— Отлично рассудили! — В его глазах блеснул огонек восхищения. — И отлично сказали! Вы не болтаете о верности и тому подобном — вы говорите о выгоде, самом властном побудительном мотиве в этом мире. Клянусь мессой, миледи, я столь часто мечтал о такой женщине, как вы, — не об игрушке, но о соратнице и вдохновительнице. Примите уверения в величайшем почтении! Вы сегодня блестяще управились с королем. Абсолютно точный подход! Что же касается того великолепного хода, который вы сделали против этого де Лальера в Нантюа, то о такой веселой штуке я в жизни не слышал. Когда мы встретились в Гайете, милорд Руссель — он, как вам известно, обычно немногословен, — признал, что успехом своей миссии обязан вам. Господа Шато и Локингэм были весьма щедры в похвалах вашему искусству.
— Благодарю вас, сударь.
— И подумать только, что этот приз достался мне! — В голосе де Норвиля зазвучала страсть. — Когда мы поженимся и соединим наши умы, мы станем силой в Европе. Мы сможем действовать заодно, словно рука и перчатка!
Она не спорила с ним. В шахматной партии, которую они разыгрывали, каждому нужно было проявлять величайшую осторожность. Она позволила Норвилю истолковать её тон, как ему угодно, и он решил, что такой тон ему нравится.
— Ну, а пока что, сударь, не дадите ли мне сейчас в качестве задатка немного вашего доверия?
Он рассмеялся:
— Все доверие, до конца… Ну что ж, миледи, ваши догадки, конечно, верны. После стольких лет на службе у герцога, после того, как я стал его главным доверенным лицом, сейчас, когда судьба обещает ему столь многое, — не такой я дурак, чтобы предать его ради возврата моих земель в Форе. Если он победит — а я верю, что он победит, — я могу рассчитывать не меньше чем на герцогство. Ставки высоки и стоят того, чтобы рискнуть…
Он прервал речь, чтобы поклониться:
— Госпожа герцогиня!
— Однако же, судя по тому, что я узнала сегодня, вы определенно предали его — в некоторой мере.
— Да, так оно выглядит. Доверие короля нельзя купить задешево. Но заметьте вот что: насчет союза герцога с Англией, насчет сил вторжения, планов нападения и прочего — я не сообщил королю ничего такого, что его собственные шпионы и лазутчики не доложили бы через неделю-другую. И действительно, о многом уже доложено — в подтверждение моих слов.
— Вы раскрыли сторонников герцога.
Де Норвиль улыбнулся:
— И поздравляю себя с этим ходом. Ничто иное не укрепило так доверие короля ко мне. Однако, заметьте — не названо ни одно имя влиятельного человека, кроме тех, которые уже в тюрьме, как Сен- Валье69. Остальные — мелкая сошка, мало значащая для дела герцога. И все они терпят не более чем временные неудобства, что большинству из них известно.
— Не понимаю.
— Сейчас поймете, мадемуазель. Спросите себя, какова может быть причина всех этих маневров. Ну, давайте, покажите мне, что вы действительно так проницательны, как я думаю.
Она отрешенно смотрела мимо него, куда-то вдаль за покосившиеся надгробья.
— Судя по вашим обвинениям против маркиза де Воля, капитана Баярда и… не знаю, против кого еще… — Она остановилась и вопросительно взглянула на него.
— Да, да, — подбодрил он, — сюда будут замешаны и принцы крови. Ну, ну!
— Тогда… я предположила бы, что вы сеете рознь среди сторонников короля и ослабляете его силу перед лицом вторжения.
— Отлично! — воскликнул де Норвиль. — Блестяще! Это важно, но это всего лишь прелюдия. Она поддержит главный удар, но необходим ещё один, более быстрый ход… Можете угадать, какой?
Она вздрогнула:
— Вы имеете в виду — удар по королю лично?
Он вскинул руки, словно собираясь её обнять:
— Клянусь Богом, миледи! Вы грандиозны. Просто восхитительны. Вы попали в самую точку. Вот тут-то и потребуются ваши услуги — вы поможете завлечь наихристианнейшего короля в ловушку.
— В какую ловушку?
От неё не ускользнуло, что де Норвиль чуть помедлил. Казалось, он изучает собеседницу и взвешивает доводы за и против. Может быть, сейчас, за мгновение до того, как раскрыть ей свою последнюю карту, у него появились какие-то сомнения. Однако промедление было лишь мимолетным. Он принял решение.
— Захват короля. Вы сами поймете, насколько выгодно для Англии, для герцога, для императора заполучить его в свои руки. Особенно в такое время. Клянусь распятием, вот это будет удар! Он лишит Францию мужества, развалит её, как карточный домик… В этой суматохе мы забираем все ставки и делаем все, что нам угодно. Игра будет кончена в один день! И позвольте мне добавить, что вся слава, вся признательность государей достанутся вам.
Он пристально следил за ней, но не смог ничего прочесть в её серо-зеленых глазах.
— Полагаю, вам понадобится, чтобы я пококетничала с королем… Ну, этим я занималась и раньше.
— Конечно, — кивнул он, — и причем превосходно. А для этого дела потребуется чуть-чуть больше. Вы завлечете его в определенное место. Конечно, может оказаться необходимым пожертвовать кое-какими вашими более сокровенными прелестями… Насчет этого вам придется положиться на собственное суждение, — добавил де Норвиль откровенным тоном.
Анна сделала ошибку — она вспыхнула.
— А я думала, что мы с вами помолвлены!..
— О Господи! — Де Норвиль изумленно уставился на нее. — Разве мы не светские люди? Разве нас должны беспокоить такие мелочи, такие предрассудки? Поражаюсь, как вы можете быть столь щепетильны по пустякам.
Она исправила промах, однако ей было трудно удержаться и подавить оттенок презрения в голосе:
— Вы, стало быть, не мелочитесь?
— Конечно, нет.
— Ну, в таком случае, мне-то чего тревожиться? — Ее улыбка ничего не выразила. — Как вы сказали, мы светские люди… Однако уверены ли вы, сударь, что намерены ограничиться лишь захватом короля?
Хотя его глаза остались, как всегда, ясными, на миг их словно затянула какая-то пленка.
— Совершенно уверен. А почему вы спрашиваете?
— Потому что существует решение окончательное, необратимое и потому более простое — убийство. Мертвеца уже не освободить из заключения.
Опять что-то промелькнуло в глазах де Норвиля, но, возможно, это было только сожаление, которое он тут же выразил словами:
— Увы, миледи, как вы правы в этом… как и во всем остальном! Хотелось бы мне, чтобы герцог Бурбонский разделял ваши просвещенные взгляды. Однако он их не разделяет… От него нельзя было бы добиться согласия на смерть короля. Захватить его величество живым — дело другое. Это он, я думаю, не отверг бы.
— Не отверг бы? — повторила миледи его последние слова. — Вы хотите сказать, если я правильно поняла, что коннетабль о вашем плане не знает?
Де Норвиль вздохнул:
— Его волнуют угрызения совести, вопросы чести и все такое прочее… И чтобы ему помочь, его друзьям приходится действовать без его ведома.
— Тогда чьей же властью вы уполномочены пустить в ход этот план? — Лицо Анны вдруг
