зрелища.
— Благодарю вас, добрый молодой человек, — отвечал полковник, — и вас также, храбрый охотник, — прибавил он, обращаясь к Валентину, — благодарю вас за одолжение, которое вы мне сделали, но оно для меня бесполезно. Посмотрите: меня окружают только трупы моих несчастных товарищей, павших жертвами этого страшного побоища. Я остался один в живых, но я не хочу этого. Прощайте! Еще раз благодарю вас!
Он мгновенно достал из-за пояса револьвер и выстрелил себе в висок, прежде чем Валентин и Луис успели помешать.
Валентин и Луис поспешили удалиться с поля боя.
Итак, победа союзников была полная, колонна сира Джоржа Эллиота была уничтожена.
Союзникам досталось много продовольствия, солдатская амуниция и прочие военные принадлежности.
Валентин настоял на том, чтобы все тела были тотчас же погребены, что и было исполнено.
Благодаря выгодной позиции союзников потеря с их стороны была незначительна; убитыми и ранеными было не более тридцати человек.
Теперь, как и всегда в подобных обстоятельствах, индейцы потерпели более всех.
Союзники расположились лагерем на поле битвы.
На следующий день они расстались.
Краснокожие удалились тотчас же после раздела добычи.
Джемс Форстер отправился по поручению Грифитса с тремястами человек навстречу отряду, вышедшему из Колумбии.
Валентин отправил в пещеру Воладеро пятьдесят человек под командой Кастора.
Потом Джон Грифитс и Валентин Гиллуа, соединив свои отряды, отправились вместе к Прыжку Лося на реке Журдан.
Луис также был с ними.
Глава X. Два боковых дуба
Прошло десять дней.
Лагерь охотников находился теперь в живописной местности, называемой Прыжок Лося, на левом берегу реки Журдан.
Не далее как на ружейный выстрел от них расположился лагерем капитан Грифитс со своим отрядом.
На противоположной стороне реки раскинули свои палатки мормоны.
Эти десять дней ознаменовались многими событиями, которые мы сообщим читателю в нескольких словах.
Спустя несколько часов после отъезда Валентина Гиллуа из Воладеро дон Грегорио Перальта долго разговаривал о чем-то наедине с донной Розарио.
Разговор этот сильно расстроил молоденькую девушку, слезы градом катились по ее щекам, когда она слушала дона Грегорио, который тщетно старался утешить ее.
— Я исполню волю отца моего, — сказала она голосом, в котором слышалась глубокая печаль, — но я не перенесу этого.
И она удалилась, пошатываясь, между тем как давно сдерживаемые рыдания вырвались из ее груди.
— Хорошо ли я поступил? — задумчиво проговорил дон Грегорио. — Что, если, повинуясь последнему желанию отца своего, она будет несчастна?
В это время к нему подошел Курумилла.
— Зачем Седая Голова заставил плакать Розовую Лилию? — сказал он, положив руку на его плечо. — Валентин будет очень огорчен печалью молодой девушки. Отчего мой брат не предоставил Искателю следов самому передать ей волю его молочного брата Луиса? Мой брат поступил необдуманно.
Дон Грегорио молча опустил голову; он начинал сознавать свою ошибку.
Вечером, перед заходом солнца, Бенито Рамирес возвратился в Воладеро с десятью солдатами отряда Сожженных лесов и с крепко связанным капитаном Кильдом, которого он успел поймать.
Бандит отчаянно защищался, но, наконец, должен был уступить далеко превосходившей его силе.
Дон Грегорио тотчас передал воинам отряда Сожженных лесов приказание их вождя.
Бенито Рамирес просил дона Грегорио позволить ему повидаться с донной Розарио.
Но молодая девушка, узнав о прибытии своего возлюбленного, сама поспешила к нему навстречу.
Она страшно изменилась в это короткое время; на ее бледном, изнеможенном лице заметны были следы недавних слез; в ее впалых глазах выражалось глубокое страдание, между тем как ее поблекшие губы были осенены печальной улыбкой.
— Боже мой! — вскричал с испугом молодой человек, — что случилось? Неужели вас постигло новое несчастье?
— Ужасное несчастье, — отвечала она, тщетно стараясь подавить в себе рыдания, — забудьте меня, Октавио!
— Вас забыть? Но разве это возможно?
— Забудьте меня, — повторила она, — это неизбежно! Мы должны расстаться навсегда!
Она долее не выдержала и повалилась без чувств на руки Курумиллы, который вовремя успел оказать ей эту помощь.
— Боже мой, Боже мой! — восклицал разбитым голосом Рамирес. — Что это значит? Возможно ли это? О, я должен знать, я хочу знать причину этого несчастья!
Он снова бросился к молодой девушке, но Курумилла остановил его.
— Пусть мой брат не унывает, — сказал он.
— Не унывать! — прошептал молодой человек, падая на груду мехов и рыдая, как ребенок, — не унывать! Возможно ли это, когда сердце мое разбито?
— Ничего, это пройдет, — возражал вождь, — надейтесь, вам говорит это Курумилла; Валентин ничего не знает; надейтесь, говорю вам.
В эту минуту Блю-Девиль, видевший издали всю эту сцену, подошел к дону Грегорио.
— Вам бы следовало, прежде чем начать действовать, переговорить с Валентином.
— Быть может, — сказал печально дон Грегорио.
— Можно ли после этого поверить, что вы любите донну Розарио? Посмотрите, как эти молодые люди любят друг друга, а вы разрушили их счастье.
— Что вы хотите этим сказать? Вы меня пугаете.
— Я хочу сказать, что вы убили этих молодых людей, — резко ответил Блю-Девиль.
— Валентин любит Розовую Лилию, как свою дочь, он никогда не простит вам зла, которое вы ей сделали, — сказал Курумилла.
— Он проклянет вас, — добавил Блю-Девиль.
— О нет, я не допущу этого! Я хочу, чтобы она была счастлива!
— И вследствие этого отнимаете у нее того, кто ей дороже всего на свете! — сказал с иронией Блю-Девиль.
— Но это воля ее отца!
— Ее отец желал ей счастья, но не смерти; она умрет, если не выйдет за того, кого любит.
— Нет, этого не будет! — вскричал дон Грегорио. — Если она умрет, то не через меня! — прибавил он, направляясь к пещере, в которой скрылась донна Розарио.
Он там пробыл довольно долго.
