Выгорит у Фарборна затеянное дело — будет Фарборн царем и богом. Величайшим уголовником всех времен и народов.
А не выгорит — будет заурядным трупом.
Фрост решил содействовать второму…
— Я побеседую с вашим Фрэнком Марино, — прервал его размышление полковник Цзинь.
— Совершенно верное решение. А меня смело сбрасывайте со счета, если речь идет не о генерале Чене… И помните: независимо от итогов беседы, вы останетесь в выигрыше, коль скоро Чен исчезнет… Уговорились?
— Уговорились, — улыбнулся Цзинь, помедлил и протянул Фросту руку.
— Думаю, вы говорите правду, капитан. По мере сил постараюсь помочь. А если впрямь убьете генерала Чена, еще и заплачу дополнительно. Согласны?
Покрытая двухдневной щетиной физиономия Фроста расплылась в улыбке. Он подергал черную повязку, поправил ее.
— Что ж… Коль находите возможным, не откажусь.
— Вы — профессиональный наемник. Солдат удачи. Верно?
— Знаете, — сказал Фрост, — я обычно избегаю приклеивать людям ярлыки, однако…
Фраза осталась неоконченной.
Глава одиннадцатая
Во всяком случае, присоединившись к армии Цзиня, питаться начали несравненно лучше, подумал Фрост, шествуя рядом с Густавом и Лундиганом по довольно широкой лесной тропе.
Полковник Цзинь зачем-то побывал в столице, а теперь возвращался домой, в свою горную твердыню. Волей-неволей, Фросту и остальным пришлось его сопровождать. В последнее время Фрэнк Марино особенно часто уединялся и беседовал с полковником, а теперь катил бок о бок с ним в командирском лендровере. Как будто всю жизнь только этим и занимался!
— Эк, воспарил! В чине повысился! — недовольно бурчал Густав. — Мы на своих двоих плетемся, а он едет первым классом! И как умудрился, подлец?
— В самом деле, как? — поддержал приятеля Дик Лундиган.
— Мы, в некотором роде, разделили обязанности, — сообщил Фрост, рассеянно поправляя на плече сползающий винтовочный ремень. Капитан шел раздетым до пояса, и брезентовая лямка раздражала потеющую кожу. — Фрэнк разрабатывает генеральный план атаки на опиумный рынок; мы же с вами — рабочие лошади, наше дело — хорошенько лягнуть господина Чена…
— Знаешь, Хэнк, — сказал Густав, чье огромное тело даже на расстоянии фута буквально излучало жару — настоящая печь! — знаешь, нас не выпустят отсюда живыми. Я имею в виду, после того, как мы шлепнем генерала.
— Знаю, — невозмутимо откликнулся Фрост и закурил. Он уже давно прикончил последний свой “Кэмел” и перешел на полковничий табак. Название овальных сигарет обозначалось незнакомым алфавитом, произнести его Фросту никак не удавалось, а упомнить — и подавно.
— Травки в них, часом, не подмешивают? — с долей подозрения полюбопытствовал однажды Лундиган.
Фрост лишь ухмыльнулся в ответ:
— Нет, ручаюсь… Раза два я стоял на грани хронического алкоголизма, но травкой никогда не увлекался. И таблеток не глотал. И шприцем не тешился. И тебе, дружище, не советую…
— …черта? — донесся до него яростный шепот Густава. — Ты отвечаешь так спокойно, словно речь идет не о нас!
— А!.. Прости. Будем жить беззаботно и весело, пока не изымем Чена из обращения. На это потребуется определенное время. Если часы не врут — а я, кажется, регулярно их завожу и берегу, — то по календарю мы здесь пробыли целый месяц. Еще три-четыре недели — и достойному джентльмену, извините за выражение, труба.
— Что? — не понял молодой, не знавший классического жаргона Лундиган.
— Хана.
— Так бы сразу и сказал…
— Да, но потом-то, потом? — не унимался Густав. — Потом ведь полковник устроит карачун кой- кому другому!
Лундиган догадался, что старшие беседуют в прежнем ключе, и не стал выяснять значение слова “карачун”.
— Потом — суп с котом! — засмеялся Фрост. — Все “потом” расчислены, как таблица умножения.
— Возьмем Цзиня заложником? — не утерпел Дик.
— Тсс-с-с! Не волнуйся, и не ломай голову. Я рассчитал все до мелочей, — солгал Фрост.
Он понятия не имел, как обернется дело, когда одиозный Чен исчезнет со сцены. И сообщать об этом Густаву и Лундигану было бы, по меньшей мере, неразумно.
— Давайте пока заниматься насущным. По словам Цзиня, в наше распоряжение поступят несколько надежных бойцов. Подмога.
— Или охрана, — сказал молодой наемник. — Чтобы мы никуда не смылись.
Густав поглядел на Фроста и едва не застонал:
— Чудно! Просто великолепно! Хэнк, я начинаю подумывать о перемене деятельности! На свете есть вещи, которых ни за какие доллары не купишь! Даже за двадцать пять тысяч.
— И чем займешься? Поедешь домой, заведовать кладбищем автомобилей? Или откроешь бакалейную лавку?
— Прекрасная мысль. Только, Хэнк, я предпочитаю за рулем сидеть. Автомобильные свалки, скорее, по части моего братца…
— А уж сейчас и подавно сел бы за руль, правда? — захохотал Фрост. — С ветерком прокатился…
Огромный немец, тащивший штурмовую винтовку, словно младенца, на сгибе левой руки, лишь сокрушенно вздохнул.
— Тебе хорошо, селедка сушеная, а при моей комплекции б тропиках пешком путешествовать накладно, — пробурчал он без малейшего раздражения. И тоже засмеялся.
Фрост хлопнул Густава по плечу и подумал: “А чему, собственно, я радуюсь?”
Марш продолжался более двух суток. На третий день они вступили в предгорья, где стало неизмеримо прохладнее, и Фрост опять — не без удовольствия — облачился в полевую форму. Грудь и плечи наконец-то получили небольшой отдых от москитов и колючих веток.
Редкая, растянутая колонна скользила вперед…
Фрост увидел дым над крышами небольшой деревни еще издали. Не сговариваясь, наемники ускорили шаг. Люди полковника Цзиня подтягивались к голове походного строя, рассредоточивались поотрядно.
Автомобиль Цзиня скрипнул тормозами, остановился посреди сельской площади. Многие хижины пылали. Другой лендровер — начисто лишившийся шин, — стоял неподалеку на оголенных ободьях колес.
Густав слегка поотстал, подозревая, что вот-вот может сыскаться работа для пулеметчика, и начал присматривать выгодную позицию. Лундиган же, напротив, постарался опередить основные силы, умчался, временно пропал из виду.
Фрост прямиком направился к машине полковника.
Он приметил чьи-то длинные, шелковистые волосы, развеваемые свежим ветерком. А обогнув
