— Вы всегда такой шутник? — засмеялась медсестра, убирая поднос с пустыми тарелками. — Вам повезло не только с питанием. Не знаю, за какие заслуги, но вас определили в отдельную палату, а ведь обычно все больные лежат в многоместных.
Она вышла с подносом из палаты, но буквально через две минуты вернулась, толкая перед собой небольшую тележку. Она подкатила ее к кровати, нагнулась над удивленным Фростом и аккуратно сняла с него одеяло вместе с простыней.
— Эй, эй, — запротестовал тот, — что вы собираетесь со мной делать?
— Тише, больной, не возмущайтесь, — невозмутимо ответила та, потянулась к стоящему на тележке пластиковому тазику и достала оттуда губку, с которой капала вода.
— Это еще что такое? — с отвращением спросил Хэнк.
— Разве не видите — мочалка. Сейчас буду вас мыть. Девушка выжала губку над тазиком и наклонилась над Фростом.
— Снимите пижаму, пожалуйста.
— Надеюсь; хоть брюки не надо будет снимать? — спросил он, нехотя повинуясь.
— Зря надеетесь. Давайте быстрее, а то вода остынет. Хэнк продолжал ворчать, но сестра уже ловко начала обтирать все его тело, сверху донизу, до пояса.
— Не ворчите, вот увидите, вам понравится, — приговаривала она, успокаивая норовистого пациента. — Скажите, а можно мне спросить… не знаю, прилично ли это…
— Что — как я потерял глаз? — сразу понял ее капитан. — Вам правда хочется знать?
— Ну, если вас это не сильно расстроит. Я понимаю, печальные воспоминания… Наверное, я чересчур любопытна, старшая медсестра накажет меня, если узнает о моих расспросах!
— Ничего страшного, я понимаю ваше любопытство, сам был такой в молодости. Так и быть, я вам расскажу все, как на духу, если хотите, — начал Хэнк. — Хотя, рассказывать особо не о чем… Случилось это еще когда я был студентом колледжа. Я специализировался на английском языке и литературе, знаете, разные там предлоги, глаголы, стишки всякие, но моей истинной страстью была астрономия. Ей я посвящал все свободное время, она стала моим самым серьезным хобби. Я представлял себя астрономом-любителем, открывающим новые звезды, кометы, планеты и так далее. Так вот, решил я построить действующую модель солнечной системы и продемонстрировать ее на выставке работ студентов, которая открывалась через две недели после моего замысла. Я проводил все свободное время, дни и ночи, у себя в мастерской, строгал, пилил, красил, клеил, чтобы создать свое детище. И оно того стоило! Когда открылась выставка, моя модель — радость и гордость — была готова и я был уверен, что получу за нее первое место…
— А когда же будет про глаз? — перебила его медсестра и похлопала по плечу, — пора снимать штаны, будем мыть ниже пояса.
— Будет, будет еще про глаз, — заверил ее Хэнк и нерешительно предложил, — а может, не будем снимать штаны. Я все равно завтра уезжаю от вас, наверное, в гостиницу, там и приму душ. Честное слово, девушка.
— Мне что, вызывать старшую медсестру, — притворно нахмурилась та, — поверьте мне, неприятно не будет. Даже наоборот. Не бойтесь, я вас не укушу.
— Ладно, поверю, — вздохнул Фрост и стыдливо стащил с себя пижамные штаны.
Девушка принялась привычно обтирать его влажной губкой ниже пояса, как будто делала эту процедуру каждый день.
— Так где я остановился? — спросил ее, улыбаясь, Хэнк.
— На том, что вы были уверены, что получите первое место на выставке.
— Да! Так вот — в день проведения выставки все экспонаты были выстроены в ряд, а комиссия переходила от одного к другому, осматривала их и изучала, чтобы определить победителя. Когда почтенные профессора подошли к моей действующей модели солнечной системы, я с гордостью воткнул вилку в розетку и все просто рот разинули, когда по орбитам вокруг вспыхнувшего ярким светом Солнца плавно закружились разноцветные планеты из железных шариков, замелькали крошечные спутники-горошинки и все такое прочее. Первое место было почти у меня в кармане!
Но тут случилось непоправимое. То ли из-за какого-то замыкания, то ли еще по какой причине, но электромоторчик, который крутил всю эту систему, вдруг взвыл, как раненый зверь, и пошел вразнос. Я имею в виду, он начал вращаться с такой бешеной скоростью, что все мои планеты раскрутились, как на светопреставлении, и стали сходить с орбит и с жужжанием разлетаться в разные стороны. Члены комиссии разбежались, кто куда, а я смело бросился к своей модели, чтобы выдернуть вилку из розетки, но не успел… Вот тут-то трагедия и произошла.
Когда я подбежал к своей солнечной системе, то мне прямо в лицо пулей полетел Марс, и ударил прямо в глаз. Возможно, его еще можно было спасти после одного удара, но точно за Марсом последовал Юпитер, который ударил по Марсу, как по биллиардному шарику и вогнал его глубоко в глазницу. Ну, а когда их догнал Нептун, то….
Фрост смахнул с лица невидимую слезу и закончил дрожащим голосом:
— Извините, но мне очень трудно вспоминать об этой трагедии…
Девушка как-то странно посмотрела на него и философски заметила:
— Да, неудивительно, что вам выделили отдельную палату. Теперь мне понятно, что судьба у вас и впрямь необычная, видно, действительно планеты не ошиблись в своем выборе…
— Сейчас же перестаньте кощунствовать над инвалидом, — с серьезным видом потребовал капитан.
Медсестра прыснула и протянула ему несколько таблеток.
— Это снотворное. Оно заставит вам преодолеть ваше игривое настроение и поможет поскорее заснуть. До свидания, больной. Выздоравливайте.
Она улыбнулась и вышла из палаты, укатив тележку…
Фрост запил таблетки водой из стакана, стоящего на прикроватной тумбочке, и закрыл глаз, стараясь поскорее уснуть. Но вместо сладких грез в воспаленном мозгу возник другой сон — бегущие на него солдаты, он стоит на краю скалы, в него стреляют, пуля попадает в заслонившую его Бесс, он падает с обрыва, но не в воду, а на камни… боль… темнота…
Он открыл глаз, чувствуя, как его прошибает холодный пот, и ровно и глубоко задышал, стараясь успокоить бешено колотящееся в груди сердце. Слишком уж этот сон был похож на кошмарную реальность…
И вдруг по спине пополз предательский холод — капитан понял, что он в палате не один…
Глава двенадцатая
Фрост надавил пальцем кнопку вызова медсестры, расположенную на стене, и тут же скатился с кровати. В тот же момент в подушку впилось две пули, но капитан не услышал выстрелов — только негромкие хлопки и клацанье затворной рамы. Он упал на пол и бросился к стене.
Дверь открылась, и в палату из коридора ворвался сноп света. В проеме показался силуэт медсестры с графином в руке. Снова раздался хлопок и стеклянный сосуд, который держала девушка, разлетелся на мелкие осколки, а медсестра пронзительно закричала.
Хэнк вскочил с пола и прыгнул через кровать на одетого в черную одежду непрошеного посетителя, который уже направил пистолет на него. Он сумел дотянуться до руки с оружием, ударить по ней — и следующая пуля ударила в стену. Фрост автоматически отметил — четвертый выстрел. Сколько еще патронов осталось у убийцы? Максимум шесть-семь…
Он резко ударил противника левым коленом в пах, но тому удалось оттолкнуть его, и капитан со стоном упал на кровать, ударившись спиной о ее железную раму.
Пистолет снова повернулся в его сторону, но Хэнк поднялся на локтях и достал пальцами ноги до ствола, удлиненного глушителем-. Глухо прозвучал пятый выстрел и пуля свистнула над головой.
Фрост оттолкнулся от кровати, кинулся вперед и ударил головой в грудь массивного противника, хватаясь за его руку с пистолетом. Тот в борьбе нажал на спусковой крючок и шестая пуля ушла в пол.
