но он сам предложил заменить меня и настаивал на этом.
— Странно! — заметил Валентин, взглянув вопросительно на Курумиллу.
Вождь молча улыбнулся.
— Бенито Рамирес показался мне очень печальным и озабоченным, — продолжал Кастор.
— Печален и озабочен? Бенито Рамирес? — спросил Валентин с изумлением.
— Да, — отвечал Кастор.
Когда охотник рассказал о внезапном нападении Линго, Валентин несколько успокоился.
— Ну, теперь для меня совершенно понятно дурное настроение моей названой дочери, которое она, очевидно, старалась скрыть от меня; такой сцены совершенно достаточно, чтобы расстроить молодую девушку.
Курумилла снова улыбнулся, но на этот раз в его улыбке проглядывала некоторая ирония, обеспокоившая Валентина.
— Храбрый друг мой, — сказал Валентин, когда Кастор окончил свой рассказ, — вы мне оказали так много услуг, что я не знаю, буду ли иметь когда-нибудь случай отплатить вам за всю вашу ко мне преданность.
— Напротив, я считаю себя должником вашим, а потому и желал бы, чтобы наш счет был отложен на неопределенное время.
Он поклонился и вышел.
— Вы, кажется, хотите мне что-то сказать? — спросил Валентин Курумиллу после некоторого молчания.
— Да, — отвечал вождь. — Курумилла знает все.
— В таком случае скажите мне, отчего Бенито Рамирес взял на себя это поручение?
— Бледнолицый охотник любит Розовую Лилию.
— Я знаю. Уж не поссорились ли влюбленные?
— Нет, Седая Голова был причиной всему этому.
— Как, дон Грегорио, который так любит донну Розарио и который мне так предан? Вы ошибаетесь, вождь.
— Курумилла не ошибается.
И он рассказал Искателю следов обо всем происшедшем.
— О, дон Грегорио должен разъяснить мне эту загадку! — воскликнул Валентин, вскочив со своего места. — Я сейчас же отправлюсь к нему…
— Нет, пусть мой брат подождет до приезда Рамиреса.
В это время в хижину вошел Бальюмер.
— Мормоны желают говорить с вами, друг мой.
— Попросите их войти.
Бальюмер вышел и через минуту возвратился с тремя мормонами.
Валентин вежливо приветствовал посетителей и попросил их садиться.
— С кем имею честь говорить и что вам угодно? — спросил он.
— Мы смиренные даниты, — отвечал один из мормонов, — посланные пророком Бриггамом Юнгом к капитану Грифитсу, чтобы просить его содействия в аресте данита преступника Гарри Брауна, который убил одного из наших собратьев. Капитан Грифитс сказал нам, что презренный изменник находится в ваших руках.
— Это правда.
— Мы пришли теперь просить вас, чтобы вы предали нам этого преступника.
— Нет, господа, этот человек сделал несколько других преступлений, в которых он должен отдать мне отчет, и потому я не могу предать его вам; но сегодня этот преступник, а также и один из его соучастников будут судимы импровизированным судом, состоящим из трех Сожженных лесов, трех охотников и трех мормонов. Приговор суда будет немедленно исполнен здесь, в моем лагере.
Мормоны молча поклонились и вышли.
Через час суд, состоящий из Валентина Гиллуа, Бальюмера, Курумиллы, Ионафана Моберта, двух мормонов, Джона Грифитса, лейтенанта Маркотета и капитана Джемса Форстера, собрался под деревом, находящимся в центре лагеря.
Перед ними стоял, охраняемый стражей, один из пленников.
Это был мнимый капитан Кильд.
Он окинул судей самонадеянным взглядом, поклонился им и сел на приготовленную для подсудимых скамейку.
— Как ваше имя? — спросил Валентин.
— Гедеон Кильд, — отвечал обвиняемый.
— Откуда вы?
— Из Массачусетса.
— Сколько вам лет?
— Пятьдесят три.
— Чем занимаетесь?
— Покупаю женщин и детей и доставляю их мормонам.
— Вы обвиняетесь в насильственном похищении нескольких женщин и детей с целью продать их мормонам.
— Это неправда.
— Вас также обвиняют в похищении одной молодой девушки, испанки.
— Это ложь, я купил ее у ее родителей. В моих бумагах вы найдете акт, свидетельствующий об этой покупке.
— Вы обвиняетесь в нескольких убийствах и, между прочим, в убийстве Гедеона Кильда.
— Это тем менее вероятно, что я сам Гедеон Кильд.
— Итак, вы не желаете признаться ни в одном из ваших преступлений?
— У меня нет преступлений.
— Хорошо, мы даем вам полчаса для размышлений. Уведите обвиняемого и приведите его товарища.
Ко второму пленнику Валентин обратился с теми же вопросами.
Обвиняемый отвечал, что его имя Давид Стилдер, что он уроженец столицы Перу, что ему сорок семь лет, что он приглашен был в Сен-Луи Миссури на службу к капитану Кильду и что более ничего не имеет сказать.
Пленник добавил, что он положительно не понимает, каким образом он подвергнут военному суду, тогда как он не только не виновен, но даже не участвует ни в каком преступлении.
— По всей вероятности, вы забыли, что пойманы на месте преступления, что вас схватили в ту самую минуту, когда вы, в качестве шпиона капитана Кильда, старались подсмотреть, что происходит в нашем лагере. Вас обвиняют в присвоении чужого имени и в соучастии в нескольких похищениях молодых девушек и убийстве капитана Кильда.
— Это чистейшая ложь.
— Так вы тоже ни в чем не хотите признаться?
Пленник на минуту задумался.
— Нет, — отвечал он потом, — я не чувствую за собою ни одного преступления.
Валентин приказал привести другого пленника.
— Подумали ли вы? — спросил он его.
— Мне не о чем было думать, — отвечал мнимый Кильд коротко,
— Но ведь вам докажут, что вы виновны во всех перечисленных мною преступлениях.
— Для меня было бы очень интересно слышать эти доказательства.
По знаку Валентина Бальюмер вышел и через минуту возвратился в сопровождении Блю-Девиля, который вместо охотничьего костюма был одет с ног до головы в черное.
Увидев его, капитан Кильд вскочил со своего места и хотел подойти к пришедшему, но охотники остановили его, и он снова опустился на скамейку.
