так долго и безуспешно стремился.
Преступник порылся в столе и достал увесистую тетрадь.
— Восемь лет прошло со времени этих событий, но они так сильно запечатлелись в памяти, что, узнав о приезде барона, я за несколько часов написал эту исповедь, в которой нет ни слова лжи, и намерен вам ее прочитать, а потом попрошу всех вас под ней подписаться. Этот документ я передам барону. Его долг — защитить интересы семьи и покарать виновного. Я же был исполнителем, наемным убийцей.
— Это вы хорошо придумали, — заметил начальник тюрьмы, — не сомневайтесь, мы подпишемся под вашей исповедью.
— Благодарю вас, господа, — сказал барон, — я не знаю, что там написано, но почти уверен, что услышу нечто, самым тесным образом связанное с судьбой моих родных.
— Вы совершенно правы, барон, — промолвил осужденный и приступил к чтению. Целых два часа читал Красная Рука, и вот в чем суть его признания: старый князь Оппенгейм фон Шлезвиг был убит им, Красной Рукой, притаившимся в кустах. Его нанял для этого черного дела младший сын князя. Став на путь преступлений и потеряв стыд и совесть, этот молодой человек под влиянием своих порочных наклонностей стремился любыми путями завладеть наследством. Он же, с холодной расчетливостью, убрал с пути старшего брата. После этого самые ужасные преступления следовали одно за другим и были описаны так правдиво и убежденно, что не могли не произвести удручающего впечатления. Как предстанут все эти преступники перед судом Божьим? Княгиня, как оказалось, родила близнецов, девочку и мальчика. Мальчик исчез, потому что был единственным прямым наследником князя.
Барон слушал, и ему казалось, что все это сон. Он не любил князя, но представить себе не мог, что тот ради золота из года в год хладнокровно совершал такие страшные преступления. Какой суд возьмет на себя ответственность предъявить человеку столько страшных обвинений, несмотря на неопровержимость доказательств? Кроме того, если предать дело огласке, это может повредить репутации семьи.
Все эти мысли вихрем пронеслись в голове барона, усугубив испытываемое им страдание. Он не знал, на что решиться, а совета и помощи искать было не у кого. Осужденный подошел к барону и, подав ему тетрадь, сказал:
— Передаю этот документ в ваши руки! Барон машинально взял тетрадь.
— Я разделяю ваше изумление и ужас, — сказал осужденный, — все, здесь изложенное, настолько страшно, что кажется неправдоподобным. Я хочу исключить всякую возможность заподозрить вас в клевете, господин барон, и прилагаю к этому документу вещественные доказательства.
— Где они? — вскричал барон.
— Здесь! Потрудитесь открыть эту сумку, там вы найдете свыше двадцати писем вашего родственника ко мне.
— О Боже! — вскричал барон. — Это невероятно! Осужденный улыбнулся.
— Я понимаю, — ответил он, — вас удивляет, что князь Оппенгейм мог оставить такие страшные улики против себя, что при всем своем могуществе не уничтожил меня, чтобы овладеть этими неопровержимыми доказательствами его преступлений.
— Это действительно странно, — ответил барон, удивленный проницательностью Красной Руки. — Мой родственник достаточно умен, чтобы не понимать всей опасности этих улик.
— Да, он не остановился бы ни перед чем, чтобы завладеть письмами, но он не подозревал, что они у меня. И вот почему: всякий раз, когда мы встречались, о чем он предупреждал меня письмом, я на его глазах сжигал письмо, только поддельное, а подлинное оставлял у себя. Князю в голову не могло такое прийти. После того как он избавился от новорожденного сына вашей сестры, я понял, что больше ему не понадоблюсь, поскольку он достиг своей цели и он постарается убрать бывшего сообщника. Поэтому я уехал и три года жил за границей, пустив слух о своей смерти, в надежде, что он дойдет до князя. А спустя некоторое время я снова появился в этих местах. Князь никогда не знал моего настоящего имени. Для рыцаря с большой дороги кличка — главная защита. Она сбивает преследователей с толку. Поэтому все попытки князя проверить достоверность слухов о моей смерти оказались бы тщетными.
— Но объясните, с какой целью вы сохраняли эти письма?
— Чтобы иметь против князя оружие и в случае нужды под страхом разоблачения потребовать с него деньги, если бы мне пришла в голову мысль бросить мое опасное ремесло. Я не успел воспользоваться этой возможностью, меня схватили, но я не жалею.
— Очень вам благодарен, — ответил барон, — но не могу ли я вам отплатить за оказанную мне огромную услугу? Может быть, я могу что-нибудь для вас сделать?
Все отошли в дальний угол камеры, дав возможность барону поговорить с осужденным.
— Увы, теперь об этом поздно просить, я желал бы… — сказал осужденный и осекся.
— Говорите, может быть, я смогу чем-нибудь вам помочь.
— Смерти я не боюсь, — продолжал Красная Рука, — боюсь позора, оскорблений и насмешек этой жалкой толпы, которую еще недавно держал в страхе. Мысль об этом омрачает последние часы моей жизни. Для всех этих жестоких людей моя казнь — развлечение. Поэтому я хотел бы, когда за мной придут, быть уже мертвым. Вряд ли вы можете мне в этом помочь, господин барон.
— Вы ошибаетесь. Не только вас, но и ваших ближайших друзей, если они того пожелают, я могу избавить от унижений. Я дам вам перстень, в котором содержится яд. Стоит его понюхать, и моментально наступает смерть. Этот перстень привез мой предок. Вот он, возьмите.
— Благодарю вас, барон, — вскричал осужденный, пряча перстень на груди, — лучшей награды мне и не нужно, мы с вами квиты!
— Господа! — обратился Красная Рука ко всем присутствующим. — От души благодарю вас за то, что вы согласились прийти и быть свидетелями моего раскаяния. Выслушав меня, вы сняли камень с моей души на пороге смерти. Я хотел бы обратиться к вам еще с одной просьбой, но боюсь злоупотребить вашей добротой. Нельзя ли мне повидаться хоть на несколько минут с моими товарищами, которые так же, как и я, ожидают казни?
— Это последнее желание осужденного! — заметил духовник.
Начальник тюрьмы после некоторого колебания ответил:
— Ваша просьба будет выполнена, я распоряжусь, чтобы к вам привели ваших товарищей.
— Благодарю вас, — промолвил Красная Рука, — дай вам Бог всяческого благополучия! Вы не представляете, как облагодетельствовали меня этой милостью, последней, которую вы мне можете оказать! Прощайте, господа! Да пребудет с вами вечно Господь!
Все покинули камеру, оставив осужденного в одиночестве. По дороге домой барон видел везде толпы народа.
Пробило шесть. На этот час была назначена казнь. Оживление в городе сменилось мертвой тишиной. Охваченные жаждой мести, все с нетерпением ждали исполнения приговора.
ГЛАВА XXV. Мститель
Барон между тем, вернувшись домой, тотчас же распорядился об отъезде. Он совершенно забыл о деле, ради которого прибыл в Брюнен, а если бы даже и не забыл, все равно ничто не могло его удержать. Но во всем городе нельзя было достать лошадей раньше трех часов пополудни, и в оставшееся время барон решил отдохнуть, поскольку чувствовал себя утомленным.
Он так крепко спал, что не слышал яростных криков толпы. Вместо долгожданного зрелища ей показали трех мертвецов, которых нашли в камере ночью.
Когда барон проснулся, все было кончено, и город принял свой обычный вид.
Лошади уже ожидали у подъезда. Сборы были недолгие, и скоро барон сел в карету.
— Куда прикажете ехать, ваше сиятельство? — спросил кучер.
— В Вену! — ответил барон, усаживаясь поудобнее.
Кучер хлестнул лошадей, и карета тронулась с места.
Барон предался размышлениям.
В столь непростом деле может помочь лишь тот, у кого достаточно силы и власти, чтобы направить
