— Но…
— Вот увидите, в том, что Фред и Джордж ушли из школы, окажусь виноват я, — продолжал ворчать Рон. — Мама скажет, что я должен был их остановить, уж не знаю как… повиснуть на хвостах мётел, что ли… но вина будет моя.
— Если она действительно так скажет, это будет очень несправедливо! Что ты мог сделать? Только она ничего подобного не скажет, потому что, если у них и правда на Диагон-аллее хохмазин, значит, они давным-давно всё спланировали.
— Да-а… ещё вопрос, откуда он взялся, этот хохмазин? — пробормотал Рон, слишком сильно ударяя палочкой по чашке. Та упала и замерла, беспомощно подёргиваясь. — Странно, да? Помещение на Диагон-аллее — это же дорого! Мама захочет знать, во что они впутались, чтобы получить такую огромную сумму.
— Я сама об этом думала, — сказала Гермиона. Её чашка бойко топотала вокруг чашки Гарри, толстые короткие ножки которой никак не могли достать до стола. — Вдруг Мундугнус уговорил их продать ворованный товар или что-нибудь в таком духе?
— Нет, — коротко бросил Гарри.
— Откуда ты знаешь? — хором спросили Рон и Гермиона.
— Знаю… — Гарри замялся. Похоже, пришло время во всём сознаться. Молчать больше нельзя, иначе все будут подозревать Фреда и Джорджа в преступлении. — Потому что деньги дал я. Это мой приз за Тремудрый Турнир.
Повисло потрясённое молчание. Чашка Гермионы подскакала к краю стола, упала и разбилась.
— О, Гарри, не может быть! — воскликнула Гермиона.
— Очень даже может, — с вызовом ответил Гарри. — И я ничуть не жалею. Мне деньги не нужны, а у них будет прекрасный хохмазин.
— Но это же отлично! — возликовал Рон. — Во всём виноват ты, Гарри! Меня маме винить не в чём! Можно, я ей расскажу?
— Расскажи, — безрадостно согласился Гарри, — особенно если она считает, что они перепродают краденое.
Гермиона до самого конца урока не произнесла ни слова, но Гарри был уверен, что её выдержки хватит ненадолго. И действительно, на перемене, как только они вышли из замка на слабое майское солнышко, Гермиона остро посмотрела на Гарри и с решительным видом раскрыла рот.
Но Гарри не дал ей ничего сказать.
— Пилить меня бесполезно, что сделано, то сделано, — твёрдо заявил он. — Деньги у Фреда с Джорджем — судя по всему, они уже порядочно потратили, — забрать их я не могу, да и не хочу. Так что побереги силы, Гермиона.
— Я хотела поговорить не о них! — обиженно воскликнула Гермиона.
Рон недоверчиво фыркнул. Гермиона ожгла его нехорошим взглядом.
— Не о них! — сердито повторила она. — Я хотела узнать, собирается ли Гарри идти к Злею просить о продолжении занятий окклуменцией!
У Гарри упало сердце. В день побега близнецов, едва улеглись разговоры об их необыкновенном поступке, Рон и Гермиона захотели узнать, как прошла встреча с Сириусом. Об истинной причине, побудившей Гарри искать общения с крёстным, друзья не знали, и придумать, что им сказать, было чрезвычайно трудно. В конечном итоге Гарри, вполне правдиво, сообщил, что Сириус велел возобновить занятия со Злеем. О чём потом не раз пожалел: Гермиона без конца возвращалась к этой теме в самые неожиданные для Гарри моменты. Вот и сейчас она сказала:
— Только не говори, что у тебя прекратились кошмары. Этой ночью — я знаю от Рона — ты опять бормотал во сне.
Гарри свирепо посмотрел на Рона. У того хватило совести напустить на себя пристыженный вид.
— Совсем немножко, — промямлил он оправдывающимся тоном. — Что-то про «ещё чуть-чуть».
— Это я смотрел, как ты играешь в квидиш, — не моргнув глазом соврал Гарри. — Если бы ты ещё чуть-чуть протянул руку, то схватил бы Кваффл.
Уши Рона покраснели, и Гарри испытал мстительное удовольствие; ему, разумеется, не снилось ничего подобного.
Ночью он, как всегда, шёл по коридору к департаменту тайн, потом сквозь круглое помещение в комнату с танцующими световыми пятнами, и наконец попал в огромный зал с пыльными стеклянными шарами на полках.
Он быстро прошагал к ряду девяносто семь, повернул налево, побежал… вот тогда-то, видно, он и заговорил вслух… ещё чуть-чуть… потому что чувствовал, что его сознание настойчиво стремится проснуться… и действительно, не успев добежать до конца ряда, открыл глаза и увидел купол балдахина над своей постелью.
— Но ты учишься блокировать сознание? — строго допрашивала Гермиона. — Продолжаешь заниматься?
— Конечно, продолжаю, — ответил Гарри таким тоном, чтобы она поняла, что подобный вопрос для него оскорбителен, но при этом избегал её взгляда. На самом деле, ему было мучительно любопытно, что там, в зале с пыльными шарами, и он хотел, чтобы сны продолжались.
А потом, до экзаменов оставалось меньше месяца, каждая свободная минутка посвящалась подготовке, и к моменту отхода ко сну мозг Гарри так интенсивно работал, что ему бывало очень трудно заснуть. Когда же это всё-таки происходило, глупое подсознание, как правило, выдавало идиотские сны про экзамены. А ещё Гарри подозревал, что, как только он во сне оказывается у заветной двери, его мозг — вернее, та его часть, которая разговаривала голосом Гермионы — испытывает чувство вины и пытается разбудить Гарри, чтобы не дать ему войти в департамент тайн.
— Знаешь, — сказал Рон. Его уши по-прежнему полыхали. — Если Монтегью не поправится до игры «Слизерина» с «Хуффльпуффом», у нас появится шанс выиграть кубок.
— Пожалуй, — отозвался Гарри, радуясь перемене темы.
— Один матч мы выиграли, один проиграли — если в следующую субботу «Слизерин» проиграет «Хуффльпуффу»…
— Да, точно, — кивнул Гарри, уже не понимая, с чем соглашается. По двору, намеренно не глядя в его сторону, прошла Чу Чэнг.
Финальный матч сезона, «Гриффиндор» против «Равенкло», должен был состояться в последние выходные мая. «Хуффльпуфф» всё-таки победил «Слизерин», но гриффиндорцы не осмеливались мечтать о победе — главным образом из-за ужасной игры Рона (хотя никто и не произносил этого вслух). Зато сам Рон нашёл для себя источник неисчерпаемого оптимизма.
— Понимаешь, хуже-то я играть всё равно не смогу, правильно? — объяснял он Гарри и Гермионе за завтраком в день матча. — И терять мне нечего, так?
— Знаешь, — сказала Гермиона чуть позже, когда они с Гарри шли на стадион в потоке возбуждённых болельщиков. — Мне кажется, что без Фреда с Джорджем Рон, возможно, будет играть лучше. Они не давали ему обрести уверенность.
Луна Лавгуд, с живым орлом на голове, обогнала их и с самым невозмутимым видом поплыла дальше, мимо хихикающих, показывающих пальцами слизеринцев.
— Боже, я и забыла! — воскликнула Гермиона, гляда на хлопающего крыльями орла. — Сегодня же играет Чу!
Гарри, который, в отличие от Гермионы, хорошо об этом помнил, пробурчал что-то неразборчивое.
Они нашли места наверху. День был тёплый, ясный, идеальный для игры, и Гарри поневоле начал надеяться, что сегодня Рон не даст слизеринцам повода распевать «Уэсли — наш король!»
Матч, как всегда, комментировал Ли Джордан, очень грустный с тех пор, как остался без своих друзей, Фреда и Джорджа. Команды стали выходить на поле. Ли без всякого воодушевления называл фамилии игроков:
— …Брэдли… Дэвис… Чэнг, — говорил он. Увидев Чу, красивую, с блестящими развевающимися волосами, Гарри ощутил в душе лишь невнятное шевеление. Он не мог бы сказать, чего хочет, но точно знал, что устал от ссор. Чу перед посадкой на мётлы оживлённо болтала с Роджером Дэвисом — но и тут Гарри почувствовал только слабый укол ревности.
— Взлёт! — объявил Ли. — Дэвис немедленно берёт Кваффл, капитан команды «Равенкло» Дэвис ведёт Кваффл, обходит Джонсон, обходит Бэлл, обходит Спиннет… летит прямо к кольцам! Бьёт… и… и… — Ли очень громко ругнулся. — И забивает мяч.
Гарри и Гермиона застонали вместе со всеми гриффиндорцами. Слизеринцы с противоположной стороны трибун, радостно затянули:
— Гарри, — сказал сиплый голос над ухом у Гарри. — Гермиона…
Гарри оглянулся. Между сиденьями торчало огромное бородатое лицо Огрида. Он только что протиснулся по заднему ряду — сидевшие там первоклассники и второклассники были встрёпаны и как бы примяты. Огрид сгибался чуть не вдвое, словно от кого-то прятался, но всё равно был выше всех как минимум на четыре фута.
— Слышьте, — зашептал он, — можете со мной пойти? Прям сейчас? Пока все на матче?
— А подождать нельзя? — спросил Гарри. — До конца игры?
— Нет, — замотал головой Огрид. — Нет, надо сейчас… пока никто не видит… Пожалуйста.
Из ноздрей Огрида тихо капала кровь, вокруг глаз чернели жуткие синяки. Гарри давно не видел его вблизи, и, надо сказать, видок у него был аховый.
— Конечно, — сразу согласился Гарри. — Пошли.
Они с Гермионой бочком покинули свой ряд, вызвав море недовольства у тех, кому пришлось встать. Те, мимо кого ломился
