прославленных самураев, старых и юных, обратился к ним с речью:
— Настал конец счастью, сопутствовавшему нашей семье благодаря добродетели многих поколений прославленных наших предков! Род наш постигло возмездие за неправедные деяния. Боги отвернулись от нас, государь-инок нас покинул! Составив столицу, блуждаем мы по дорогам бесприютных скитаний — та-кова теперь наша участь, и впереди нас ждет неизвестность. Но мы знаем: не случайна связь между теми, кто хоть раз вместе укрывался от дождя под сенью дерева или вместе утолил жажду, зачерпнув воду из одного потока, — даже такая мимолетная встреча предопределена глубокой связью в предыдущих рождениях! Насколько же прочнее и глубже связующие нас узы! Все вы — не случайные люди, служившие нам лишь короткое время; вы — потомственные вассалы нашего дома, как и многие поколения ваших предков! Многие из вас связаны с нами узами родства, осыпаны щедрыми милостями нашего дома на протяжении нескольких поколений. В минувшие годы, когда процветал наш род Тайра, вы тоже благоденствовали и семьи ваши жили в довольстве благодаря нашим щедротам! Ныне пришло время воздать нам за эти благодеяния! Помните, здесь с нами император, владыка, украшенный всеми Десятью добродетелями, с нами три священных символа его власти! Отвечайте же, готовы ли вы следовать за ним на край света, в неведомые поля и горы?
Выслушав эти речи, и стар и млад ответили в один голос, проливая слезы волнения:
— Благодарность за добро свойственна даже несмышленым зверям и птицам! Так неужели же мы, родившись людьми, способны позабыть эту заповедь? На протяжении долгих двадцати лет мы лелеяли наших жен и детей и пеклись о наших вассалах единственно благодаря вашим щедрым благодеяниям. Мы, самураи, всадники, посвятившие себя служению луку и стрелам, почитаем двоедушие в особенности постыдным! Мы пойдем за государем повсюду, — не только здесь, в Японии, об этом и говорить нечего, — но и дальше, куда угодно, хоть в Силлу, в Пэкче, в Когуре, в Кидань56, на край света, за моря-океаны, а там будь что будет! — так дружно ответили самураи, и вельможи Тайра воспрянули духом.
Ночь провели они в родном гнезде Фукухара. В небе низко висел тонкий, как натянутый лук, ущербный осенний месяц, нерушимо было безмолвие ночи, все вокруг погрузилось в тишину. Как обычно в пути, изголовье из трав насквозь отсырело от влаги — кто скажет, то роса ли была или слезы? Все вокруг навевало печаль. Не ведали Тайра, когда суждено им вновь вернуться сюда, и грустным взором глядели на многочисленные строения, воздвигнутые покойным Правителем-иноком, — вот Дворец на Холме, где весной любовались цветением сакуры, вот Дворец у Залива, где осенней порой наслаждались лунным сиянием. Дворец «Под сенью сосны», двухъярусный терем с решетчатыми террасами, дворец «Тростниковая кровля», беседка над прудом, павильон у конского ристалища, и другой павильон, для любования свежевыпавшим снегом, многочисленные усадьбы знатных родичей Тайра, и дворец самого государя, воздвигнутый по августейшему приказанию усердием покойного дайнагона Куницуны...
С рассветом Тайра предали огню дворец государя и взошли на корабль вместе с августейшим владыкой. И хоть скорбь была не столь велика, как при расставании со столицей, но и здесь разлука томила душу.
