Откуда-то из темноты коридора доносилось одинокое пение. Мелодия была скорбная, но эхо мешало разобрать слова. Одно было ясно – поет женщина.
Белгарат изумленно ахнул.
– Что такое? – спросила его тетя Пол.
– Марагская женщина! – отвечал старик.
– Это невозможно.
– Я знаю эту песню, Пол. Это марагская погребальная песнь. Кто бы эта женщина ни была, она умирает.
Отдававшееся в извилистом коридоре эхо мешало определить, откуда идет голос; но когда они двинулись вперед, пение стало громче.
– Здесь, – сказал наконец Силк. Он остановился и повернулся к боковому коридору. Пение резко оборвалось.
– Не подходите, – резко предупредила невидимая женщина. – У меня нож.
– Мы друзья, – сказал Дерник.
Она горько рассмеялась.
– У меня нет друзей. Обратно вы меня не заберете. Нож достаточно длинный, чтобы достать до моего сердца.
– Она думает, мы мерги, – прошептал Силк.
Белгарат возвысил голос. Он говорил на языке, которого Гариону никогда еще не доводилось слышать. Через минуту женщина заговорила сбивчиво, словно припоминая давно забытые слова.
– Она думает, это уловка, – тихо сказал им старик. – Она говорит, нож приставлен к самому ее сердцу, так что мы должны быть осторожны. – Он снова заговорил в темноту, женщина отвечала. Язык, на котором они говорили, был нежный и певучий.
– Она говорит, что позволит одному из нас приблизиться, – сказал Белгарат наконец. – Она все еще нам не доверяет.
– Пойду я, – сказала тетя Пол.
– Осторожнее, Пол. Вдруг она в последний момент решит заколоть не себя, а тебя.
– Я справлюсь, отец. – Тетя Пол взяла у Бэйрека светильник и медленно пошла по галерее, спокойно говоря на ходу.
Остальные стояли в темноте, напряженно прислушиваясь к гулу голосов из коридора. Тетя Пол тихо говорила с марагской женщиной.
– Вы можете подойти, – сказала она наконец. Они пошли по галерее на звук ее голоса.
Женщина лежала рядом с маленьким озерцом. Пышные черные волосы спутались, лицо выражало обреченность. У нее были широкие скулы, полные губы, темно-синие глаза, обрамленные густыми черными ресницами. Жалкие лохмотья не скрывали бледного тела. Релг шумно вздохнул и сразу повернулся спиной.
– Ее зовут Таиба, – тихо сказала тетя Пол. – Она бежала из невольничьего каземата под Рэк Ктолом несколько дней назад.
Белгарат опустился на колени рядом с обессиленной женщиной.
– Ты из народа марагов, так ведь? – спросил он с жаром.
– Мать говорила, что да, – подтвердила она. – Это она научила меня древнему языку. – Темные спутанные волосы лежали на ее бледной щеке.
– Есть ли еще среди невольников мараги?
– Думаю, мало. Трудно сказать. У большинства рабов отрезаны языки.
– Ей надо поесть, – сказала тетя Пол. – Кто-нибудь что-нибудь захватил?
Дерник вытащил из-за пояса мешочек и протянул ей.
– Сыр, – сказал он, – и немного вяленого мяса.
Тетя Пол развязала мешочек.
– Знаешь ли ты, как попали сюда твои соотечественники? – спросил Белгарат рабыню. – Подумай. Это очень важно.
Таиба пожала плечами.
– Мы всегда жили здесь – Она взяла предложенную еду и жадно на нее набросилась
– Не так быстро, – предупредила тетя Пол.
– Может быть, ты когда-нибудь слышала, как мараги очутились в невольничьих казематах мергов? – настаивал Белгарат.
– Мать когда-то говорила мне, что тысячу лет назад мы жили в стране под открытым небом и не были рабами, – ответила Таиба. – Но я ей не поверила. Такие сказки рассказывают детям.
– Про марагскую кампанию толнедрийцев рассказывают всякое, – заметил Силк. – Ходят упорные слухи, что некоторые командиры легионов, вместо того чтобы убивать своих пленников, продавали их найсанским работорговцам. На толнедрийцев похоже.
– Думаю, это возможно, – сказал Белгарат, хмурясь.
– Надо ли нам задерживаться здесь? – резко осведомился Релг. Он упорно стоял спиной, а напряженность позы явно выдавала его негодование.
– За что он на меня сердится? – спросила Таиба. От усталости она едва шептала.
– Прикрой наготу, женщина, – сказал Релг. – Ты оскорбляешь благопристойность.
– И все? – Она рассмеялась приятным грудным смехом. – Другой одежды у меня нет. – Она посмотрела на себя. – Кроме того, со мной все в порядке. Я не калека и не уродина. Зачем мне прятать свое тело?
– Бесстыдница, – возмутился Релг.
– Если тебя смущает, не смотри.
– У Релга кой-какие проблемы на почве религии, – сухо сказал ей Силк.
– Не напоминайте о религии. – Она поежилась
– Видите, – фыркнул Релг, – она совершенно испорчена.
– Не совсем так, – возразил ему Белгарат. – В Рэк Ктоле слово «религия» означает алтарь и нож
– Гарион, – сказала тетя Пол, – дай мне твой плащ.
Юноша расстегнул тяжелый шерстяной плащ и протянул своей тете. Она начала укутывать измученную рабыню, но вдруг остановилась и посмотрела на нее пристально.
– Где твои дети? – спросила она.
– Их забрали мерги, – страшным голосом отвечала Таиба. – Двух крошечных девочек – очень хорошеньких. Их уже нет.
– Мы их тебе вернем, – порывисто пообещал Гарион.
Она горько рассмеялась.
– Не думаю. Мерги отдали их гролимам, а гролимы – закололи на алтаре Торака. Сам Ктачик держал нож.
Гарион похолодел.
– Плащ теплый, – сказала Таиба, с благодарностью разглядывая грубую ткань. – Я так давно не могла согреться. – Она вздохнула с усталым удовлетворением.
Белгарат и тетя Пол переглянулись поверх лежащей женщины.
– Наверное, я что-то сделал правильно, – загадочно заметил старик после недолгого молчания. – Столько искать и наткнуться на нее случайно!
– Ты уверен, что это она, отец?
– Почти наверняка. Все сходится – до последней мелочи. – Он втянул воздух и с шумом выдохнул. – Тысячу лет это меня угнетало. – Он вдруг сделался на редкость самодовольным. – Как ты бежала из невольничьих казематов? – спросил он мягко.
– Один из мергов позабыл запереть дверь, – сонно отвечала она. – Выбравшись наружу, я нашла нож, хотела разыскать Ктачика и убить, но заблудилась. Здесь так много пещер... так много... Хотела бы я убить его прежде, чем умру, но теперь надежды мало. – Она с сожалением вздохнула. – Мне кажется, я бы поспала. Я очень устала.
