отнял, но и отдаст свое.
– Откуда такая уверенность?
– Я звонила ему. Мне почему-то кажется, что он повелся, по всей вероятности, рыбка клюнула, но на крючок еще не попалась.
– Почему ты мне не сказала, что звонила Касьяну?
Извини, забыл, ты ж у нас взрослая девочка и уже сама умеешь отвечать за свои поступки.
– Не злись, Сань, просто у меня вылетело из головы.
Я позвонила ему, он пообещал прекратить за мной слежку и снять пост у моего дома.
– Тогда почему ты до сих пор ходишь с пистолетом?
Не до конца уверена в своих чарах?
Не успев ответить на Сашкин вопрос, я выскочила из машины и направилась навстречу Дмитрию, который спускался по ступенькам банка.
– Здравствуйте, Дмитрий, чем-нибудь сможете меня обрадовать? – угрюмо спросила я. Затем всхлипнула, достала платок и утерла скупую слезу.
– Пройдемте ко мне в машину.
Мы сели в машину. Дмитрий положил мне на колени небольшой пакет и тихо сказал:
– Считайте.
Я открыла пакет и увидела аккуратно сложенные купюры, перетянутые тонкой бумажной полоской со штампом банка.
– Я доверяю вам. Пересчитывать нет надобности.
– Нет уж, так дело не пойдет. Пересчитайте, Юра всегда пересчитывал.
Мне ничего не оставалось делать, как пересчитать плотно утрамбованные пачки. Сорок восемь штук по десять тысяч долларов в каждой.
– Все верно. Как только Юру освободят, он вам обязательно позвонит. Он вас не забудет, поверьте мне.
После взаимного рукопожатия я вышла из машины и села в джип. Меня слегка потрясывало, во рту пересохло.
– Порядок. Сваливаем отсюда, а то он еще что-нибудь надумает. Черт знает, что там у него в голове!
Сашка надавил на газ, и мы помчались от греха подальше.
Когда мы вошли в квартиру, Сашка угрюмо посмотрел на пакет, а затем на меня.
– Ну вот и все. Больше я тебе не нужен. Но мне все равно приятно, что мы с тобой познакомились, даже если Ты меня и использовала. Завтра я посажу тебя в самолет и помашу рукой.
– Послушай, Сань, а как ты посмотришь на то, чтобы опять уплыть в звездную ночь на яхте, в последнюю ночь, нашу ночь.
– Конечно положительно, дорогая ты моя девочка.
Давай проведем ее так, чтобы при воспоминаниях о ней у нас сильно стучало сердце и мы думали о том, что жизнь прекрасна и удивительна. Просто я не могу свыкнуться с мыслью, что больше тебя не увижу. Я пособил твое тело, твои глаза, твои руки, губы. Я полюбил все это, понимаешь.
Не знаю, насколько сильно мое чувство, но я ничего подобного уже сто лет не испытывал, совсем как в юности.
Сашка поехал за провизией в ресторан, а я осталась одна. Мне вдруг стало страшно оттого, что завтра предстоит лететь в неизвестность, туда, где на каждом углу меня подстерегают опасности.
Глава 19
Через некоторое время мы уже плыли на яхте в остро пахнущую морем звездную тихую ночь. Пакет с долларами мы взяли с собой, не оставлять же такие деньги в квартире, мало ли что, вдруг домушники пожалуют и глазам своим не поверят – такой добычи у них еще не было, это точно!
Я сидела в купальнике и бинтах, а Санька суетился по хозяйству. Зная мою неприязнь к возне с продуктами, он все делал сам, и я бы сказала, что у него неплохо получалось. Мне оставалось курить сигарету и рассматривать яхту. Название у нее было красивое – «Мечта».
– Сань, а кто так яхту назвал?
– Я ее купил уже с таким названием.
– Так это твоя собственная яхта?
– Конечно.
– Да ты у нас крутой!
Санька ничего не сказал, а лишь улыбнулся и продолжал заниматься своими делами.
– Саш, а ты ее переименуй, – не могла угомониться я. – Ну, например, назови ее – «Яна» или «Леди».
– Как же ты себя любишь!
– Еще бы. Никто не будет меня любить больше, чем я сама. Мы все в душе эгоисты. Никто никогда не сможет возлюбить своего ближнего больше, чем себя самого. Говорят, что есть исключения, но я их никогда не встречала.
Сашка достал целую гору свечей и расставил по всей яхте. Затем зажег их. Это было красивейшее зрелище.
Мимо пролетал вертолет. Пилоты, видимо, не смогли оторвать взгляда от этого чуда и стали кружить над яхтой. Им посчастливилось увидеть маленький островок любви посреди темного моря. Они не знали, что двое влюбленных отмечали на нем свою последнюю ночь, которая должна была стать ночью пламенных и яростных чувств.
– Вертолет, вертолет, забери меня с собой к небу! – кричал Сашка, размахивая руками, и прыгал от радости, как пятилетний пацан.
– Эй, пилот, прокати меня к звездам! – кричала я, пританцовывая под удивительный джаз, который Сашка включил на полную громкость.
Мы были счастливы и пьяны от хорошей дозы текилы.
– Пошли вы все к чертям, завтра я потеряю любимую женщину, – прокричал Санька, неизвестно кому пригрозив кулаком, – женщину моей мечты! Знаешь, Янка, ты самая большая стерва из тех, кого я когда-либо знал. Ты отлично умеешь крутить мужиков и использовать их в своих целях.
– Молчи. – Я подошла и закрыла ему рот своей ладонью. – Люби меня такой, какая я есть. Я убийца, Саня, я убила собственного мужа, который не ожидал такого удара именно от меня. Он считал меня трусливой, глупой, закомплексованной дурочкой, которая комара-то убить не сможет, не то что человека. Он просчитался.
– Не старайся казаться хуже, чем ты есть на самом деле. Мне иногда кажется, что я слишком хорошо тебя знаю. Ты мучаешься, Яна, ты очень сильно мучаешься и страдаешь от содеянного. У тебя не было выбора. Ты просто боролась за свое существование. Не ты его, так он тебя. Тебе просто не захотелось быть похороненной в Крестцах, рядом с его первой женой. Тем более, ты убила изверга, нелюдя. Кто-то же должен был убить его в конце концов. Оттого, что ты смогла это сделать, я люблю тебя еще больше.
Сашка крепко прижал меня к себе и стал с жадностью целовать мое тело.
– Я люблю тебя, так рано повзрослевшая девочка.
– Я тоже люблю тебя, – прошептала я, пьяная от текилы, такой чудесной ночи и такого классного мужчины.
Упав на пол, мы занялись сексом. Это был не просто секс, это была страсть, заставившая забыть все на свете.
Два обнаженных красивых тела, яхта, ночь и кругом – зажженные свечи, ну чем не кадр для какого-нибудь фильма! Я кричала, плакала, кусалась, царапалась и стонала от восхитительного переизбытка чувств и сказочного удовольствия.
В порыве страсти мы мысленно улетели в далекий волшебный мир, где не было никого, кроме нас
