Он держал предельную скорость — такую, какую позволяла избитая рытвинами дорога, и все-таки опоздал. На крылечке дома, куда он так спешил, сидел Сашка, известный на весь полк балагур и хохмач, который коротко и вполне доступно доложил, что у дамы в данную минуту наличествует гость — и гость этот ни кто иной, как его новый комроты, а сам Сашка уже пятый день числится у него в денщиках, как парень «безусловно расторопный и не без должной смекалки». Этот новый комроты и сам, видно, был парнем из расторопных — во всяком случае не простачок, коли живо смекнул про майорскую скучающую супругу. Более того он умудрился обставить Ларсена, что было главным удручающим фактом из всего приключившегося. Бросать дам — не слишком приятное занятие, вдвойне неприятно, когда бросают тебя самого.
Сашку Ларсен знал давно — еще по кадровой службе. Такие пронырливые сорвиголовы обычно знамениты в частях и сплошь и рядом пользуются известной снисходительностью начальства, нравясь шебутным характером, непоседливостью и бесстрашием. Декабристы без декабря, как говаривал Ларсен. Хотя эти-то были как раз «при декабре». Казармы заменяли им дом родной, и так же по-родственному они подтрунивали над самым суровым начальством. Возможно, без подобных «сашек» армия давно бы прокисла от уставной скуки. Их заслуженно славили как изобретателей хохм, но и в серьезных делах «сашки» могли показать себя с замечательной стороны. Словом, к Сашке лейтенант питал самые теплые чувства, и оснований не верить неприятной новости у Ларсена не было. Сконфуженный и злой, он присел рядом с денщиком, обдумывая создавшееся положение.
— … А в общем он мужик неплохой, — рассуждал денщик. — Заносчивый, только. Я ведь ему про вас намекал, дескать, занято и то-се, так он только фыркнул.
— Может, ему морду набить? — тоскливо пробормотал Ларсен. Сашка оценивающе оглядел фигуру лейтенанта и с сомнением прищелкнул языком.
— Все бы ничего, только мой покрепче будет. Настоящий профи. Кажется даже чем-то японо- китайским занимался. Говорил, что выступал раньше на чемпионатах. Так что не рекомендую.
— Может, врет?
— Да вроде не похоже.
Ларсену вспомнилось изречение Клайпа.
— Да… Ситуация гадственная.
— Еще бы, — посочувствовал Сашка. — Он там сейчас, на перинке, а вы здесь. Кстати, если насчет трепа, то будьте покойны. Как говорится, свои люди. Да и ни к чему мне это, — он помолчал. — Только ведь все равно докумекают. Все же знали, с кем она раньше… Даже майор — и тот знал.
Ларсен в сердцах сплюнул, посмотрел вниз и зло растер сапогом. Сашка же внезапно оживился.
— Между прочим, поскольку мужик он основательный и торопиться не любит, мы тут тоже что- нибудь сообразим. А то чего зря сидеть? Я здесь, между нами говоря, успел уже прошвырнуться по окрестностям — ну, и в общем приглядел кое-что, — Сашка горделиво улыбнулся. — В избушках-то чисто повымели, а вот в погребах… — он сунул руку в один из своих бездонных карманов и вытянул ключ. — Я туда замок, значит, повесил. И табличку… Мол, штаб полка и все такое. Так что если есть желание…
— Есть, — Ларсен порывисто поднялся. — Есть, Саня. — Не зря же я битый час сюда добирался.
— Понято! — Сашка соскочил с крылечка. В туго набитых карманах его весело что-то звякнуло. — Между прочим!.. Я тут одну штуку слышал. Не знаю, правда или нет. Будто бы мы с немцами когда-то воевали.
— Это кто ж тебе такое сказал? — Ларсен взялся за руль мотоцикла и поволок его со двора, как упирающуюся корову. На ходу пнул раз-другой по шинам, сбивая снег.
— Так сами немчики и сказали. Они же тут рядом. Целый ракетный полк.
— Раз сказали, значит, правда, — Ларсен сердито стал заводить мотоцикл. — Воевали и не единожды.
— Во дела-то! А вроде ничего мужички, отзывчивые, — Сашка простодушно изумился. — А еще говорят, будто разведка Предателя в деревне сцапала. Того самого, что по телеку балакал.
Ларсен подтвердил кивком.
— Улику у него заковыристую нашли. Сигары кубинские. А Куба сегодня знаешь под кем? То-то и оно… А в общем, может, и чепуха все это. Мало ли сейчас всякого барахла по дорогам валяется. Помнишь тот вагон с американским шоколадом?
— Еще бы!
— Может, и с этими сигарами то же самое…
— Во дела-то! — снова воскликнул Сашка. — А на Кубе сейчас, должно быть, хорошо. Тепло, пляжики, пальмы…
— Хорошо там, где нас нет, — мотор наконец завелся, и Ларсен удовлетворенно крякнул. — То есть, стало быть, людей… Садись, волонтер. Будешь показывать дорогу.
— Это завсегда яволь, — усаживаясь позади него, Сашка неожиданно добавил. — А этому пареньку, ей богу, не завидую. Не любят в народе предателей. Ох, не любят!..
Устроившись за просторным столом, они дымили трофейными сигарами и время от времени прикладывались к фляге с самогоном. Где-то за печной трубой трескуче распевал сверчок, а в подполе, не таясь, шуровали мыши.
— Как они-то живыми остались? — Сашка кивнул себе под ноги.
— А они и не оставались, — Ларсен хмыкнул. — Это новые набежали из леса. На освободившиеся места. И сверчок откуда-нибудь приполз, наверное.
Румяное лицо Сашки понимающе качнулось.
— Страшная это, лейтенант, штука — «северное сияние». Я разок видел. Дружок у меня спалился. Ни за грош. Сунул, дурила, ногу — попробовать хотел, а его туда целиком втянуло. И все на моих глазах. Я даже испугаться толком не успел. По телу его, значит, искры цветные пробежали — и щелк! — нету человека. Испарился. А облако этак тихонечко ко мне. Но я уже к тому времени протрезвел. Ноги в руки — и ходу.
Ларсен снова пригубил из фляги, поморщившись, закашлялся.
— Нет, друг, давай все-таки из кружек будем. Или из стаканчиков. Как люди. Все ж таки не нарзан и не боржоми пробуем.
Сашка хохотнул. Поднявшись из-за стола, пошел шарить по полкам и шкафам.
— А я, честно сказать, привык. Фляга — она, может, посудина и не самая удобная, зато всегда при мне. И мимо не прольешь, если что… О! Неужто фарфор? Е-мое! Лейтенант! Самый натуральный фарфор! Будем щас, как господа пить.
— Да… Самогон из фарфора — это действительно по-господски, — Ларсен засмеялся. Сашка добродушно подхватил. Он был из тех людей, что с удовольствием поддерживал любой смех.
— Еще бы закуси какой приличной найти, — ткнувшись носом в заплесневевшую банку, Ларсен шутливо поплевался. — Ох, и вонючая штука!
— Я думал, огурцы там. Или помидоры на худой конец. А это какая-то дрянь. Не то папоротник соленый, не то капуста морская.
— Ладно, сойдет и это, — Ларсен зажал пальцами крылья носа и отважно переправил в рот первую порцию «закуси». — Оп-ля! И быстренько-быстренько прожевываем. Вполне презентабельно, между прочим… Нюхать только нежелательно. Бунга — тот бы это блюдо оценил по достоинству!
Сашка весело закивал. Бунгу он тоже помнил.
— Ты случаем не читал роман Патрика Зюскинда? О мирской вони?
— Зюскинд? Это кто ж такой?
— Да тоже из немцев. Писатель.
Сашка выразил лицом сожаление.
— Не-е… Я только Стивенсона… Да еще про Немана. Был такой мужикан. Капитан Неман, звали. Там еще про подлодку и осьминогов. Мура в общем. Мы теперь сами с такими осьминогами схлестнулись, — ни в каком сне не приснится.
Сашка осторожно разлил самогон по фарфоровым чашечкам, взяв одну в руки, поглядел на нее,
