разглашающего тайны старца», который представляет «опасность для религии и нравов». Отсюда для иезуита следует вывод о том, что произведения Гёте по сути должны быть ограничены в обращении, причем школе не разрешалось принимать участие в «культе Гёте»: «вместо бесконечных безапелляционных решений молодежи следует открывать, как низко Гёте стоит как человек, как пусто и поверхностно его мировоззрение, как безнравственны и пагубны его жизненные принципы…» «Юноши и мужчины не будут больше воспринимать Вертера, Вильгельма Майстера и Фауста как типы истинного германского духа, а должны видеть в них поэтические образы времени, очень низко павшего в нравственном отношении». Таким ограниченным и подлым образом из величайшей культурной силы в руках иезуитов появляется «бывший ярмарочный горлопан из Плюндерсвайлера, Веймар для иезуита Диля — это вообще «грязная лужа».
Вся эта борьба инстинктивно и сознательно в результате постоянного культивирования в течение столетий планомерно направлялась против великих представителей народа, связанных с типом для того, чтобы загасить для этого народа путеводные звезды его жизни, отнять У него его собственные идеалы, сковать поток его органичной жизненной силы. Слова генерала иезуитского ордена Никкеля из XVII века о том, что национальный дух представляет собой чуждый, злобный, несущий чуму ветер, являются сегодня основным убеждением не только иезуитов, но и римской Церкви вообще, даже если она не всегда может провести его ввиду национального пробуждения. «Он (национальный дух) — заявляет Никкель в циркулярном письме ко всему своему ордену от 16 ноября 1б5б года, то есть через несколько лет после окончания Тридцатилетней войны — является заклятым и злейшим врагом нашего общества; его мы должны всей душой опасаться… К истреблению этого чумного духа вы должны стремиться, несмотря на просьбы и предупреждения». В конце ЛХ века известный римский католический писатель Картрайн заявил: «К самым бесславным достижениям нашего времени относится принцип национальностей». В годы «благополучия» (1920–1928) германский национализм был охарактеризован «германским» кардиналом Фаульбахером как «величайшая ересь» на съезде католиков в Констанце и во всей церковной римской прессе (только на немецком языке). Мюнхенский пастор д-р Мёниус под защитой своих покровителей окончательно сформулировал эти взгляды в одном предложении: «Католичество сломает хребет любому национализму».
Но этим тянущим вниз силам сегодня уже противостоят непоколебимые духовные силы, так что к борьбе против расового хаоса можно однажды приступить сознательно, если мы будем начеку и никогда, ни на один миг не забудем, что все, в том числе то, что мы понимаем под народной культурой в широком смысле, было отобрано у этих сил в ходе многовековой борьбы. Отсюда становится понятным возникновение народного хаоса и его организаций. Я говорю все, до самого корня родного языка. В уставах иезуитов мы читаем: «Использование родного языка во всех делах, касающихся школы, никогда не должно быть разрешено…» Там, где это самое нежное движение души становилось заметно, Рим выступал против него. Грубо, если он имел власть. Как бы терпимо уступая, если он чувствовал себя слабо. Когда в дальнейшем Рим вынужден был снизить свои требования, Орден в 1830 году попытался исключить по крайней мере поэзию (!), и это в то время, когда немецкая классика уже существовала, а Гёте был близок к могиле. В 1832 году, после 250-летней борьбы, «порядок обучения» иезуитов вынужден был разрешить преподавание родного языка, чтобы не быть полностью вытесненным. Но и здесь следует заметить, что, как констатирует Хоенсброех, новое официальное издание уставов (Флоренция 1892/93) содержит также «порядок обучения», не включающий небольшие изменения 1832 года. Официально, таким образом, порядок от 1599 года существует с полным основанием, и конкордаты, законы для школ империи и т. д. нацелены на то, чтобы превратить германскую школу в инкубатор кипящего народного хаоса. А ведущий иезуит Дур позволил вырваться у себя высказыванию: «Это осталось и впредь принципом: тренировка в родном языке достойна рекомендации, но делать из него специальный школьный предмет не следует…»
Эти примеры показывают необходимость бескомпромиссного решения школьного вопроса. При всей терпимости к формам веры ни один немецкий государственный деятель не имеет права передать воспитание молодежи Церкви, потому что следствием этой уступки будет — сначала осторожное, а затем все более сильно повторяющееся — оттеснение великих личностей немецкой народности, что подобно обесцениванию творцов нашей культуры, которые не стояли на службе у Церкви. Поддержка протестантством католических требований к воспитанию показывает, что оно, ценя только свои сферы, совсем не сознает опасности для общегерманской культуры и слепо представляет церковные интересы, противостоящие германским. Человек «сам по себе» ничего не представляет, он является личностью только, если в духовном и интеллектуальном отношении присоединяется к органичному ряду предков из тысяч поколений. Укреплять, обосновывать это сознание и воспитывать таким образом волю, продолжать наследование познанных ценностей, бороться за целое — это составляет задачу государства, которое может воспитать истинных граждан, только руководствуясь этим познанием. Подводить метафизический фундамент под это исходное ощущение, утешать тех, кто совершает ошибку, и укреплять души должно стать задачей духовенства. Эта задача требует самой высокой степени человечности, она настолько велика, что может заполнить также жизнь величайших личностей. Но, поскольку во многих человеческих обществах проповедники любой конфессии вынуждены стремиться к тому, чтобы поставить его частью над целым, их нельзя подвергать соблазну воздействия на всех граждан без исключения. Особенно, если среди них находятся представители систем, которые принципиально стремятся принизить великих деятелей немецкой культуры.
Все другие споры по поводу школы и проблемы, какими бы важными они ни были, могут здесь остаться без внимания. В порядке обобщения можно много еще сказать. Сегодняшний спор о школе имеет ту же причину, что и борьба вокруг политики: у нас нет больше образа Германии. Результатом всех старых партий никогда не могла поэтому быть германская школа, а только нетворческий компромисс между католичеством, протестантством и еврейским либерализмом, т. е. духовное разделение народа.
Спор вокруг школы, пожалуй, яснее всего раскрыл все крушение нашего времени, но одновременно доказал право германского идеала, который не признает компромисса, а требует своего господства. Конфессии являются не самоцелью, а временным средством на службе у национального ощущения жизни и ценностей германского характера. Если они таковыми не являются, то это говорит о заболевании народной души.
Конфессии до сих пор были шаблонами, пытавшимися закрепить свои нормы в живом существовании народов. Отсюда духовные войны. Они не прекратятся до тех пор, пока народы как ценности сознания не исчезнут в случае победы церковных вероучений, или, пока народное бытие не навяжет Церквям свои жизненные законы. В первом случае можно отказаться от всяких свойственных расе жизненных форм. Во втором случае начнется создание истинной цивилизации.
Отказ от германского идеала в Германии — это неприкрытое предательство народа. Будущее поставит это преступление на один уровень с предательством страны во время войны. Поэтому неудивительно, что партии, которые совершили предательство по отношению к стране, начертали и предательские по отношению к народу девизы на своих черных и красных знаменах.
Предпосылкой для любого германского воспитания является признание того факта, что не христианство дало нам цивилизацию, а что христианство долгим существованием своих ценностей обязано германскому характеру. (Здесь можно разглядеть причину того, почему в некоторых государствах христианство этих ценностей не обнаруживает.) Поэтому ценности германского характера — это то вечное, на что должно ориентироваться все остальное. Кто этого понять не хочет, тот отказывается от германского возрождения и сам себя приговаривает к духовной смерти. Человек же или движение в целом, которые способствуют окончательной победе этих ценностей, имеют моральное право не щадить всего, что им враждебно. Их долг духовно подавлять его, не давать ему развиваться организованно и сохранять его политическое бессилие. Потому что, если воля к культуре не превратится в стремление к власти, ей нет смысла вообще начинать борьбу.
Часть 6. Новая государственная система
