пересечения с дорогой, которая ведет на северо-запад к Бургу.
Теперь они быстро, насколько позволила крутизна склона, поднялись в гору и увидели внизу, в долине, Сердон, протянувшийся вдоль реки.
Вдруг Пьер воскликнул, как кричат охотники, увидя дичь: «Улюлю!»и показал на две точки вдалеке. Они присмотрелись внимательнее — да, это были всадники.
— Хороший глаз! — кивнул Блез. — Надо быть поосторожнее, чтобы не слишком сближаться с ними.
В ту же минуту точки стали двигаться быстрее и скрылись, обогнув выступающий мысок леса. То, что их удалось заметить, было удачей, потому что через несколько минут разразился дождь, собиравшийся с ночи, — ровный, сильный, настоящий ливень, за струями которого ничего не было видно дальше пятидесяти шагов.
— Прощай, хорошая погода! — промолвил Блез, натягивая на голову капюшон дорожного плаща. — Через Домб, если наши друзья повернут туда, будем шлепать по раскисшим дорогам.
Он улыбнулся, заметив, что Пьер, прежде чем прикрыться самому, натянул складки кожаного чехла на сумку, где сидел Кукареку, ухитрившись сделать что-то вроде навеса, из-под которого виднелись лишь глаза и нос собачки.
— Настоящий влюбленный! — поддразнил он.
Однако по дороге вниз мысль о Пьере и Рене, как и прошлой ночью, напомнила ему о нем самом и об Анне Руссель. Какое облегчение, что теперь она совсем в стороне от этого дела! Его вовсе не воодушевляла мысль выслеживать её, хотя бы только до Бург-ан-Бреса. Вероятно, Анна сразу вернется в Женеву…
В отношении своего брата и сэра Джона Русселя он не испытывал никаких угрызений совести. Если их схватят во время переговоров с Бурбоном, значит, они проиграли. Это мужчины, которые сознательно идут на риск и в случае проигрыша должны расплачиваться. Но Анна — дело другое.
Дальше, через Сердон; сверху сеял дождь, сбоку громко журчала речушка Вейрон. Сэр Джон и Ги по-прежнему ехали впереди, но не слишком далеко — настолько недалеко, что Блезу в какой-то миг показалось, что слышно ржание их коней, и он натянул поводья, чтобы отстать.
К Пон-д'Эну они подъехали следом. На выезде из селения Блез узнал вороного мерина своего брата, а Пьер — крупного гнедого, на котором сэр Джон ехал вчера; лошади стояли у коновязи перед придорожным трактиром. Они чуть не натолкнулись на самих всадников, поэтому повернули обратно и поспешно отъехали назад по дороге. Там они ждали, пока стук копыт не сообщил, что два всадника снова пустились в путь.
Пьер, насквозь промокший и замерзший под нещадно лившим дождем, проворчал:
— Клянусь Богом, этим людям надо спешить, а они, по-моему, просто тянут время…
— Да, — сказал Блез, — однако у них, несомненно, есть на то причина. Может быть, им нужно встретиться с Бурбоном в назначенный день и час, и время их ещё не поджимает. Наверное, они предпочитают появиться точно к нужному моменту, а не приехать заранее. И заметь себе, если бы местом встречи был избран Шантель или какой-то другой герцогский замок, им незачем было бы слоняться вокруг без толку; но если это место открытое, неукрепленное, то тем лучше для нас. И дождь — тоже удача, — прибавил он, — мы сможем подобраться к ним ближе.
Это особенно потребовалось за Пон-д'Эном, где дороги пересекались. Ги и Руссель могли, в конце концов, попытаться ускользнуть на север, к Бургу, до которого отсюда не более пяти лиг. Поэтому, когда снова послышался красноречивый стук копыт, Блез и Пьер стали держаться в пределах слышимости. Однако, переехав мост через Эн и достигнув перекрестка двух дорог, они услышали впереди звуки ровного галопа, причем не справа, не с большой дороги на Бург.
— Теперь все ясно, — заявил Блез. — Они повернут к западу, в Шатильон-ла-Палю и пересекут Домб. Ничего другого им не остается — разве что они собрались в Лион. Приятно знать, что мы угадали… Пьеро, по-моему, мы их раскусили.
Глава 33
Однако и остаток этого дня, и весь следующий — первый день новой недели — пришлось трусить мелкой рысцой. Руссель и Ги явно тянули время. До Соны можно добраться за восемь часов быстрой езды — а они угробили добрых тридцать; это было медленное продвижение по залитому дождями холмистому плато Домб, где дорога все время петляла между бесчисленными прудами, которыми пестрел, словно оспинами, этот край, и где лошади неуверенно пробирались по скользкой земле.
Поскольку сэр Джон и Ги де Лальер останавливались ночевать на единственных постоялых дворах деревень Шаламон и Ар и поскольку необходимо было постоянно следить, чтобы они не ускользнули под покровом темноты, Блезу с Пьером приходилось спать где придется и по очереди вести наблюдение.
На вторую ночь они поставили коней в конюшне крестьянского дома между деревней Ар и Соной, а сами устроились сторожить на опушке соседнего леса, наблюдая за дорогой к реке. К счастью, дождь, ливший двое суток, на закате кончился, но это было единственным утешением. Пока один спал прямо на земле, второй наблюдал. Они насквозь промокли, были голодны и совершенно измотаны отвратительными ночами, которые приходилось терпеть от самой Женевы. Одежда их заскорузла от грязи. Они мечтали о теплой воде и бритве.
— Ей-Богу, — заметил Пьер, — мы больше похожи на пару разбойников, чем на дворян- кавалеристов. В жизни не случалось, чтобы от меня так воняло. Благодарение Богу, что мы можем показать наши бумаги, а то первый же городской стражник упрятал бы нас в тюрьму.
Блез заставил себя улыбнуться:
— Темнота сгущается перед рассветом. Завтра настанет наш день. У меня такое чувство, что завтра мы сорвем банк.
Как будто услышав его слова, утром этого — третьего — дня природа улыбнулась. Небо было безоблачным, хотя в воздухе чувствовался осенний холодок. Наблюдатели увидели, как их добыча проследовала по дороге — теперь уже не прежним неторопливым шагом: Ги и Руссель ехали быстро, словно дело вдруг потребовало поспешности.
Спустя несколько минут Блез и Пьер уже неслись галопом за ними. Их кони, хорошо подкормившиеся в крестьянской конюшне и взбодренные долгим ночным отдыхом, нетерпеливо рвались вперед. Даже Кукареку заволновался. Свесив лапы через край сумки, он залился звонким лаем, за который и получил свою кличку. Длинные уши спаниеля задорно развевались на ветру.
— Ну, что я говорил? — сказал Блез. — Это наш день.
Как удачно, что они не потеряли время! Не доезжая развилки, от которой одна дорога сворачивала на юг, к Треву, а вторая вела прямо к Соне, они заметили далеко впереди всадников: те уже миновали развилку и направлялись к реке, обозначавшей собою границу Франции. Очевидно, они намеревались переправиться через неё на плоскодонном пароме вблизи Вильфранша. Это было одно из мест, где король, как он указал в письме, поставил конный отряд.
Но, когда Блез и Пьер спешились над крутым берегом, чтобы проследить за переправой, они увидели, как вороной и гнедой, поднимая облака брызг, прыгнули прямо в воду и пошли вброд. Очевидно, у путников времени оставалось в обрез, и они предпочли не дожидаться тихоходной барки, которая, как было видно отсюда, стояла на привязи у дальнего берега.
Река, в это время года обмелевшая и медленная, была усеяна мелкими островками. Кони, передвигаясь от одного острова к другому то вброд, то проплывая несколько ярдов, вскоре уже пересекли реку. Затем вместо того, чтобы въехать в Вильфранш, они повернули к северу вдоль берега, к дороге, которая шла в глубь страны.
— Нам везет, — заметил Блез. — Я эту дорогу знаю, как свои пять пальцев. Она ведет к Божэ. Но я головой ручаюсь, что они срeжут на запад по тропинке через лес, а после — за холмы к Ламюру. В этом случае они направляются в Форе или в Овернь. Может оказаться в конце концов, что встреча назначена все-таки в Шантеле.
