Он вставил лезвие в щель, аккуратно провёл вверх-вниз и вытащил нож. Раздался тихий щелчок; дверь распахнулась. Гарри нырнул в кабинет, торопливо закрыл за собой дверь и осмотрелся.
Всё здесь было неподвижно; лишь на стене, над конфискованными мётлами, весело резвились уродливые котята.
Гарри снял плащ и, подойдя к камину, сразу нашёл то, что нужно: маленькую коробочку с блестящей кружаной мукой.
Он склонился к пустому очагу. Руки дрожали. Он никогда не делал этого раньше, но приблизительно представлял, как надо пользоваться мукой. Сунув голову в камин, он взял щепотку и посыпал аккуратно сложенные дрова, которые мгновенно вспыхнули изумрудно-зелёным огнём.
— Площадь Мракэнтлен, дом двенадцать! — громко и чётко сказал Гарри.
Пожалуй, он никогда ещё не испытывал таких странных ощущений, хотя и раньше путешествовал с помощью кружаной муки. Но тогда в сети колдовских каминов, паутиной опутывавших страну, крутилось всё его тело, а теперь в изумрудном пламени веретеном вертелась одна голова, в то время как неподвижные колени оставались в кабинете Кхембридж…
Вращение прекратилось столь же неожиданно, как и началось. Явственно ощущая на голове несуществующую горячую шапку, Гарри открыл глаза — его затошнило — и увидел длинный деревянный стол, за которым, склонясь над листом пергамента, сидел какой-то мужчина.
— Сириус?
Человек вздрогнул и оглянулся. Это оказался не Сириус, а Люпин.
— Гарри! — потрясённо воскликнул он. — Что ты здесь… что случилось? Всё в порядке?
— Да, — сказал Гарри. — Просто я… мне… захотелось поболтать с Сириусом.
— Сейчас позову, — ошарашенный Люпин встал. — Сириус пошёл на чердак искать Шкверчка, он опять прячется…
Люпин торопливо вышел из кухни, и Гарри стало не на что смотреть, кроме стула и ножек стола. Странно, Сириус ни разу не говорил, что разговаривать из камина так неудобно; у Гарри от стояния на каменном полу уже заболели колени…
Очень скоро вернулись Люпин и Сириус.
— В чём дело? — Сириус тревожно откинул с глаз длинные чёрные волосы, быстро опустился на пол перед камином и оказался лицом к лицу с Гарри. Люпин, тоже крайне обеспокоенный, встал на колени. — Что случилось? Тебе нужна помощь?
— Нет, — ответил Гарри, — не в этом дело… просто мне надо поговорить… о папе.
Мужчины обменялись удивлёнными взглядами. Но у Гарри не было времени на неловкость или смущение; колени с каждой минутой болели всё сильнее, и потом, с начала отвлекающего манёвра прошло уже минут пять, а Джордж обещал в общей сложности двадцать. Так что Гарри немедленно приступил к рассказу о том, что видел в дубльдуме.
Когда он закончил, Люпин и Сириус немного помолчали. Потом Люпин негромко проговорил:
— Мне бы не хотелось, чтобы ты судил об отце по этой истории. Ему было всего пятнадцать…
— Мне тоже пятнадцать! — выпалил Гарри.
— Видишь ли, Гарри, — успокаивающим тоном сказал Сириус, — Джеймс и Злей ненавидели друг друга с самой первой секунды, знаешь ведь, как это бывает, да? Джеймс обладал всем тем, чего не было у Злея: его любили, он хорошо играл в квидиш, ему многое хорошо удавалось. А Злей был такой, знаешь, придурок, и потом, он увлекался чёрной магией, а у Джеймса — каким бы плохим он тебе ни показался — на этот счёт была очень строгая позиция.
— Да, но он пристал к Злею без всякой причины, — возразил Гарри, — просто потому, что тебе было скучно, — чуть извиняющимся тоном закончил он.
— В этом, конечно, хорошего мало, — согласился Сириус.
Люпин покосился на Сириуса и сказал:
— Гарри, пойми, твой отец и Сириус были лучшими решительно во всём, в школе на них едва ли не молились; если иной раз их и заносило…
— Ты хочешь сказать, если иной раз мы вели себя как последние сволочи, — перебил Сириус.
Люпин улыбнулся.
— Он всё время ерошил волосы, — с болью в голосе пожаловался Гарри.
Сириус и Люпин рассмеялись.
— Я и забыл, — нежно пробормотал Сириус.
— А с Пронырой он играл? — с жадным интересом спросил Люпин.
— Да, — отозвался Гарри, непонимающе глядя на ностальгирующих взрослых. — Но… мне он показался… каким-то идиотом.
— Он и был идиотом! — утешающе заверил Сириус, — мы все тогда были идиоты! Пожалуй, только Луни… не до такой степени… — отдавая дань справедливости, добавил он и посмотрел на Люпина.
Но Люпин печально покачал головой.
— Я ни разу не вступился за Злея, — возразил он. — Не осмелился осудить ваше поведение.
— Неважно, — сказал Сириус, — тебе всё-таки удавалось нас пристыдить… а это уже кое-что…
— А ещё, — Гарри несколько отклонился от темы, но раз уж он здесь, надо поделиться всем наболевшим, — он постоянно косился на девочек у озера, хотел произвести на них впечатление!
— В присутствии Лили Джеймс всегда терял голову, — пожал плечами Сириус, — и вечно перед ней выпендривался.
— Как же она вышла за него замуж?! — в отчаянии спросил Гарри. — Она же его ненавидела!
— Да ничего подобного, — сказал Сириус.
— Они начали встречаться в седьмом классе, — сказал Люпин.
— Когда Джеймс перестал воображать, — добавил Сириус.
— И насылать на людей порчу ради забавы, — подхватил Люпин.
— И на Злея тоже? — недоверчиво спросил Гарри.
— Злей, — задумчиво проговорил Люпин, — это отдельная тема. Он и сам не упускал случая напасть на Джеймса, трудно было ожидать, что Джеймс станет это терпеть.
— А мама с этим мирилась?
— Честно говоря, она об этом и не знала, — ответил Сириус. — Джеймс ведь не брал Злея к ним на свидания и не насылал на него заклятия у неё на глазах.
Сириус, хмурясь, глядел на Гарри. У того на лице было написано сомнение.
— Вот что, — сказал Сириус, — твой отец был мой лучший друг и очень хороший человек. В пятнадцать лет многие делают глупости. Потом он стал умнее.
— Ясно, — хмуро кивнул Гарри. — Только я никогда не думал, что мне будет жалко Злея.
— Кстати о Злее, — вставил Люпин. Между его бровей пролегла чуть заметная морщинка. — Что он сказал, застав тебя у дубльдума?
— Сказал, что больше не будет учить меня окклуменции, — равнодушно ответил Гарри, — можно подумать, большая траге…
— ЧТО?! — взревел Сириус. Гарри, ахнув от неожиданности, набрал полный рот пепла.
— Ты серьёзно, Гарри? — резким тоном спросил Люпин. — Он перестал давать тебе уроки?
— Да, — Гарри удивился; ему казалось, что они делают из мухи слона. — Ничего страшного, мне это всё равно, наоборот, сказать по правде, только легче…
— Так, сейчас я пойду и поговорю с этим… — гневно выпалил Сириус и хотел встать, но Люпин удержал его на месте.
— Если кто и поговорит со Злеем, то это буду я! — решительно воскликнул он. — Но, Гарри, прежде всего, ты сам должен пойти к нему и сказать, что вам ни при каких обстоятельствах нельзя прекращать занятия! Когда Думбльдор узнает…
— Я к нему не пойду, он меня убьёт! — возмущённо отказался Гарри. — Вы не видели, какой он был, когда выдернул меня из дубльдума.
— Гарри, для тебя сейчас нет ничего важнее обучения окклуменции! — сурово изрёк Люпин. — Ты меня понимаешь? Ничего важнее!
— Ладно, ладно, — с досадой, если не со злостью, проворчал Гарри. — Попробую… поговорю с ним… но это не…
Он замолчал. Где-то вдалеке послышались шаги.
— Это что, Шкверчок спускается по лестнице?
— Нет, — обернувшись, сказал Сириус, — это, должно быть, с твоей стороны…
Сердце Гарри пропустило несколько ударов.
— Всё, я пошёл! — он спешно вытащил голову из камина на площади Мракэнтлен. Несколько мгновений голова бешено вращалась на плечах, а потом, внезапно, Гарри оказался перед камином Кхембридж — на коленях, с головой, крепко сидящей на шее. Языки изумрудного пламени, поморгав напоследок, погасли. Из-за двери донеслось одышливое бормотание:
— Скорей, скорей… Ах, она оставила дверь открытой…
Гарри едва успел набросить плащ-невидимку, когда в кабинет ворвался Филч. Смотритель сиял от счастья и оживлённо разговаривал сам с собой. Пройдя через комнату, он открыл ящик письменного стола и стал рыться в бумагах.
— Разрешение на порку… разрешение на порку… наконец-то… долго же до них доходило…
Он выхватил какой-то пергамент, поцеловал его и, бережно прижимая драгоценный лист к груди, зашаркал к выходу.
