Шахов под одобрительные возгласы исполнил еще один душещипательный романс и тоже поднялся.
За неделю он покрылся ровным загаром, и сейчас мышцы мощно переливались под бронзовой кожей.
Ребята проводили своего кумира восхищенными взглядами и, когда он отошел, загалдели, что-то возбужденно обсуждая.
Через несколько секунд вслед за Шаховым отправился и Друянов.
В суете и разноголосице многолюдного пляжа все эти передвижения не привлекли к себе внимания.
Шахов пришел за валуны, где купающихся было сравнительно много. Он огляделся и, увидев мужчину в широкополой соломенной шляпе, подошел к нему.
– Приветствую, – сказал Шахов. Он удобно устроился и накинул на лицо тенниску.
Мужчина подождал, пока Шахов уляжется, потом сел рядом, обхватив ноги руками и положив подбородок на острые колени.
– Паршивая ситуация.
– Да, Сергей, не из лучших, – ответил, не открывая лица, Шахов.
Мужчина, которого Шахов назвал Сергеем, вынул носовой платок и вытер лицо и шею.
– Жарко, – сказал он.
– Тепловато, – согласился Шахов. – Ты бы разделся, – он приподнял тенниску и взглянул на собеседника.
Сергей расстегнул верхнюю пуговицу рубашки.
– Дурак ты, – сказал он, позевывая. – У каждого свои недостатки. Я же ни слова не говорю про твой успех у местных женщин. Про гитару и романсы, эти свежие и оригинальные приемы.
– Отставной спортсмен на отдыхе, немножко бабник, немножко самовлюблен, самоуверен, – ответил Шахов и перевернулся на живот. – А гитара – это, так сказать, реквизит, реалистическое оформление.
– Станиславский. Вживание в образ. МХАТ. Может, ты и прав, Качалов – Немирович-Данченко. А что ты с валютой собираешься делать? – Сергей передвинулся к огромному валуну, стараясь спрятаться от солнца. – С Поддымовым шутки плохи, – добавил он после паузы. – Ходит, присматривается. С ним нужно держать ухо востро.
– Пусть ходит. Казаков тоже ходил, – сказал Шахов.
– Какой быстрый. На штуки считаешь? На глаза Поддымову не попадайся. Он может тебя в лицо знать. Тогда провал.
– Поддымов – твоя забота, – Шахов встал. – Давай расходиться. Машину не готовь. Нужно будет – достану. Если номер с Друяновым не пройдет, завтра утром тебя найду. Будем думать.
– Договорились, – Сергей тоже встал.
Шахов сделал уже несколько шагов, но потом вернулся и спросил:
– А где сейчас инженер?
– Час назад играл в шахматы, теперь, наверное, со своей рыжей обедает.
– До завтра, – Шахов встал на валун, огляделся, потом спрыгнул на гальку и широким шагом пошел к пляжу.
Через несколько минут ушел и Сергей.
Когда Шахов и Сергей затерялись в толчее городского пляжа, метрах в тридцати от места их встречи из-за нагромождения камней поднялся Друянов. Он постоял минуту в нерешительности и пошел вслед за ними.
Приходько действительно обедал. Но не в кафе, как обычно. Он сидел один в маленьком ресторанчике, спрятавшемся за высокими кустами акации. Трудолюбиво прожевав последний кусок шашлыка, он тщательно вытер кусочком хлеба металлическую тарелку и отодвинул ее в сторону. Потом взял бутылку пива и стал медленно наполнять бокал золотистой жидкостью. Когда тонкий слой пены выгнулся линзой, Приходько наклонился к бокалу и, довольно жмурясь, сделал несколько крупных глотков.
В ресторан вошел мужчина и окинул присутствующих быстрым взглядом. Был он лет пятидесяти, с красивым энергичным лицом; серый цвет лица напоминал, что где-то есть другие города, без моря и солнца. Мужчина замешкался при входе, но потом легкой спортивной походкой подошел к Приходько и спросил:
– Как пиво, дорогой?
– Исключительно замечательно! – ответил Приходько и, не отрываясь от бокала, добавил: – Садитесь, Поддымов.
Поддымов сел и подозвал официанта. Сделав заказ, он повернулся к Приходько и недовольно сказал:
– Не ожидал я от вас, Иван Николаевич.
Приходько, прищурившись, оглядел Поддымова, отхлебнул пива и тихо ответил:
– Вы сами, Поддымов, говорили, что дело предстоит сложное. Вы же говорили, что полностью доверяете моему опыту. Теперь вы прилетели проверять. Ваше право. Но дело начал я. Я и буду его заканчивать. И именно так, как считаю нужным.
– Так я же волнуюсь за тебя, Ваня, – перешел на «ты» Поддымов. – Если ошибешься – за Казакова отвечать придется.
– Не за меня вы волнуетесь, а за себя, – не поддерживая дружеского тона, ответил Приходько. – Сейчас не этот покойный деляга главное. Вы это отлично понимаете. И никакой ошибки не будет.
– Какие-то амурные дела на работе, ты же не мальчик, – продолжал Поддымов.
– Именно поэтому вас мои личные дела не касаются, – Приходько налил пиво, подождал, пока официант поставит на стол минеральную воду и салат. – Не выпутаться из этой истории дорогому Александру Викентьевичу, – продолжал Приходько, – уверен, что не выпутаться. Я об этом позабочусь. Ордена за это дело вы, Поддымов, не получите, но неприятностей тоже иметь не будете.
Приходько встал и посмотрел на часы.
– Завтра здесь в это же время. Доложу, как идут дела, – сказал он и пошел к выходу.
После обеда Шахов вышел из гостиницы и стал прогуливаться у входа. Он несколько раз поднимал руку, пытаясь остановить проезжавшие мимо такси. Наконец одна из машин остановилась. Шахов сел рядом с шофером, проехал два квартала, положил на счетчик пять рублей и попросил подождать. Сам он вылез из машины и прошел в аллею, ведущую от гостиницы к морю. Минут через пятнадцать в конце аллеи показалась высокая сутулая фигура Друянова. Шахов встал и направился ему навстречу.
– Добрый день, Александр Викентьевич. Что-то вас с самого утра не видно?
– Здесь я. Куда мне деваться, – ответил Друянов, останавливаясь. – На пляж путь держите?
– Нет. Вас жду, – Шахов взял Друянова под руку. – Мне нужно с вами поговорить. Только здесь неудобно.
– И далеко мы пойдем, Михаил Алексеевич? – спросил Друянов, останавливаясь у выхода из аллеи.
– Только выедем из центра. Чтобы не отсвечивать на глазах у всего города, – Шахов открыл дверцу такси.
– У вас и машина наготове, – удивленно протянул Друянов и остановился в нерешительности.
– Садитесь, Александр Викентьевич, – Шахов настойчиво подсаживал спутника в машину.
– Подождите, – Друянов отстранил руку Шахова и захлопнул дверцу. – Минуточку.
Он пересек улицу и подошел к табачному киоску.
– Михаил Алексеевич, – крикнул он, – идите сюда! У меня мелочи нет.
Шахов нехотя подошел и протянул ему двугривенный.
– Понимаешь, Рашид, – сказал Друянов продавцу, – едем с приятелем кататься, а у меня сигареты кончились, – он показал рукой на Шахова. – Знакомься. Мой друг Михаил. Хороший человек.
Продавец, сгорбленный старик с непропорционально большой головой, протянул Шахову жилистую коричневую руку.
– Здравствуй, Миша. Приходи ко мне. Гостем будешь. Вот мой дом, – и показал на соседнюю с киоском дверь. Потом строго посмотрел из-под лохматых бровей на Друянова: – Обижаешь ты меня, Саша, – и бросил полученную монету в ящик.
