чуть отстранив, по-детски склонив голову набок.
— Чудно!..
Глазея на радующегося денщика, Ларсен почему-то вспомнил о старушке, повстречавшейся им на околице.
— Так что там бабка про «слепца» говорила? Тут он, значит, где-то?
— Да вроде тут. То ли на колокольне, то ли на чердаке каком ошивается, — Сашка беззаботно сморгнул. — Только выдохся он судя по всему. Мы же открыто по улицам шагали, а он хоть бы хны. Я слышал, их надолго не хватает. Навроде аккумуляторов, значит, разряжаются. Долбанут пару раз и все.
— Тогда уж скорее — навроде конденсаторов.
— Может, и так. А только хуже «северного сияния», как ни крути, ничего эти твари пока не придумали. Всякие там «слепцы» на холмах, дирижабли — это все баловство. Больше, значит, для психики. Вот облака — штука пакостная. И главное — непонятно, куда что исчезает! — Сашка сосредоточенно шмыгнул носом. — Мы вот рыбу в мирное время глушили. Толовыми шашками. Шарахнешь пару штучек, а потом черпаешь со дна и с поверхности. Я вот теперь думаю, может, и «северное сияние» так работает? Глушат они, значит, нашего брата и наверх потом вытягивают. Только, значит, по-своему, не сачком каким-нибудь, а… — Сашка зачерпнул ложкой из банки, морщась, принялся жевать. На лице его постепенно проступило удивление. — Ну и молодцы же мы! Ведь натуральная дресня! А мы лопаем — и хоть бы что! Вот она мощь гомо сапиенса! Принцип его и лозунг. Хочешь, стало быть, жить, не брезгуй ничем!..
Прожевавшись, он немедленно потянулся к фляге.
— Такое не запить — грех!.. — радостное оживление не покидало денщика ни на минуту. Чувствуя в себе закипающую тоску, Ларсен с удовольствием глазел на соседа по столу. Сашка источал живительную энергию. Лейтенант впитывал ее и тем самым держался на плаву.
— А взять, к примеру, те же астероиды! Я понимаю, — опасно и все такое. Но зато ясность полная! Знаешь, чем тебя долбанет по хребтине. И теория понятна. Орбиту такому камушку меняют и вниз — на нас, стало быть. Если мимо, — повезло, а в яблочко, так ничего и не почувствуешь. Не успеешь просто.
— Ты их что, видел?
— Кого?
— Да астероиды эти самые.
— Не-е… Все больше рассказывают, — Сашка несолидно облизал ложку и сунул за голенище. — Может, и враки, не знаю. Это уж известное дело — приврать народец любит.
— Еще по одной? — Ларсен придвинул к себе извлеченную из погреба бутыль. — Только за что?
— Так за победу, ясное дело! — денщик с готовностью подставил чашку.
— Нет, Саня, — Ларсен сгреб в кулак свой ниспадающий на лоб чуб и сердито подергал. — Не знаем мы еще, что это такое — победа… Потому как наша победа — это когда одному плохо, а другому хорошо. Виват победителю и никому другому. Сегодня это, могут быть, латыши, завтра — немцы или французы. Вечный праздник на чьей-то улице… Только с точки зрения планеты как тогда получается? В смысле, если все победы и поражения просуммировать? Ведь сегодня-то мы вместе. Кто же тогда побеждал в тех войнах? Пушкин Александр Сергеевич? Вот и выходит, что никто. А ведь сколько людишек ухайдакали! Второй Каспий могли бы организовать из всей пролитой крови. Спрашивается, на хрена?.. — Ларсен покачал головой. — Скользкая это штука — победа. И детям отцов скучно слушать. Про подвиги и недоедание. Одним петь хочется, другим вспоминать. Нет, Сань, давай лучше за что-нибудь другое.
— За баб, что ли?
— И не за них… — Ларсен задумался. — А выпьем мы, Сашка, за боровскую модель атома. Так сказать, за электронно-позитронные резонаторы и прочую мелкую хреновину.
— Зачем же за нее пить?
— А затем, что чудо — оно всегда чудо! И кто знает, почему все так сложилось. Кислород-водород, орбиты, оболочки… Нас бы, Сань, не было, сложись все по иному! И ведать не ведал бы я, что есть на земле такой славный пентюх, как ты, и не болтал бы сейчас с тобой за одним столом.
Сашка просиял белозубой улыбкой.
— За атом — так за атом! Разве я против?..
«Слепец» все-таки ударил по ним. Фиолетовый луч, плоский, как бритва, шириной метра в полтора с утробным уханьем вошел в крышу сарайчика, возле которого они стояли, и уже через секунду постройка ярко запылала.
— Ложись! — Ларсен запоздало нырнул в жухлое заиндевевшее сено. Но Сашка в командах не нуждался. Он и без того уже давно лежал — и более того — осторожно вытягивал свою вихрастую головенку, всматриваясь в далекий купол колокольни.
— Правду бабка сказала! Живой «слепец», не выдохся. И точнехонько с колокольни бил, — денщик повернул голову, глаза его азартно блеснули. — Слушай, лейтенант, может, пощупаем это чудо гороховое? У меня и граната с собой есть. Вон тем огородиком туда и подкрадемся. Он из-за плетня ничего не заметит.
— Кто — он-то? — Ларсен тоже невольно прицелился глазом к колокольне.
— Так «слепец»! Кто же еще?
— А ты знаешь, что это такое и с чем его едят?
— Вот и посмотрим! Кто-то же палит оттуда…
— Знаю я это «посмотрим», — Ларсен заворочался, пытаясь совладать с искушением. Хмель делал свое дело. В трезвом состоянии он не разрешил бы Сашке и думать об этом, но сейчас чувствовал, что и сам не прочь прогуляться с гранатой до «слепца». Логика, щенком забившись в угол, поскуливала, взывая к благоразумию, тело же в готовности пружинилось и звенело, ожидая только команды, чтобы ринуться на неведомого врага. Все дело заключалось, наверное, в крови. Ларсен слышал, что кровь бывает холодная, а бывает и такая, что бурлит и клокочет, подталкивая к безрассудству.
— Чертов самогон!.. — Ларсен в бессилии выругался.
— Чего?
— Я говорю, оружие надо захватить. Мало ли… Граната, да еще одна — дело такое. Не докинешь, перекинешь — вот и вздыхай потом.
Ползком, они добрались до прислоненного к конуре мотоцикла и отвязали притороченные к багажнику автоматы.
— А может, плюнем? — Ларсен на мгновение замешкался. — Что мы, током двинутые? В две тысячи вольт? Это ж «слепец» все-таки!
Разум по-прежнему пытался противиться, подавая время от времени разумные советы, но Сашка его снова не расслышал. Копаясь в своем сидоре, он тщетно пытался отыскать запасной подсумок к автомату.
— Чего говоришь, лейтенант?
Ларсен, не отвечая, качнул плечом ветхую изгородь и все в том же полусогнутом состоянии рванул вдоль плетня.
— Веселей, лейтенант! — бросив свой сидор, Сашка радостно поспешил следом. — Щас мы ему вдарим, умнику. Был «слепец», станет зрячим!..
Все так же внаклон они обогнули добрых полдеревни и добежали до кирпичной стены.
— Добрая кладка, — шепнул денщик. — Вон, и снаряды по ней дубасили, а все стоит, держится.
— Чего ты шепчешь? Думаешь, услышит?
— Кто ж его знает? — Сашка пожал плечами. — Их же не видел никто. Только я так думаю: уши у них, судя по всему, имеются. Очень уж чуткие твари.
— Ладно, поглядим… — Ларсен неожиданно вспомнил, что по особому заданию разведчики Клайпа ходили раз к такому «слепцу». Человек шесть их было, а то и больше. Ребяток подобрали один к одному — глазастых да крепких. А только никто из них не вернулся. Так все и сгинули. Без малого — отделение. И вроде бы тоже там была какая-то колокольня. А может, башня водонапорная. «Слепцы» такие места любят. Чтобы, значит, простор и полный круговой обстрел. Одно слово — снайперы. А почему «слепцами» их назвали, так это от незнания, попервоначалу. Потому как если вдарит таким лучом перед глазами, то секунд десять ничего не видишь. Один звон в голове и чернота болезненная. В общем «слепцы» — они и есть
