Думал, может не мне мигает? Приостановился. А она совсем тормозит, и мне снова мигает настойчиво — проезжай, проезжай, поворачивай быстрей куда тебе приспичило! А впереди все уехали, и сзади мне гудят уже, чтоб не стоял. И тут до меня доходит: ей действительно приспичило зарыться в гущу со своей полосы, я ей — помеха справа, но она вежливая, сука, и меня пропускает. Ну, думаю, спасибо. Жму на газ, кручу руль... А она — красная, блестящая, и стекла у неё черные как рубероид на даче у негра, и мотор у неё такой спортивный, и столько там лошадей, сколько не наберётся и во всех конюшнях мира, вместе взятых. И она вдруг рвётся с места, и вот она уже передо мной! И я ничего не успеваю сделать, и въезжаю ей в бок! Да не просто въезжаю, а так, что у неё весь бок всмятку, и капот отлетает, и бампер на асфальт падает, и обе фары вываливаются как глаза на стебельках, и все дела...
— М-да... — говорит Лёня. — А сам как?
— Да сам нормально... Только крыло, то самое, что ремонтировал, и фара треснула...
— А она?
— А из неё вылазят два во-о-о-от таких кабана... И говорят: ты баран слепой что ли? Ты куда ж, урод, едешь, через полосу? А я говорю: да вы ж сами притормозили! Вы ж мне сами мигали: проезжай, проезжай, поворачиваю! Я ж помеха справа! А они так между собой переглядываются — кто тебе мигал? Кто поворачивал? Никто тебе не мигал! И чего делать теперь будем, помеха? Ментов вызывать или так, договоримся?
— Ментов вызывать! — говорит Лёня уверенно. — Страховку, свидетелей побольше, которые видели, что они тебе мигают...
— Ага, только у меня нету страховки.
— Как так?
— Да вот так вышло. Была, да только липовая, долго рассказывать. Короче, нет страховки. И свидетелей нету. Может, и нашлись бы добрые люди, если бы кто-нибудь видел, что они мне мигали. Так, похоже, никто и не видел... Ну, короче, вызвали ментов. А ментам дело ясное: я виноват, я нарушил, я вылез наперерез, я врубился в бок. У них ведь была красная, спортивная, ни царапины... А у меня — дранный «Жигулёнок», и крыло это самое, не покрашенное, только из ремонта... И, стало быть, это я такой дебил, у которого по жизни привычка этим крылом прикладываться ко всему, что стоит или движется...
— А на самом деле что с крылом? — цыкнул зубом Лёня.
— На самом деле? На самом деле я машину ставил во дворе, утром выхожу — крыло всмятку. Какой- то урод приложился и уехал...
— Ну, и на сколько ты влетел? — поинтересовался Лёня.
— С крылом-то? Да ничего страшного.
— Нет, сейчас.
— Сейчас — да просто до фига, — сказал я честно. — Будет экспертиза — скажут точно. Но и так понятно, что полный финиш, потому что машина не серийная. Не знаю, что делать. Искать, у кого одалживать, и десять лет пахать.
— А кем работаешь? — спросил Лёня.
— Программистом, — отмахнулся я. — Так слушай дальше! С ментами разобрались, менты уехали. Кабаны свой капот подбирают, свой бампер в багажник кидают, и укатывают. А мой — не заводится! То ли мотор треснул, то ли тросик какой-нибудь, то ли шланг перебило... Не знаю. В общем, как я его буксировал с проспекта на веревке — это долгая история. Короче, звоню на работу, мол, такие дела, попал в аварию, пятница, сегодня никак не появлюсь, лады? А мне отвечают: ни фига, приезжай сейчас же, тут у начальника к тебе важный разговор. Хватаю такси, еду в офис, поднимаюсь наверх и жду два часа в коридоре, пока наша светлость Михаил Павлович изволит принять. А наша светлость мне заявляет: Александр...
— Ага, Саша, — кивает мужичок.
— Ой, сорри, не представился: Саша Тимченко. Так вот, начальник заявляет: Александр, с этого понедельника вы у нас ужо не работаете... Говорю: это с какой радости? А он: а вот так у нас усё поменялося... Я говорю: это конечно прекрасно, что у вас усё поменялося, как только я последний проект закончил, да только нельзя было меня предупредить заранее, что проект последний, и пора мне искать другую работу? А он руками разводит. Ладно, говорю, тогда ещё один наболевший вопрос: а что у нас по зарплате? А он говорит: не волнуйся, в бухгалтерии получишь за последний месяц. Я говорю: пардон, и это всё?! А он изумленно так: а что ты хотел? А я говорю: а что мне три месяца морочат голову какими-то грядущими выплатами, и отпуск у меня был такой, как у нормальных людей больничный бывает — четыре раза по неделе, причем зимой, причем за свой же счет! И, мало того, в последние месяцы забросали с ног до головы левыми делами! Которыми я вообще не должен заниматься! Меня на работу брали как программиста — по чему?
— Почему? — переспрашивает Лёня.
— По охранным системам как программиста! Так?
— Так? — удивляется Лёня.
— Так! — киваю я. — Но тогда вопрос: с какой радости на меня повесили настраивать компьютеры секретаршам, если что случается? А у них каждый день случается. Мало того — ещё и интернет-сайт фирме делать! Это нормально? Скажи, Лёня? Разве меня брали на работу сайты делать? Может мне вам ещё полы в офисе мыть? Берите себе дизайнера на отдельную ставку! Так нет же, я три месяца вам пахал от зари до зари по проекту, кроме того сайт делал, и секретаршам всё настроил, а всё потому, что мне сказали: это очень-очень нужно, и больше некому. И намекнули, что за все сверхурочные выплатят в конце сезона двойной оклад! И вот конец сезона, и чего? Где сверхурочные? Где отпуск?
— А он?
— А он отвечает: не знаю, кто там шо намекал, но ежели положены сверхурочные — это усё решает бухгалтерия, приходи после выходных за деньгами, скока есть по ведомости — усё получишь, нам чужого не надыть. И руками разводит.
— Да... — говорит Лёня.
— Это ещё не все! Это пятница, вечер. У меня — первые выходные за три месяца. У друга моего лучшего, Кольки, юбилей на даче. Шашлыки, шампанское, фейерверки — всё как у людей. Учились вместе, каждый год собираемся, традиция. И вот мы едем вдвоем с Аллой.
— Жена?
— Подруга. Любимая. Была. Встречались целый год, только последнее время почти не виделись, потому что эти суки...
— Завалили работой без выходных, — кивнул Лёня.
— Ну да. Короче, едем на электричке. Потому что машины нет. В электричке начинаем ругаться. Алла мне начинает: ты меня не любишь, тебе на меня наплевать, я для тебя пустое место... Ну, всё как полагается, сам знаешь, Лёня, эти истерики женские... А у меня неудачный день. Короче, приезжаем. Поздно. Все — весёлые, шашлык давно съели, и за водкой уже два раза ездили. Наливают штрафную. А потом ещё штрафную. И ещё. И пока я общаюсь с друзьями, которых сто лет не видел, пока пытаюсь выяснить, кто бы мне мог денег одолжить на годик-другой, пока рюмку за встречу, рюмку за юбиляра, рюмку за разбитую машину, рюмку, чтоб найти хорошую работу, рюмку за компанию, снова рюмку за Кольку... В общем, Алла куда-то — шмыг. И в какой-то момент я уже смотрю — они уже там с Барановым шу-шу-шу, да хи-хи-хи, и она у него на коленях сидит, а он её лапищей своей по животу гладит!
— И?
— А что, этого мало?
— Дело молодое, — философски замечает Лёня. — Кому мало, кому много. От ситуации зависит, от отношений. Ну и ты чего сделал?
— А ты бы чего сделал?
— Я... — он задумчиво смотрит на дорогу, — налил бы ей бокал шампанского, увёл бы в сад на луну смотреть, обнял, поговорил...
— М-да... — говорю я. — Не знаю. Короче, я точно не помню, что я им сказал... Но сказал им всем, что про них думаю. И про неё, и про козла этого Баранова, и про Кольку, кажется, тоже. Хлопнул дверью и ушёл на последнюю электричку...
— Ну-у-у... — укоризненно протянул Лёня. — Не мальчик ведь уже, дверями хлопать из-за бабы.
