четырьмя часами вечера двое всадников, старательно закутанные в плащи, на прекрасных лошадях въехали в город Санта-Фе.
Санта-Фе, столица Новой Мексики, красивый город, расположенный среди живописной и плодородной равнины.
Город этот раскинулся по берегу небольшой речки, которая в этом месте делает большую дугу. Город со всех сторон обнесен крепкими стенами, и, кроме того, в конце каждой улицы устроен палисад из вбитых в землю кольев. Дома, как и в большинстве городов испанской Америки, где очень часто бывают землетрясения, почти все одноэтажные, с плоской крышей, плотно утрамбованной землей, так называемой асотеей. Эти плоские земляные крыши являются вполне надежной защитой от непогоды в этой благословенной стране, где небо почти постоянно безоблачно.
Во время кастильского владычества Санта-Фе имел некоторое значение благодаря своему стратегическому положению, которое давало ему возможность довольно легко отбивать нападения индейцев. Но со времени освобождения Мексики от испанского владычества этот город, как и все вообще остальные важные стратегические пункты этой несчастной страны, навсегда утратил свое славное прошлое и, несмотря на плодородие почвы и великолепный климат, начал постепенно клониться к упадку, и в недалеком будущем должен будет превратиться в опустевшие развалины.
Одним словом, этот город, насчитывавший пятьдесят лет тому назад десять тысяч жителей, в настоящее время не имеет даже и трех тысяч горожан, прозябающих в ужасной бедности и гибнущих жертвами изнурительной лихорадки.
Но вот несколько недель тому назад Санта-Фе, как бы по волшебству, вышел из своей обычной летаргии, и на пустынных доселе улицах царило далеко не обычное оживление. Городское население, вообще равнодушно относящееся ко всему на свете, вдруг как бы переродилось и зажило совершенно новой жизнью.
Это оживление было вызвано тем, что несколько недель тому назад в городе произошло важное событие.
Дело в том, что в Санта-Фе были переведены двое главных вожаков неудавшегося заговора — дон Мигель Сарате и генерал Ибаньес.
Мексиканцы, у которых представители закона и власти вообще не очень-то торопятся с решением судейских дел, проявляют необыкновенную деятельность при обнаружении всякого заговора.
Дон Мигель и генерал недолго пробыли в тюрьме в ожидании суда. Собранный на скорую руку военный суд под председательством губернатора единогласно приговорил заговорщиков к расстрелу.
Асиендадо, благодаря своему имени, общественному положению и в особенности благодаря своему богатству, имел очень много сторонников во всех слоях общества.
Объявление приговора военного суда было выслушано в глубоком молчании, которое почти тотчас же перешло в сильную ярость, которую особенно проявляли богатые землевладельцы и индейцы Новой Мексики.
Брожение умов замечалось во всей стране, и губернатор, прекрасно сознававший свое бессилие рассеять надвигавшуюся грозу и, видимо, жалевший, что дело зашло так далеко, медлил с приведением в исполнение приговора и старался оттянуть дело до прибытия отряда драгун, присылки которых он требовал от правительства, потому что только одни войска и могли заставить народ покориться силе закона. Осужденные, которых губернатор до сих пор еще не осмелился перевести в ратушу, все еще временно содержались в тюрьме.
Двое всадников, о которых мы говорили, проехали не останавливаясь по улицам пустынного города и направились к невзрачному ранчо, выстроенному на берегу реки на противоположном конце города.
— Ну, — проговорил один из всадников, обращаясь к своему спутнику, — не правду ли я говорил?.. Теперь вы и сами видите, что весь город спит и за нами некому следить. Мы приехали как раз вовремя.
— Ба! — отвечал другой грубо. — Вы так думаете? В городе всегда попадается человек, который увидит то, что не следует, и по-своему перетолкует это.
— Очень возможно! — пробормотал первый, презрительно пожимая плечами. — Но, во всяком случае, меня это столько же интересует, как хромая лошадь.
— А я? — возразил с живостью другой. — Неужели вы думаете, что мне не все равно, что скажут или что подумают о нас? Погодите, ведь это, кажется, ранчо Андреса Гарота?.. Право, если я не ошибаюсь, эта жалкая лачужка должна быть непременно его ранчо.
— Да, да! Это его ранчо, и нам как раз сюда и надо… Если только этот дурак не забыл, что я назначил ему здесь свидание… Подождите одну минутку, сеньор падре, я подам ему условленный сигнал.
— Совершенно напрасно, Красный Кедр. Вы отлично знаете, что я всегда к услугам вашей милости, как только вам понадобится отдать мне какое-нибудь приказание, — отвечал насмешливый голос изнутри ранчо.
Вслед за тем отворилась дверь и показалась высокая фигура и умное насмешливое лицо Андреса Гарота.
— Ave Maria Purssima!72 — проговорили путешественники, соскакивая с лошадей и входя в ранчо.
— Sin Pesado concebida!73 — отвечал Андреc, беря лошадей за повод и отводя их в крраль, где он их расседлал и бросил им вязанку альфальфы74.
Приехавшие в Санта-Фе всадники были Красный Кедр и брат Амбросио.
Изнемогая от усталости, так как им пришлось совершить длинный переезд, путешественники опустились на стоявшие у стены бутаки и, обтерев покрытые потом лбы, принялись вертеть сигаретки из маисовой соломы.
Помещение, где они находились, не имело в себе ничего привлекательного: это была довольно большая комната с двумя окнами, снабженными толстыми железными решетками; сквозь грязные окна едва проникал снаружи тусклый свет и придавал всей обстановке мрачный вид; на голых закопченных стенах кое-где были развешаны грубо раскрашенные картинки из священного писания.
Мебель состояла из трех или четырех колченогих столов, стольких же скамеек и нескольких бутак, потрескавшаяся и дырявая кожа которых указывала на их многолетнюю службу.
Пол был когда-то гладким земляным, но, благодаря грязи, приносимой с собой на ногах посетителями, он давным-давно утратил свой первоначальный вид.
Крепко запертая дверь вела в соседнюю комнату, где спал ранчеро; прямо напротив первой находилась другая дверь, через которую не замедлил появиться Андреc, как только покончил с уборкой лошадей.
— Я не ждал вас так рано, — сказал он, входя. — Ну, да все равно, милости просим. Что новенького?
— Честное слово, я ровно ничего не знаю, кроме того дела, из-за которого мы приехали сюда, и мне кажется, что это такое серьезное дело, что нам следует заняться исключительно им одним, — отвечал Красный Кедр.
— Caspita! Как, однако, вы спешите, compadre! — вскричал Андреc. — Но я надеюсь, что прежде чем начать разговор о серьезных делах, вы не откажетесь выпить чего-нибудь… У меня есть глоток мескаля, или же вы, может быть, предпочитаете пульке для прояснения мыслей… А?..
— Я совершенно согласен с вами, — перебил его брат Амбросио, — на дворе адская жара, и у меня язык совсем присох к небу от этой проклятой пыли.
— Cuerpo de Dios!75 — сказал Андреc, отправляясь разыскивать бутылку, которую он и поставил на стол перед своими гостями. — Обратите внимание, сеньор падре, эта штука очень крепкая, от нее можно даже умереть, карай!
— В таком случае, давай мне поскорей этого лекарства, болтун, — проговорил монах, протягивая стакан.
Все трое залпом опорожнили по полному стакану мескаля, а затем Красный Кедр, поставив свой
