нет!… Как бы мне хотелось, чтобы я тоже могла!…
— Уверена? — тихо спросил Гарри.
Гермиона ужаснулась.
— Ой, Гарри! Прости!… Нет, конечно, не хотелось бы! Надо же сморозить такую глупость!
— Да ладно, — отмахнулся Гарри, — ерунда.
— Честно сказать, я удивился, что столько человек в классе может их видеть, — сказал Рон, — сразу трое…
— Кстати, Уэсли, интересно, — раздался за их спинами издевательский голос. Оказывается, сзади, совсем рядом, шли Малфой, Краббе и Гойл — из-за снега их шагов не было слышно. — Как ты считаешь, если бы ты видел, как кто-то отбросил коньки, может, ты бы лучше различал Кваффл?
Они загоготали, грубо распихали Гарри, Рона и Гермиону, вырвались вперёд и хором грянули: «Уэсли — наш король!» Уши Рона побагровели.
— Не обращай внимания, не обращай внимания, — как заклинание твердила Гермиона. При этом она достала волшебную палочку и, горячим воздухом, принялась растапливать снежную целину, чтобы проложить себе и друзьям дорогу к теплицам.
Наступил декабрь, с новыми снегопадами и лавиной домашних заданий для пятиклассников. Приближалось Рождество, и Рону с Гермионой всё чаще приходилось выполнять обязанности старост. Им поручили следить за украшением замка («Попробуй, повесь гирлянду, когда за другой конец ухватился Дрюзг и пытается тебя ею задушить», — сказал как-то Рон) и приглядывать за учениками первых и вторых классов, чтобы те на переменах не выходили на мороз («эти шмокодявки жутко наглые, мы в первом классе такими не были», — объявил Рон). Кроме того, им пришлось дежурить в коридорах по очереди с Аргусом Филчем — смотритель вбил себе в голову, что рождественское возбуждение может привести к учащению колдовских дуэлей («У этого идиота в голове не мозги, а навоз», — констатировал Рон.) Словом, они были так заняты, что Гермиона даже перестала вязать шапочки и ужасно переживала, что у неё осталось всего три.
— Как подумаю, сколько эльфов я ещё не освободила! Несчастные, им придётся встречать Рождество здесь — только потому, что не хватает шапочек!
А Гарри не хватало духу сказать Гермионе, что все её творения достаются Добби, поэтому, услышав её слова, он лишь ниже склонился над сочинением по истории магии. Ему самому про Рождество даже думать не хотелось. Он бы предпочёл провести каникулы где-нибудь подальше от «Хогварца». Из-за запрета на игру в квидиш и страха, что Огриду могут назначить испытательный срок, Гарри очень обиделся на всю школу в целом. Существование скрашивали лишь собрания Д.А., но и те после Рождества должны были прекратиться, поскольку большинство ребят на каникулы уезжало домой, к родным. Гермиона вместе с родителями ехала кататься на лыжах, что крайне забавляло Рона — он никогда раньше не слышал об узких деревянных дощечках, которые привязывают к ногам, чтобы съезжать с гор. Рон собирался домой, в Пристанище. Узнав об этом, Гарри терзался несколько дней, пока наконец Рон, в ответ на вопрос, как он будет добираться, не воскликнул: «Но ты же тоже едешь со мной! Разве я не говорил? Мама чуть ли не полтора месяца назад велела передать тебе приглашение!»
Гермиона закатила глаза, а Гарри воспрял духом: Рождество в Пристанище! Что может быть чудеснее! Впрочем, к радости примешивалось горькое чувство вины — ведь он не сможет провести каникулы с Сириусом… Интересно, нельзя ли уговорить миссис Уэсли пригласить крёстного на праздники? Гарри опасался, что она может и не согласиться: они с Сириусом вечно на ножах. Впрочем, что об этом думать, если Думбльдор, скорее всего, не разрешит Сириусу покинуть дом на площади Мракэнтлен. Сам Сириус, со времени последнего появления в камине, ни разу не пытался связаться с крестником. Гарри понимал, что пробовать выйти на контакт под бдительным оком Кхембридж неразумно, но, в то же время, не мог без боли думать о Сириусе, которому придётся встречать Рождество в старом ненавистном доме, одному, и разрывать хлопушку на пару с противным Шкверчком.
На последнюю встречу Д.А. Гарри пришёл рано — и очень кстати. Как только зажглись факелы, он увидел, что Добби взял на себя труд самостоятельно украсить Нужную Комнату к Рождеству. Его «авторство» не оставляло сомнений: кто ещё мог подвесить к потолку сотню золотых шаров, с каждого из которых смотрело лицо Гарри? Вместе же шары составляли надпись: «ГАРРИЧО ПОЗДРАВЛЯЕМ С РОЖДЕСТВОМ!»
Гарри едва успел убрать последний шар, как со скрипом отворилась дверь и в комнату вошла неизменно загадочная Луна Лавгуд.
— Привет, — сонно сказала она, оглядывая остатки украшений. — Как мило! Это ты повесил?
— Нет, — ответил Гарри, — это Добби. Домовый эльф.
— Омела, — мечтательно произнесла Луна, показывая на большую гроздь белых ягод, которая свисала с потолка почти до самой головы Гарри. Он отпрыгнул в сторону. — Правильно, — серьёзно одобрила Луна. — Там бывает полно въедлов.
Появление замёрзших, запыхавшихся Ангелины, Кэтти и Алисии спасло Гарри от необходимости выяснять, что это такое.
— В общем, — скучно сказала Ангелина, снимая мантию и швыряя её в угол, — мы наконец тебя заменили.
— Заменили? — непонимающе повторил Гарри.
— Тебя, Фреда и Джорджа, — нетерпеливым тоном пояснила Ангелина. — У нас теперь новая Ищейка!
— Кто? — тут же спросил Гарри.
— Джинни Уэсли, — ответила Кэтти.
Гарри удивлённо воззрился на неё.
— Знаю, что ты думаешь, — Ангелина достала палочку и принялась помахивать ею для разминки, — но она очень даже ничего. С тобой, — она кинула на Гарри очень нехороший взгляд, — разумеется, никакого сравнения, но… за неимением гербовой…
Гарри сдержался и не сказал того, что так и просилось на язык: неужели Ангелина не понимает, что сам он жалеет об исключении из команды в сто раз больше, чем кто бы то ни было другой?
— А Отбивалы? — с деланым спокойствием спросил он.
— Эндрю Кирк, — без энтузиазма сказала Ангелина, — и Джек Слопер. Не блестяще, конечно, но по сравнению с остальными идиотами…
Приход Рона и Гермионы оборвал этот безрадостный разговор, а через пять минут в комнате было уже столько народу, что Гарри смог спрятаться от обжигающих, гневных глаз Ангелины.
— Итак, — крикнул он, призывая всех к порядку. — Сегодня будем повторять пройденное. Впереди трёхнедельный перерыв, начинать что-то новое нет смысла…
— Как? Мы не будем проходить ничего нового? — недовольным шёпотом, который разнёсся по всей комнате, спросил Заккерайес Смит. — Если бы я знал, то не приходил бы.
— В таком случае, нам очень-очень жаль, что Гарри не предупредил тебя заранее, — громко сказал Фред.
Несколько человек фыркнули. Гарри увидел, что Чу тоже засмеялась, и привычно почувствовал, как в животе что-то оборвалось — будто он, спускаясь по лестнице, случайно пропустил ступеньку.
— …работать будем парами, — объявил Гарри. — Начнём с помеховой порчи, минут десять, а потом достанем подушки и займёмся сногсшибальным заклятием.
Все послушно разделились на пары, Гарри, как обычно, встал с Невиллем. Очень скоро комната наполнилась выкриками «Импедимента!». При этом один из партнёров на непродолжительное время замирал, а второй бесцельно глазел по сторонам, наблюдая за другими парами, потом застывший «отмирал» и, в свою очередь, завораживал партнёра.
Невилль колдовал всё лучше и лучше. После того, как Гарри три раза подряд пришёл в чувство, он оставил Невилля с Роном и Гермионой, а сам пошёл по комнате посмотреть на достижения других ребят. Когда он оказался возле Чу, та одарила его таким сияющим взглядом, что в дальнейшем Гарри пришлось бороться с искушением ходить мимо неё снова и снова.
Уделив десять минут Помеховой порче, они разложили по полу подушки и стали практиковаться в сногсшибальном заклятии. Комната была недостаточно велика, поэтому пришлось разделиться на две группы и тренироваться по очереди. Глядя на своих учеников, Гарри так и надувался от гордости. Да, конечно, Невилль сшиб с ног Падму Патил, а не Дина, в которого метил… Но ведь он промахнулся куда меньше обычного, а остальные и вовсе достигли колоссальных успехов!..
Час прошёл незаметно, и Гарри объявил конец занятия.
— Вы настоящие молодцы, — сказал он, обводя всех довольным взглядом. — После каникул приступим к более серьёзным вещам — может быть даже, к созданию Заступников.
Все возбуждённо загомонили. Потом стали расходиться, как всегда, по двое — по трое; большинство, проходя мимо Гарри, желали ему счастливого Рождества. Он, чувствуя радостный подъём, вместе с Роном и Гермионой собрал с полу подушки и сложил в стороне аккуратной стопкой. Потом Рон с Гермионой ушли, а Гарри решил немного задержаться: Чу была ещё здесь, и он рассчитывал, что и она пожелает ему счастливого Рождества.
— Нет, ты иди, — донеслись до него её слова, обращённые к Мариэтте. Сердце Гарри, как всегда, подпрыгнуло и очутилось в горле.
Он притворился, будто поправляет стопку подушек. Теперь, когда, кроме них двоих, в комнате никого не осталось, он ждал, что Чу с ним заговорит. Но вместо слов услышал громкое всхлипывание.
Он обернулся. Чу стояла посреди комнаты, и по её лицу струились слёзы.
— В чём де?…
Он не знал, как поступить. Чу стояла посреди комнаты и плакала.
— Что с тобой? — неуверенно спросил Гарри.
Чу потрясла головой и вытерла глаза рукавом.
— Про… прости, — заплаканным голосом пролепетала она. — Наверно… дело во всех этих… вещах, которые мы учили… я подумала… вот если бы он это знал… может быть, он был бы жив.
