Так, в двадцать пятый день седьмой луны 2-го года Дзюэй, Тайра навсегда расстались
СВИТОК ВОСЬМОЙ
ГОСУДАРЬ-ИНОК НА СВЯТОЙ ГОРЕ
В двадцать четвертый день седьмой луны 2-го года Дзюэй, около полуночи, государь-инок тайно покинул свой дворец Обитель Веры, Ходзюдзи, и проследовал в монастырь, на гору Кураму. Сопровождал его один лишь Сукэтоки, Правый конюший, сын дай-нагона Сукэкаты. Но в монастыре посчитали, что оставаться там для государя опасно, ибо гора Курама расположена слишком близко к столице. Тогда, преодолев крутой, опасный путь через вершины Саса и Якуо, государь направил стопы в обитель Дзякуд-зё, в долину Гэдацу, в Ёкаву '. Но тамошние монахи уговорили его переехать в Восточную башню, в обитель Энъю 2, ибо, считали они, государю больше пристало пребывать в Главном храме. Там и монахи, и самураи стали бдительно охранять его особу.
Так случилось, что, покинув Приют Отшельника, государь-инок укрылся на горе Тяньтайшань; император оставил Феник-совы чертоги и удалился к морю, на запад; канцлер нашел убежище в глубине гор ёсино, принцессы и принцы покинули столицу и спрятались в окрестностях — одни в храме бога Хати-мана, другие — в храмах Камо, Сага, Удзумаса, близ Восточной горы, Хигасиямы, или у Западной горы, Нисиямы... Тайра уже бежали, а Минамото еще не вступили в город — в дом без хозя-
ина обратилась столица! С основания мира не случалось такого, даже помыслить о чем-либо подобном было невозможно! Хотелось бы знать, что написано об этом в сочинении принца Сёто-ку «О днях грядущих»?3
Как только разнесся слух, что государь-инок пребывает на горе Тяньтайшань, все поспешили туда же — прежний канцлер Мотофу-са, нынешний — Мотомити, все министры — Главный, Левый, Правый и Средний, дайнагоны, тюнагоны и советники-сайсё, царедворцы третьего, четвертого и пятого рангов, все, кто считался в мире благородным и знатным, кто мечтал о продвижении в чинах и званиях, кто владел имениями и занимал важные должности, — все были здесь, никто не упустил случая! Вельможи так переполнили обитель Энъю, что и на дворе, и в самой обители, у ворот и за воротами яблоку упасть было негде, так много здесь собралось народа! Давка и толчея, казалось, еще больше приумножат славу Святой горы, послужат вящему ее процветанию!
А в двадцать восьмой день той же луны государь-инок возвратился в столицу. Пятидесятитысячное войско Ёсинаки из Кисо сопровождало его почетным эскортом. Ёситака, один из родичей Минамото из края Оми, ехал впереди, высоко подняв белый стяг — фамильный стяг Минамото. Двадцать с лишним лет не видали в столице белого стяга, сегодня впервые за эти годы он развевался на улицах, и дивно то было! Тем временем курандо Юкииэ тоже вступил в столицу через мост Удзи, а Ёсикиё, сын Ёсиясу из Митиноку вошел в город с дружиной, перевалив через вершину горы Оэяма.
Во дворце государя-инока тюнагон Цунэфуса и глава Сыскного ведомства Санэиэ вышли на помост и пригласили Ёсинаку и Юкииэ приблизиться. В тот день Ёсинака из Кисо облачился в красный парчовый кафтан и поверх него — в панцирь, скрепленный узорным китайским кожаным шнуром, опоясался могучим мечом, за спиной у него висел колчан, полный стрел, украшенных черно-белым оперением, под мышкой он держал лук, туго оплетенный пальмовым волокном, сверху крытый лаком, а шлем он снял и повесил через плечо на шнурах. Юкииэ был в темно-синем парчовом кафтане, алом панцире, с мечом, украшенным позолотой, стрелы у него были с черной полосой по белому оперению, а под мышкой он держал лук, крытый лаком. Он тоже обнажил голову, повесил шлем через плечо на шнурах. Оба преклонили колени перед помостом и, не вставая с колен, выслушали высочайшее повеление — догнать и истребить весь
дом Тайра во главе с князем Мунэмори, прежним Средним министром, и всеми остальными сородичами. Склонившись до земли, Кисо и Юкииэ с благоговением выслушали приказ. Потом они сказали, что у них еще нет пристанища в столице, и Кисо получил Западный приют — усадьбу Главного кравчего На-ритады на Шестой дороге, а курандо Юкииэ пожаловали Камышовую палату — Южный павильон на подворье Обители Веры. Государь-инок, сокрушаясь, что Тайра, родичи императора по материнской линии, захватили священную особу и теперь император вынужден скитаться по волнам в море, послал на запад высочайший указ, повелевающий возвратить в столицу императора и три священных символа его власти. Однако Тайра не повиновались указу и согласием не отвечали.
У покойного императора Такакуры, кроме нынешнего императора Антоку, было еще трое сыновей. Второго принца Тайра забрали с собой на запад, намереваясь со временем провозгласить наследником трона, а Третий и Четвертый принцы остались в столице. В пятый день восьмой луны государь-инок Го- Сирака-ва приказал привести к нему этих принцев.
Сперва он подозвал Третьего принца, — тому было пять лет.
— Подойди сюда, ближе, ближе! — сказал он. Но принц, увидев государя, закапризничал и уперся. «Не надо, уведите!» — промолвил государь-инок и отослал его прочь.
Затем позвали Четвертого принца, и не успел государь сказать ему: «Подойди!» — как тот, ничуть не робея, сразу уселся к нему на колени и доверчиво, ласково прильнул к деду.
— Разве стал бы он так ластиться ко мне, старому чернецу, будь он мне чужой, не родной? — прослезившись от умиления, сказал государь-инок. — Вот мой подлинный внук! Он точь-в-точь походит на покойного государя. И как только я до сих пор ни разу не повидал этого ребенка, живую память, оставленную покойным сыном!
Государю прислуживала монахиня Нии из храма Чистой Земли — в то время она еще звалась госпожой Танго.
— Значит, вы изволите передать престол этому принцу? — спросила она.
— Разумеется! — отвечал государь.
Решено было обратиться к гаданию, и вышел ответ: «Если на престол вступит Четвертый принц4,
