— Ах вот что… мы ещё и журнальчики под столом почитываем! — Злей схватил «Ведьмополитен». — Ещё десять баллов с «Гриффиндора»… ах, ну конечно… — Чёрные глаза Злея сверкнули, упав на статью Риты Вритер, — когда же ещё Поттеру собирать вырезки…
Подземелье сотряс хохот слизеринцев. Губы Злея изогнулись в неприятной улыбке. К возмущению Гарри, учитель принялся читать статью вслух.
— Тайная сердечная рана Гарри Поттера… боже, боже, что ещё с тобой стряслось, Поттер? Мальчик, возможно, совершенно не похожий на других…
Гарри ощущал, как горит у него лицо. В конце каждого предложения Злей делал паузу, чтобы слизеринцы могли всласть посмеяться. В исполнении Злея статья звучала в десять раз ужаснее.
— людям, желающим добра Гарри Поттеру, остаётся лишь надеяться, что в следующий раз он подарит своё сердце более достойной кандидатке. Как трогательно, — осклабился Злей, закрывая журнал под непрекращающиеся взрывы хохота. — Что ж, тогда мне, пожалуй, лучше рассадить вас, чтобы вы думали об уроке, а не о ваших запутанных любовных отношениях. Уэсли, вы останетесь здесь. Мисс Грэнжер, сюда, рядом с мисс Паркинсон. Поттер — за парту перед моим столом. Побыстрее. Ну же.
Кипя от гнева, Гарри пошвырял в котёл компоненты для зелья и рюкзак и потащил всё это в начало кабинета к пустой парте. Злей прошёл следом, опустился за свой стол и стал следить, как Гарри разгружает котёл. Намеренно не обращая внимания на учителя, Гарри продолжил растирать скарабеев, на месте каждого из них представляя противную рожу Злея.
— От внимания прессы, Поттер, твоё непомерно раздутое самомнение, того и гляди, лопнет, — тихо промолвил Злей, как только класс успокоился.
Гарри не ответил. Он понимал, что это провокация, Злей и раньше так поступал. Очевидно, он ищет повод вычесть у «Гриффиндора» ещё как минимум пятьдесят баллов.
— Ты, может быть, уверен, что весь колдовской мир от тебя в полном восторге, — продолжал Злей почти беззвучно, так, что никто кроме Гарри его не слышал (а Гарри усердно растирал жуков, хотя они и так уже превратились в пыль), — а вот мне безразлично, как часто твоя физиономия появляется в газетах. Ты, Поттер, для меня не более чем гадкий мальчишка, считающий, что правила придуманы не для него.
Гарри высыпал порошок в котёл и начал резать имбирный корень. Руки его дрожали от злости, но он упорно не поднимал глаз, словно не слыша обидных слов Злея.
— Поэтому я тебя предупреждаю, Поттер, — не унимался Злей. Голос его стал ещё тише и ещё страшнее, — знаменитость ты или нет — если я тебя поймаю, когда ты в следующий раз соберёшься взламывать мой кабинет…
— Да не подходил я к вашему кабинету! — взорвался Гарри, забыв о своей притворной глухоте.
— Не лги, — прошипел Злей, и его бездонные чёрные глаза вбурились в Гаррины. — Шкурка бумсленга. Жаброводоросли. И то, и другое — из моего личного хранилища, и я прекрасно знаю, кто их взял.
Гарри не отводил взгляда, изо всех сил стараясь не моргать и не выглядеть виноватым. Вообще-то, он не крал ни того, ни другого. Шкурку бумсленга, ещё во втором классе, украла Гермиона — это было нужно для приготовления Всеэссенции — и, хотя Злей всю дорогу подозревал Гарри, он так и не смог ничего доказать. А жаброводоросли украл Добби.
— Не знаю, о чём вы говорите, — с равнодушным выражением соврал Гарри.
— Ты не был в спальне в ту ночь, когда взломали мой кабинет! — всё так же шёпотом вскричал Злей. — Я это знаю, Поттер! Может быть, Шизоглаз Хмури и вступил в твой фэн-клуб, но я не намерен мириться с твоим поведением! Ещё одна ночная прогулка в мой кабинет, Поттер, и ты за это поплатишься!
— Хорошо, — невозмутимо ответил Гарри, возвращаясь к нарезанию имбирного корня. — Я это учту, если у меня возникнет непреодолимое желание туда попасть.
Глаза Злея полыхнули огнём. Он быстро сунул руку под робу. На какое-то безумное мгновение Гарри испугался, что Злей сейчас вытащит палочку и наложит на него проклятие — но потом увидел, что учитель достал маленький хрустальный пузырёк с абсолютно прозрачной жидкостью. Гарри уставился на него.
— Знаешь, что это такое, Поттер? — с угрожающим блеском в глазах осведомился Злей.
— Нет, — ответил Гарри, на сей раз совершенно честно.
— Это признавалиум — исповедальное зелье, такое сильное, что хватит и трёх капель, чтобы ты раскрыл перед всем классом свои самые сокровенные секреты, — страшным голосом сказал Злей. — Использование этого зелья строжайшим образом контролируется министерством магии. Но, если только ты не будешь вести себя как следует, то — может так случиться — моя рука дрогнет как раз над твоим бокалом с тыквенным соком. И тогда, Поттер…. мы узнаем, был ты в моём кабинете или нет.
Гарри ничего не ответил. Он снова повернулся к имбирному корню, взял нож и стал резать. Ему совершенно не понравилось то, что он услышал про исповедальное зелье, а главное, он не сомневался, что Злей вполне способен подлить ему пару капель. При мысли о том, что он рассказал бы, если бы Злей действительно так сделал, Гарри содрогнулся, но сумел не показать этого… мало того, что он подставил бы других — для начала, Добби и Гермиону — у него ведь были и другие секреты… контакты с Сириусом, а также… внутри всё сжалось при одной только мысли — его чувства к Чу… Он ссыпал корни в котёл и задумался, не взять ли ему пример с Хмури и не начать ли пить исключительно из персональной фляжки.
В дверь постучали.
— Войдите, — нормальным голосом сказал Злей.
Весь класс повернулся к двери. Вошёл профессор Каркаров. Все смотрели, как он идёт к учительскому столу. Он был сильно взволнован и крутил пальцем бородку.
— Нужно поговорить, — отрывисто произнёс Каркаров, подойдя к столу. Ему так не хотелось, чтобы кто-нибудь его услышал, что он едва шевелил губами; создавалось впечатление, что перед ними очень неумелый чревовещатель. Гарри не отрывал глаз от имбирного корня и внимательно прислушивался.
— Поговорим после урока, Каркаров… — начал было Злей, но Каркаров перебил:
— Я хочу поговорить сейчас, чтобы вы не могли улизнуть, Злодеус. Вы меня избегаете.
— После урока, — отрезал Злей.
Под предлогом того, что смотрит на просвет, достаточно ли желчи броненосца он налил в мерный стаканчик, Гарри бросил осторожный взгляд на обоих. Каркаров был до крайности встревожен, Злей выглядел недовольным.
Остаток занятия Каркаров провисел над Злеем. Очевидно, он задался целью не дать последнему ускользнуть после урока. Страстно желая услышать, о чём будет говорить Каркаров, Гарри, за пару минут до колокола, нарочно опрокинул бутылку с желчью броненосца, и это дало ему повод присесть за котёл и начать вытирать лужу. Остальные ученики тем временем шумно покидали класс.
— Отчего такая срочность? — донеслось до него шипение Злея.
— Вот от этого, — ответил Каркаров, и Гарри, выглянувший из-за котла, увидел, что Каркаров закатал левый рукав и показал Злею что-то на внутренней стороне руки.
— Ну? — Каркаров по-прежнему старался не шевелить губами. — Видите? Оно давно не было таким чётким, с тех самых пор как…
— Спрячьте! — резко приказал Злей, стремительным взором обводя кабинет.
— Но вы должны были заметить… — взволнованно начал Каркаров.
— Мы можем поговорить об этом позже, Каркаров! — оборвал Злей. — Поттер! Вы что тут делаете?
— Вытираю желчь броненосца, профессор, — невинно захлопал глазами Гарри, выпрямляясь и показывая мокрую тряпку.
Каркаров развернулся на каблуках и вылетел из кабинета с видом одновременно обеспокоенным и сердитым. Не желая оставаться наедине с исключительно злобным Злеем, Гарри побросал книжки и ингредиенты зелий назад в рюкзак и со всех ног побежал рассказывать Рону и Гермионе о сцене, свидетелем которой только что оказался.
***
На следующий день они вышли из замка в полдень. Слабое серебристое солнце освещало двор. Погода была довольно приятная, и к Хогсмёду они подошли, сняв мантии и закинув их за плечи. Еда, о которой просил Сириус, лежала у Гарри в рюкзаке. Им удалось сташить с обеда дюжину куриных бёдрышек, буханку хлеба и кувшин тыквенного сока.
Ребята завернули в модный магазин О'Требьена, чтобы купить подарок для Добби, и с удовольствием провели там время, выбирая самые безумные носки, в том числе с рисунком из мигающих золотых и серебряных звёзд, и ещё одни, которые громко кричали, как только начинали слишком сильно пахнуть. Затем, в половине второго, они направились по Высокой улице мимо магазина Дервиша и Гашиша к выходу из деревни.
Гарри никогда здесь раньше не был. Извилистая дорога вела к диким лесам, окружающим Хогсмёд. Коттеджей становилось всё меньше, садов — всё больше; ребята всё ближе подходили к горе, у подножия которой и лежала деревня. Они завернули за угол и увидели в конце улицы мостик через изгородь. Положив лапы на верхнюю ступеньку, их дожидался очень знакомый, огромный лохматый чёрный пёс, державший в зубах газеты.
— Привет, Сириус, — сказал Гарри, подходя к собаке.
Пёс с оживлением обнюхал его рюкзак, махнул хвостом, потом повернулся и затрусил по поросшей редким кустарником земле, вверх к каменистому подножию горы. Гарри, Рон и Гермиона перешли через изгородь и последовали за ним.
Сириус подвёл их к самой горе. Земля вокруг была усеяна большими камнями. Псу, с его четырьмя лапами, это путешествие ничего не стоило, но ребята скоро выбились из сил. Они полезли за Сириусом вверх, на гору и почти полчаса, потея на солнце, взбирались по отвесной, каменистой, вьющейся тропе, следуя за высоко поднятым, колышущимся из стороны в сторону хвостом. Лямка рюкзака больно врезалась Гарри в плечо.
Затем Сириус исчез из виду, и ребята, дойдя до того места, откуда он испарился, увидели узкую расщелину. Проскользнув в неё, они очутились в прохладной, скудно освещённой пещере. В дальнем конце стоял гиппогриф Конькур, стреноженный верёвкой, обвязанной вокруг большого камня. Наполовину серая лошадь, наполовину гигантский орёл, Конькур сверкнул на гостей свирепым оранжевым глазом. Все трое склонились перед ним в низком поклоне. Конькур некоторое время важно глядел на них, а потом опустился на чешуйчатые колени и позволил Гермионе подбежать и погладить
