Но здесь едва не произошло досадное происшествие: Жанна чуть не столкнулась лоб в лоб с припозднившимся мотоциклистом – в самый последний момент успела притормозить. «Кажется, из первого подъезда товарищ… Байкер. «Ночной волк», только что вернувшийся с Воробьевых гор…» – отстраненно зафиксировала она.
Мотоциклист показал ей кулак, а Жанна машинально покрутила пальцем у виска. Этим все и закончилось. Она снова нажала на газ и выехала на дорогу, совершенно пустую в этот час.
Жанна старалась ни о чем не думать, старалась не вспоминать о том, как балансировала над бездной – если б она вновь окунулась в переживания, то вряд ли бы удержала руль. Как же плохо без телефона…
По встречной промчалось несколько машин. На перекрестке стояла машина ДПС – можно было подъехать и рассказать про Марата. Но Жанна дорожила каждой секундой. Она хотела видеть Ремизова, а там – будь что будет. Только рядом с Ремизовым она чувствовала себя в безопасности. Он был ее спасением от всех кошмаров, от нее самой…
…Она сама пришла к нему. Демон в ангельском обличье. Наверное, хотела посмеяться ему в лицо. Как же он в ней ошибся!
Он слушал ее с раздражением и злостью. Она еще чего-то требовала!
А потом сказала: «Я люблю его». Она любила другого.
И тут Марат окончательно понял – глупо распугивать мужчин вокруг нее. Дело в самой Жанне! Если раньше она была источником радости и счастья, то теперь источник был отравлен.
Марат уже ничего не хотел, он мечтал только о покое. А покой наступит, когда исчезнет она, Жанна.
Он связал ее и запер в комнате. Наверное, она думала, что он хочет добиться от нее чего-то определенного, получить то, о чем просил столько… Но на самом деле он уж ничего не хотел. Он ее презирал. Она была как все, и он сразу сказал ей об этом.
Потом он отправился на кухню, чтобы подумать. В самом деле, с Пересветовым прошло все настолько гладко – никто и не догадался, что это сделал он, Марат, – что, разумеется, хотелось повторить нечто подобное.
Он сидел на кухне и придумывал, как убьет Жанну. Способов существовало множество. Главное – не оставить следов… Например, можно было задушить ее и расчленить тело в ванной, а потом вынести по частям. Или же устроить все так, как будто она повесилась. Как и Пересветов, решила свести счеты с жизнью! Или выбросить ее из окна, опять же как Пересветова. А потом рассказать следователю (наверняка тот заявится к нему как к соседу), что Жанна тосковала по Юре и ее мучила совесть. Или…
Марату вдруг стало жутко. Все эти способы никуда не годились… Все это была полная ерунда.
Он и пальцем не смог бы прикоснуться к Жанне. То есть прикоснуться-то мог, но вот причинить ей боль… Невозможно.
Такова была ее власть над ним.
Но и отпустить ее Марат не мог.
«Жанна, Жанна, что же ты со мной сделала, в кого превратила?!» Он плакал – тихо, чтобы никто не услышал. Чтобы она не услышала. Вернее, не плакал, а выл. На луну, которая висела напротив кухонного окна.
Время шло, а он все так и не мог прийти к какому-либо решению.
Потом он захотел снова посмотреть на нее, надеясь, что тогда, может быть, дело сдвинется с мертвой точки. Решение было в ней самой.
Марат повернул ключ, дернул дверь. Дверь не открылась.
Он дернул еще сильнее, чувствуя, что там, с другой стороны, что-то мешает.
– Жанна! – позвал Марат. – Жанна, пусти меня.
Ответом ему была тишина. И легкий ветерок, дунувший ему в лицо из дверной щели.
– Жанна!
Может быть, ее и не было там, в закрытой комнате? А что, если она приснилась ему? Вообще, вся эта история – только сон, возникший из далекого прошлого, из того времени, когда он сидел на белом песке рядом с золотисто-смуглой девочкой по имени Жанна?..
Марат изо всех сил ударил плечом в дверь. Ворвался внутрь, разбросав ногами обломки стула, огляделся.
И волосы зашевелились у него на голове – комната действительно была пуста. Валялись в одном углу обрывки скотча, трепетала занавеска у открытого окна… Птичка улетела.
– Жанна…
Он сел на подоконник и посмотрел вниз – там, под окном, на черном блестящем асфальте должно было лежать ее тело.
Никого.
Неужели и вправду улетела?!.
Тут он услышал отдаленный шорох, идущий слева, и увидел Жанну – она спускалась вниз по пожарной лестнице. Каким образом она добралась до лестницы – было непонятно. Это ж какой ловкостью надо было обладать (почти цирковой!) и абсолютным бесстрашием!
– Дьявол… – сквозь зубы пробормотал Марат. Отшатнулся назад, бросился вон из квартиры. Он должен был догнать ее – непременно, чего бы это ему ни стоило. Он теперь крыл себя последними словами – за то, что так долго медлил.
Лифта ждать, разумеется, не стал, побежал по лестнице вниз. «Мама, мама… что бы ты сказала, если бы твоей дочерью была Жанна? На чьей ты была бы стороне?..»
Он выскочил из подъезда, когда она уже выезжала со двора.
Оглушила его гудком и умчалась прочь.
Все.
Сердце у Марата замерло, но потом заколотилось еще сильнее – в следующее мгновение во двор въехал на своей тарахтелке ненормальный из первого подъезда. Словно подарок судьбы…
Решение появилось молниеносно – Марат подскочил к нему как раз в тот момент, когда тот, опустив подножку, снимал с головы шлем, и толкнул изо всех сил…
Руки легли на руль. Когда-то очень давно, во времена своей юности, Марат катался на мотоцикле, знал, как управлять этой штукой. Он повернул ключ в зажигании, крутанул ручку газа и рванул вперед, в зыбкий оранжевый сумрак.
Он не чувствовал ни страха, ни сомнений, хотел только одного – догнать Жанну, вновь соединиться с ней. Она была половиной его души, недостающей частью его самого…
Он видел ее машину в конце дороги – там, где терялась вдали гирлянда фонарей. Она убегала, а он догонял. Он не видел ничего, кроме нее. Он вел мотоцикл достаточно ровно, сконцентрировавшись лишь на одной цели. Словно некие потусторонние силы хранили его, вели вперед… «Иди!» – говорили они ему, и он упрямо шел вперед.
Он почти догнал ее.
Она догадалась, что он ее преследует. Он это почувствовал, потому что был частью ее самой. Она пыталась оторваться – но, разумеется, у нее ничего не получилось.
Куда она направлялась? Была ли и у нее цель?
Да, была – она явно стремилась куда-то.
Теперь они неслись вдоль набережной… Потом она свернула, взлетела на Большой Устьинский мост – рядом высилась громада Котельнической высотки…
Марат надавил на газ еще сильнее, стремясь объехать ее, преградить путь, но переднее колесо коснулось разделительного камня.
Мотоцикл завертело, и руль вырвался из рук.
Марат не успел ничего предпринять – те же неведомые силы, которые недавно помогали ему, вдруг поволокли его в совершенно противоположном направлении. Мотоцикл подскочил, взлетел на тротуар, со всего размаха ударился о чугунные перила и сделал пируэт. Марат даже не понял, вверх он летит или вниз…
– Ты ненормальный, – убежденно произнес Руслан Айхенбаум. – Вот что хочешь со мной делай, но ты – ку-ку.
– Сам ты ку-ку, – меланхолично огрызнулся Яков Сидоров – он сидел за столом, подперев голову рукой, и смотрел в окно. – Лучше обрати внимание, какой рассвет…
Они пили на квартире у Сидорова весь вечер и всю ночь и достигли той точки, где время сцепляется с пространством и на Земле наступает невесомость.
– Ну на хрена, на хрена тебе этот Израиль, а? – сурово спросил Руслан с ударением на последнем слоге. – Чем тебе тут-то не живется?
– Не живется… – пробормотал Яков.
– Ты думаешь, там лучше будет?
– Нет, не думаю.
– Тогда чего едешь?
Сидоров пожал плечами. На столе между ними стояли пустые бутылки и открытые консервные банки, в основном «горбуша в собственном соку». Вчера Сидоров работал в «Минерве-плюс» последний день. До отъезда предстояло оформить еще кучу документов – возможно, не один месяц на это уйдет, но у Руслана Айхенбаума было чувство, что друг улетает в Землю Обетованную чуть ли не завтра.
– Скоро осень, – вздохнул Сидоров, продолжая глядеть в окно. – Вон дождь – льет и льет.
– Сидоров…
– А?
– Ну какой из тебя еврей, скажи на милость? Ты ж на еврея и не похож! И фамилия у тебя – Си-до-ров, – убежденно произнес Айхенбаум.
– Так я не поэтому уезжаю, – печально произнес Сидоров. – У меня там дядя.
– Ну и что – дядя! А у меня в Канаде – тетя.
– Я хочу уехать, – упрямо повторил Сидоров. – Как можно дальше отсюда… Ты понимаешь? Ты ведь сам хотел уехать, вспомни!
