рыжеволосого юнца лет восемнадцати в летном костюме. Тот стоял немного не так, как все остальные, и время от времени касался ноздрей, глядя куда-то перед собой. «Почему я это делаю?» — спросил себя Хэссон, разглядывая разукрашенные нестандартные ремни АГ-ранца парня и чуть заметные прямоугольные пятна на летном костюме на месте срезанных нашивок из флюоресцентного материала. Кроме того, костюм казался влажным, словно в нем недавно побывали в облаке. В это мгновение младший парнишка из группы повернулся к Хэссону, и у того нервно сжался желудок. Он увидел в руках у паренька тонкую белую трубку — сенсорную палку. Тео пошел к Хэссону, а его товарищи наблюдали за ним.
Хэссон изобразил приветственную улыбку, которая тут же примерзла к лицу: он вспомнил, что его не могут увидеть. Тео Уэрри оказался высоким темноволосым парнем с тонкими чертами лица, бледной кожей, чуть проглядывающими усиками и бородкой, говорившими о приближающемся взрослении. Глаза его казались ясными и здоровыми, совершенно управляемыми, и только чуть запрокинутая назад голова и неестественное спокойствие лица говорили о том, что он слеп. Хэссон испытал одновременную вспышку ярости и жалости, потрясшую его своей интенсивностью, и поспешно схватился за слова Эла Уэрри, что парнишка скоро будет излечен. Пока Тео шел к нему, Хэссон стоял неподвижно. Парнишка шел медленно, но уверенно, повернув палку так, чтобы получить как можно больше информации о позе Хэссона и его росте.
— Хэлло, Тео, — сказал Хэссон. — Я Роб Холдейн. Твоего отца вызвали по делу, и он попросил меня заехать за тобой.
— Привет.
Тео поправил наушник, который переводил сигналы его палки в звуковые. Он протянул левую руку. Хэссон сжал ее своей левой, постаравшись, чтобы рукопожатие получилось четким.
— Мне жаль, что вас побеспокоили, — сказал Тео. — Я мог бы и сам добраться до дома.
— Никакого беспокойства. — Хэссон открыл пассажирскую дверцу патрульной машины. — Хочешь сесть?
На его удивление Тео отрицательно помотал головой.
— Если вы не возражаете, я предпочел бы лететь домой. Я целый день сидел на одном месте.
— Но…
— Это не страшно, — быстро проговорил Тео. — Мне разрешают взлетать, если я связан с другим летуном. Вы найдете мой аппарат и костюм в багажнике.
— Твой отец об этом не упоминал. — Хэссон начал испытывать неловкость. — Он попросил довезти тебя на машине.
— Но это не страшно, честно. Я часто летаю из школы домой. — В голосе Тео появились нотки нетерпения. — Барри Латц предложил полететь со мной, а он лучший воздушник в Триплтри.
— Это тот рыжий, с которым ты разговаривал?
— Да. Лучший летун в стране.
— Правда?
Хэссон бросил взгляд на Латца, который сразу же отвернулся и уставился вдаль, поглаживая ноздри большим и средним пальцами.
Тео улыбнулся:
— Так мне можно взять костюм и аппарат?
Продолжая оценивающе разглядывать Латца, Хэссон пришел к решению.
— Извини, Тео. Я не могу взять на себя такую ответственность, если не получил прямого согласия твоего отца. Ты же видишь, в каком я оказался положении, правда?
— Я? Я вообще ничего не вижу, — горько проговорил Тео.
С помощью палки он нашел машину, залез в нее и уселся. Под пристальными взглядами остальных парней Хэссон опустился на водительское место, стараясь не морщиться от вдруг вспыхнувшей резкой боли в позвоночнике. Он включил двигатель, отъехал от взлетной площадки и повернул к городу. Тео хранил укоризненное молчание.
— Да и вообще, сегодня отвратительная погода для полетов, — спустя какое-то время заметил Хэссон. — Слишком холодно.
— От чинука на высоте теплее.
— Сегодня нет чинука, только низкая облачность да еще нисходящие потоки с гор. Поверь, тебе не о чем жалеть.
Казалось, Тео немного оживился.
— Вы много летаете, мистер Холдейн?
— Э-э… нет. — Хэссон понял, что не стоит продолжать разговор о полетах в присутствии заболевшего небом парнишки. — По правде говоря, я совсем не летаю.
— Ох. Извините.
— Ничего.
Извинение показало, что мальчишка рассматривает такое признание, как позорное, и несмотря на то, что подсказывал ему здравый смысл, Хэссону вдруг захотелось продолжить эту тему.
— Знаешь ли, нет ничего плохого в желании путешествовать с комфортом.
Тео покачал головой и ответил с хладнокровной уверенностью:
— Летать совершенно необходимо. Когда я снова буду видеть, я буду там просто жить. Только это и есть жизнь.
— Кто так говорит?
— Ну, хотя бы Барри Латц, а уж он-то знает. Барри говорит, что хорошего воздушника узнаешь с первого взгляда.
Хэссон услышал неприятный отголосок идей ангелов — непоследовательного, полуинстинктивного образа мышления, слишком примитивного, чтобы назвать его философией С этими идеями, возникавшими в умах некоторых «мудрецов», кто подобно суперменам летал высоко над спящей землей, он боролся, кажется, всю жизнь. Хэссон вспомнил сконденсировавшуюся на костюме Латца влагу, и снова, совершенно непроизвольно, сидевший в нем полицейский начал проверять свои впечатления.
— Похоже, Барри рассказывает тебе массу интереснейших историй, — сказал он. — Ты с ним хорошо знаком?
— Достаточно хорошо, — с простодушной гордостью ответил Тео. — Он много, со мной разговаривает.
— Он сегодня днем немного побегал в облаках?
Лицо Тео переменилось.
— Почему вы спрашиваете?
— Просто так, — ответил Хэссон, поняв, что выдал себя. — Просто поинтересовался. Был он наверху?
— Барри почти все время проводит наверху.
— Погода не из таких, какие я бы выбрал, чтобы дырявить облака.
— Кто сказал, что он летал в облачности?
— Никто. — Желая закончить разговор, Хэссон осмотрел ряды незнакомых домов. — Я не уверен, что помню, как отсюда добраться домой.
— Нет ли на следующем перекрестке здания из коричневого стекла? — спросил Тео. — Мебельный магазин с проекцией большого кресла на крыше?
— Да, прямо перед нами.
— Сделайте там левый поворот и поезжайте по улице, пока не попадете на северное шоссе. Так чуть дальше, но если вы не знаете города, этот путь проще.
— Спасибо.
Хэссон выполнил указания и с любопытством взглянул на своего пассажира, гадая, сохранились ли у него остатки зрения.
— Я только могу отличить ночь от дня, — объяснил Тео, — но у меня хорошая память.
— Я не собирался…
Тео улыбнулся:
— Всех удивляет, что я не абсолютно беспомощен. У меня в голове карта города и я отмечаю на
