась ему. — Вы устали, господин де Лальер?
— Нет… Но иногда мне хочется, чтобы устали вы, мадемуазель. И если бы лошади умели говорить, они, уверен, поддержали бы меня.
Она покачала головой:
— Не надо сваливать на лошадей. Я согласна, вино здесь превосходное, пища прекрасная, постели удобные. Но, мсье, мы пришли в этот мир не для того, чтобы тешить свои желудки, а чтобы трудиться в поте лица своего и заслужить славу. Так что, если ваша временная сестрица в состоянии уговорить вас, позаботьтесь, пожалуйста, о лошадях. Мы могли бы к вечеру поспеть в Сен-Боннет.
Блез шутливо застонал:
— Ну дайте мне хотя бы покончить с телятиной! От нашей беспокойной жизни я уже похудел на десять фунтов. Когда мы достигнем Женевы, от меня останется один скелет. Сломить силы человека, осудить вожделения его и очистить его для царствия небесного — нет для этого лучше диеты, чем романтика… Знаете, о чем я больше всего мечтаю — и давно?
— Нет, мсье.
— О компаньонке.
Она расхохоталась:
— Бедняжка! Неужто все так плохо?
— Хуже некуда, — широко улыбнулся он.
— Ну ладно, в таком случае можете сидеть за столом лишние полчаса — тридцать минут счастья. Пусть никто не назовет меня погонщиком рабов. А я возьму себе ещё одного голубя.
Они естественно и часто переходили на шутливый тон — отчасти потому, что в дороге, когда приходится долгие часы ехать рядом, стремя в стремя, во время коротких гостиничных передышек соблюдать формальную вежливость просто глупо; но главным образом, несомненно, потому, что посмеиваться друг над другом было безопаснее, чем принимать эти двусмысленные дружеские отношения всерьез. Юмор был своеобразной защитной маской.
Блезу вновь и вновь приходило на ум, что, по существу, он знал сейчас об Анне Руссель немногим больше, чем при первой их встрече в Фонтенбло. Она была прекрасной наездницей, выносливой путешественницей, очаровательной спутницей. Но ему почти ничего не удавалось узнать о её прошлом или о нынешних её заботах.
Не раз и не два вспоминал он, что и она так же мало знает о нем, — хотя, возможно, воображает, что ей все известно. Очевидно, он был для неё простым солдатом-дворянином, совершенным невеждой по части политических интриг, с которым не нужно соблюдать профессиональную осторожность.
Как-то раз она сказала ему:
— Мсье, я в жизни получила свою долю поклонников, но вы — единственный мужчина, которого я когда-нибудь по-настоящему узнала…
Его бросило в жар при мысли о том, как изменилось бы её отношение к нему, узнай она об инструкциях, полученных им от регентши — поручении наблюдать за ней в Женеве, о его отношениях с Дени де Сюрси, событиях в Лальере.
Он думал об этой преграде между ними, отрешенно глядя, как она разделывает голубя на своем ломте хлеба.
У неё красивые крепкие руки, на них приятно смотреть… Ее худощавое загорелое лицо, запыленная шляпа и поношенная одежда были ему милее всей той женской изысканности и красоты, которыми его приучили восхищаться.
— Ну вот! — наконец произнесла она, держа голубиное крылышко двумя пальцами.
На улице за окнами вопил торговец, расхваливая свой товар: «Шампанский сыр… сыр бри!..» Лучи утреннего солнца яркими пятнами лежали на столе. Жизнь была полна тепла и казалась прекрасной.
Потом Анна вдруг заметила:
— А ведь отсюда недалеко до Бурбонне, правда?
И для Блеза этот небрежный вопрос — может быть, слишком небрежный — прозвучал сигналом тревоги.
— Довольно далеко, — ответил он. — До Мулена два долгих дня пути.
Но она опять вернулась к этой теме:
— Однако герцог Бурбонский имеет владения и поближе — у Шароля, в Божоле, вдоль Соны… Если мы поедем на юг, то это будет не так далеко.
— Вообще-то верно, — сказал Блез как можно более безразличным тоном. — Для иностранки вы чудесно знаете Францию, миледи.
Она кивнула:
— Не так плохо. Вспомните, ведь я прожила здесь три года… По-моему, вы как-то говорили мне, что родом из Бурбонне.
— Так оно и есть. Я родился в Форе.
— Вам не случалось там бывать в последнее время?
— А как же, конечно… По пути из Лиона.
Он старался говорить таким же небрежным тоном, как и она, но дорого бы дал, чтобы узнать, что у неё на уме.
От следующего её вопроса у него перехватило дух.
— Я вот думаю… — Она помедлила. — Не приходилось ли вам случайно встречаться с одним дворянином, который часто бывает в этих местах, — с господином де Норвилем… Жаном де Норвилем?
Он надеялся, что его изумление осталось незамеченным, и, чтобы лучше скрыть его, осушил свой бокал. А сам тем временем лихорадочно соображал, как ответить. Что бы он ни сказал, без некоторой доли лжи не обойтись. В конце концов ему показалось, что лучше всего обойти правду стороной, но держаться к ней как можно ближе.
Поставив бокал на стол, он повторил имя:
— Жан де Норвиль?
Он произнес его так, словно в этом имени звучало что-то знакомое, а затем воскликнул:
— Черт побери, ну конечно! И не так давно! А что?
Окончательно удивив его, она заметила:
— Я с ним помолвлена… Какой он?
То, что она призналась в этом, было поразительно даже без заключительного вопроса. Блез невнятно пробормотал, пытаясь выпутаться:
— Но раз вы помолвлены, вы должны его знать…
— Да нет, не слишком. Мы никогда не встречались. У меня есть его миниатюрный портрет, и, должна признать, на вид де Норвиль вполне привлекателен. Мой брат и кардинал Йоркский пишут о нем разные чудеса. Но, видите ли, мсье, мой брак, как и большинство других, заключен будет отнюдь не на небесах. Этот мир очень практичен. Так каково ваше мнение о нем? Где вы встречались?
Блез не знал, что сказать, — не так просто было найти подходящий и ни к чему не обязывающий ответ. Тем не менее, неожиданно для себя он почувствовал облегчение, узнав, что она не видела жениха, хотя и не мог бы толком объяснить причину такого облегчения. Ему даже в голову не приходило, что он просто ревнует её к де Норвилю.
— Ну-у, — протянул он с вполне уместной неуверенностью, — дайте-ка вспомнить… Это было в доме одного дворянина неподалеку от Роана. Я заехал туда на ночь. Господин де Норвиль остановился там же. Что касается моего мнения о нем, то, честное слово, у меня было слишком мало времени, чтобы составить его… Красивый мужчина, настоящий вельможа. Он из Савойи, не так ли? Хотя я слыхал, что у него есть земли в Форе. Говорят, он в хороших отношениях с господином коннетаблем.
Она кивнула:
— Да… в очень хороших. Если бы госпожа регентша узнала о нашей помолвке, она бы весьма заинтересовалась.
— Несомненно, — сказал Блез.
Тема беседы становилась все более щекотливой. Он надеялся, что сумеет до конца сохранить
