много, слишком они были разными. Главным желанием во все время прохождения оставалось одно. Отловить как-нибудь строителей этого «чуда» и от души накостылять по шее. Надо же обладать настолько извращенной фантазией! Все вбитые мастерами наставниками навыки пригодились ученикам, все уровни сверхскорости. Бой со стальными воинами вымотал каждого до такой степени, что едва ходить могли. Четверо не знали, что постепенно приближаются с разных сторон к центральному залу пирамиды.
Очередной коридор закончился. Санти потрогал промокший от крови пластырь на груди и сдавленно зашипел. Больно, гадство! Уже и блокировка не помогает, боль прорывается сквозь нее. Скоморох настороженно уставился на яркий свет впереди. Что ему еще предстоит? Прикусив губу, рыжий направился туда. Опасность нужно встречать с открытым забралом. Выйдя в круглый зал, он ошеломленно замер. Мама родная! Это что еще такое? Арена цирка, похожа на арену столичного, где труппе дядюшки Балдура доводилось пару раз выступать. Как Санти мечтал когда-то заставлять тысячи зрителей падать на пол и надрывать животы со смеху. Да и сейчас мечтает, если не лгать самому себе. Он оглянулся. И зрители здесь… Только странные какие-то зрители. Сидят, молчат, даже не пошевельнулся никто. Лица мертвые, глаза пустые. Ни один ничего не ест, не показывает пальцами на арену, не переговаривается с соседями. Нет, люди себя так не ведут…
— А сегодня у нас в гостях величайший скоморох всех времен, знаменитый рыжий Сантиар! — завопил чей-то противный голос над самым ухом, и юноша даже подпрыгнул от неожиданности. — Смотрите! Вот он!!!
По арене колесом прокатился одетый в бело-красное трико паяц с лицом, раскрашенным самым диким образом. Он кривлялся, дразнился, орал, жонглировал, прыгал, пел. Зрители продолжали молча сидеть с каменными лицами. Жуть какая-то. Санти нервно поежился, непонимающе смотря на паяца. А тот продолжал свое представление, все время дергая юношу.
— Ну, что ты стоишь? — завопил сумасшедший шут. — Давай пошутим! Смотри, какая хорошая шутка!
Внезапно воздух перед скоморохом подернулся туманом, на фоне которого появился изможденный донельзя Энет, бок юного графа был залит кровью, пластырь уже не помогал. Он упрямо шел вперед по бесконечному коридору, то и дело уворачиваясь от летящих со всех сторон лезвий, стрел и сюрикенов.
— Смотри, какая шикарная шутка… — прошипел над ухом рыжего паяц и дернул выросший из пола рычаг.
Под Энетом в тот же момент провалился пол и он полетел вниз, на острые стальные колья. Каким- то чудом юный граф успел упереться руками и ногами в стены, затормозив падение над самыми остриями. Его картаги упали на пол. А затем Санти впервые увидел свойства призрачных мечей в действии. Энет внимательно посмотрел на них, и картаги сами собой прыгнули в ножны. Граф медленно пополз вверх. Рыжий закусил губу — а вдруг сорвется? Там ведь колья… Ой, мамочка родная. Шутка? Это паяц называет шуткой? Санти всего трясло пока Энет полз вверх, облегченно выдохнул он только когда тот перевалился через край колодца, обессиленно распластавшись на полу. Под ним немедленно начала расползаться лужа крови.
— Посмотри… — вкрадчиво прошелестел над ухом паяц.
В другом туманном облачке Санти увидел настоящую арену столичного цирка. И на этой арене стоял он сам, а публика бесновалась, выкрикивая его имя. Скоморох протер глаза, но ничего не изменилось. Он давал представление! Он, никто иной! И какое представление, рыжий начал хохотать почти сразу, забыв обо всем. Да, именно так! Только так! Почему, почему он не там, а здесь?! Единый, за что?! Вот она мечта, только не дотянешься, не потрогаешь руками, ничего не изменишь. Он горный мастер, а не скоморох, как ни больно это осознавать. Санти, едва не плача от обиды, отвернулся.
— Не плачь… — снова прошелестел паяц. — Это все будет твоим. Мечта должна исполниться! Иначе и жить незачем. Я помогу тебе, я многое могу…
— Как? — прошептал скоморох, уставившись на раскрашенное лицо с надеждой.
— Ты выйдешь отсюда прямо там, на арене. Хозяин цирка сделает все, что я скажу. Ведь я тот самый безумный паяц…
Безумный паяц?! Единый Создатель, да как же он сам сразу не понял?! Конечно, конечно это тот самый бело-алый безумный паяц, о котором шепотом рассказывали страшные сказки все скоморохи. Если угодишь ему, то успех тебе обеспечен, никогда тебя не прогонят свистом с арены, никогда не забросают гнилыми овощами и дохлыми кошками. Всегда получишь высокие сборы и не останешься голодным. А вот если разозлишь, то жди неприятностей. Любых. Когда разбился отец Санти, многие поговаривали, что он чем-то рассердил безумного паяца… С тех пор повелитель циркачей не раз снился сыну погибшего акробата, безумно хохотал и гонял по темным коридорам, крича, что все еще зол, что сын должен заплатить за отца. Мальчик с воплями ужаса вскакивал посреди ночи и долго плакал в руках матери. А потом умерла и она…
— Что я должен сделать? — глухо спросил юноша, со страхом смотря на раскрашенное лицо.
— То, что любишь… Пошутить. Смотри…
Санти бросил взгляд на первое туманное облачко. Энет все так же с трудом шел по бесконечному коридору. А впереди… Впереди скоморох увидел, сам не понимая каким образом, скрытую под каменной плитой еще одну ловушку. Но на сей раз на дне ямы были не колья, а всего лишь отхожее место, переполненное дерьмом.
— Помнишь, как ты искупал вышибалу? — спросил паяц. — Я был тогда очень тобой доволен, я давно так не смеялся. Ты молодец, достойный мой последователь. Сделай это еще раз, я снова хочу посмеяться. Сделай, и уже этим вечером ты будешь давать представление на арене столичного цирка!
Он указал на выросший из пола рычаг, смотря на Санти с жадным ожиданием. Скоморох замер, уставившись на наполненные болью глаза друга, на его залитый кровью бок, разбитое лицо. Энет продолжал упорно ковылять, раздраженно отмахиваясь мечами от стрел и иных метательных предметов. Вспомнив, как сам совсем недавно так же шел из последних сил, рыжий вздрогнул. И вот это сейчас бедняга рухнет в отхожее место? Ощущения после такого падения Санти вполне мог себе представить. Да еще и страшная, рваная рана в боку. Как она, наверное, болит… Но, паяц… Да, паяц все еще выжидающе смотрел на скомороха и весело скалился.
— Выбирай… — почти неслышно сказал он. — Твой выбор. Только помни, что это твой последний шанс выйти на арену. Помни… Что ему сделается-то? Смешно ведь, как он барахтаться будет…
Смешно? Санти это почему-то смешным не показалось, впервые, наверное, за много лет. Он вспоминал, как они вместе с юным графом тренировались, поддерживали друг друга во всем, вместе шалили, вместе получали втык от старших мастеров, наставника, а то и от императора. И вот это он сейчас обречет раненого, истекающего кровью друга на падение в отхожее место? Смешно? Да нет, подло это. Кем он станет себя чувствовать, если сделает это? Мразью? Никем иным.
— Давай! — глаза паяца горели лихорадочным огнем. — Он сейчас наступит на плиту. Ну, же!
— А не пойти бы тебе куда подальше? — криво усмехнулся Санти.
— Зря… Тогда я сам…
Он дернулся к рычагу, но не успел. Нога скомороха взметнулась вверх, войдя в соприкосновение с разрисованным лицом. Паяц вскрикнул и отлетел в сторону. Безумец немного полежал, затем медленно поднялся на ноги. Глаза его горели желтым огнем, из разбитого носа стекала черная кровь.
— Ты-ы-ы… — злобно прошипел он. — Ты-ы-ы пожале-е-е-шь…
— Да ну? — весело рассмеялся Санти, с его души рухнул огромный камень — он свой выбор сделал. Друзья дороже даже мечты, много дороже.
Картаги сами собой прыгнули в руки скомороха, наливаясь белым светом. Паяц испуганно пискнул и что-то прокричал. В глазах Санти мигнуло, и он оказался совсем в другом месте.
Неровный, красноватый свет в конце коридора манил, но Храт почему-то никак не мог заставить себя двинуться дальше. Что-то его настораживало, чем-то этот свет был знаком, что-то напоминал. И орку было страшно. Почему? Он не мог этого объяснить, не мог понять, убеждал себя, что все в порядке, только страх почему-то не желал никуда уходить. Взяв себя в руки, Храт все-таки пошел дальше. Он смело шагнул из коридора и оказался в огромной пещере рурк-дхаладского родового зала. Создатель миров! Это что за чудеса такие? Как он здесь оказался?! На длинных каменных скамьях восседали мрачные старешины, на троне посреди зала сидел сам Хранитель Очага. И все они пристально, жестко смотрели на застывшего с
