И тут в лаборатории появилась Жанна Зорина.
Энергофизик по образованию, она считалась на Земле специалистом по сгущению воды и на Урании должна была помочь местным энергетикам в использовании этого энергоемкого топлива. Она участвовала в монтаже «трехмиллионника», все прошло отлично, — обращение с энерговодой ведь много проще, чем с углем и нефтью, проще даже, чем с ядерными аккумуляторами. Наши энергетики могли управиться и без нее, но все же это был «трехмиллионник» — такие мощности в одной цистерне здесь были в новость. Для транспортировки и монтажа применили новые антигравитаторы, вот с ними-то и знакомила Уранию Жанна.
— Та самая цистерна, что взорвалась? — спросил Рой. — За три года пользования вы израсходовали один миллион тонн, верно?
Я подтвердил:
— Та самая цистерна, выработанная на треть. После монтажа сгущенной воды Жанна хотела возвратиться на Землю, но тут Антон Чиршке проведал, что в институте она изучала прозрачные стали, сверхпрочные пластики и прочие материалы высоких структур. Для его пористых пластинок такой специалист был даром фортуны. Для трансформаторов времени тоже требовались знатоки высокоструктурных материалов, и мы с Антоном уговорили Жанну остаться. С первой же встречи Жанна меня очаровала, я сказал об этом Антону. Но для Повелителя Демонов такие пустяки, как внешность женщины, не имеют значения. «Выдающийся специалист!» — только и сказал он.
Вот так и получилось, что я влюбился в Жанну. Мы с ней гуляли по пустым равнинам Урании, сидели при красочном закате Мардеки на крутых берегах Уры. Я рассказывал Павлу о встречах с Жанной, он равнодушно слушал — его не интересовало, в кого я влюбляюсь.
Однажды Жанна посетила нашу лабораторию После ее ухода Павел сказал мне:
«Эдик, я удивлен. Самописец вел запись колебаний нашего с тобой психополя. Так вот, в присутствии Жанны диполь практически не функционировал. Зато прибор зафиксировал колоссальную душевную связь между тобой и Жанной. Что бы это значило, Эдик?»
Я объяснил, что наши приборы заново открывают то, что в древности было ведомо каждому парню и девушке, и слыхом не слышавших о психофизике. Любовь сильней дружбы — вот что означает запись. Если бы я знал, какие последствия вызовет мое объяснение, я остерегся бы откровенничать с Павлом, не стал бы приглашать Жанну в лабораторию. Но она продолжала посещать нас, Павел какое-то время держался спокойно, а потом — взрывом, словно пробудившись от безразличия, повел на нее наступление. Он бесцеремонно оттеснил меня, замкнул ее в свое кольцо, провожал, вызывал на рассказы. И он не постеснялся объявить мне, что уж если наш с ним психодиполь так ослабел, что не годится для хроноэкспериментов, то он заменит его гораздо более активным — своей собственной душевной связью с Жанной. Жанна сопротивлялась недолго. Они стали мужем и женой.
— Судя по вашему рассказу, его любовь была операцией, заранее запрограммированной, — сказал Рой. В общем, любовь, которая, собственно, и не любовь. Что вы качаете головой?
Я ответил, что Павел заранее запрограммировал любовь к Жанне, но от этого любовь не стала неискренней.
— В программу, заданную им себе, входило все, что делает любовь любовью — и в самом полном, самом высоком исполнении. Павел влюбился в Жанну душой и телом — беззаветно, страстно, беспредельно… И она ответила тем же. Они годились в герои древних романов о трагической любви мужчины и женщины. Я говорю трагической, потому что любовь и привела к гибели Павла. Душевная связь, превратившая их с Жанной в одно психическое целое, открывала такие возможности для опытов, какие никогда не могли возникнуть в нашем с ним психодиполе. Павел продолжил исследования с Жанной. Отныне для меня была отведена лишь роль наблюдателя того вдохновенного безрассудства, какое проделывал Павел. Жанна сказала вам, что я всему удивляюсь, всем восхищаюсь. Павел ту же мысль высказал бесцеремонней: «Смотри и учись, но боже тебя сохрани помешать! Наблюдения фиксируй, потом разрешаю докладывать!»
— Странные взаимоотношения! — заметил Рой. — Сколько знаю, начальником лаборатории были вы, а не он.
— Начальником лаборатории стабилизации атомного времени был, конечно, я, но душой тайных экспериментов был Павел. И вообще на Урании, — разъяснил я Рою, — формалистику должностей не культивируют. Мы безоговорочно подчиняемся Чарлзу Гриценко, академику, директору института, создателю школы хронофизиков, но в личных отношениях с ним — свобода, не мыслимая на Земле. Итак, Павел исследовал психодиполь его душевного единения с Жанной. Первые месяцы он не торопился переходить от этапа к этапу. «Ставлю эксперимент в полной чистоте» — так он характеризовал свои опыты. В понятие чистоты эксперимента входило, например, и то, что он не захотел детей, сколько догадываюсь, у Жанны желание быть матерью появилось, но Павел воспротивился. «Ребенок — это третий полюс, объяснил он мне. — Проблема трех душ в психохронистике столь же трудна, как проблема трех тяготеющих тел в астрономии. О детях мы подумаем, когда завершим эксперименты».
К важным достижениям первого периода относилось подтверждение общего замедления биологического времени при колебаниях психодиполя. То, что давал наш с Павлом психодиполь, его единение с Жанной увеличивало многократно. Оба они, Павел и Жанна, не молодели, естественно, но их старение совершалось куда медленней, чем общее старение людей на Урании или на Земле. Мы установили, что мои с Павлом хроноэксперименты продлевали нашу жизнь на четыре-пять лет, а такие же эксперименты с Жанной продлят ям существование на пятнадцать — восемнадцать лет.
«Любовь — великий замедлитель старения! Любовь — великий стабилизатор жизни! — ликовал Павел. — Люди давно догадывались об этом. Но только мы доказали это с точностью закона природы. Скоро, скоро к другим теориям физики добавится и теория физического поля любви. Ты представляешь себе, друг мой Эдик? Математические уравнения нежности, интегралы ревности и страсти, потенциалы свиданий и разлук и — обобщением — сходящийся дифференциальный ряд общего времени жизни как функции любовного слияния. Бурные эмоции и глухие томления души на языке логарифмов и матриц! Каково?»
Он приложил свое новое понимание к одному давно известному факту. Еще наши предки заметили, что долго прожившие вместе супруги к старости становятся внешне очень похожими. Резкие отличия облика ослабляются, муж и жена выглядят на склоне лет как брат и сестра. Павел утверждал, что причина такого увеличивающегося с годами внешнего сходства — в хроноколебаниях психодиполя. Супруги обмениваются не только ласками и придирками, радостями и заботами, но и индивидуальным своим временем, а физиологическое время определяет жизненные функции едва ли меньше, чем изначальная генопрограмма организма.
«Ручаюсь, что у таких состарившихся в единстве супругов и продолжительность жизни больше, чем у одиноких или мало связанных душевно людей, — говорил он. Мы доказали продление жизни в искусственном эксперименте. Но жизнь — тоже хроноэксперимент, только естественный. Принципиальные закономерности — те же!»
Так шло несколько месяцев. Любовь служила эксперименту. Но мало-помалу возникла и новая закономерность: эксперимент стал служить любви. Я первым заметил зловещую новизну. Мое странное положение — друга Павла и его отвергнутого соперника — не позволяло мне сразу поднять тревогу. Не знаю, как Павел, а Жанна сочла бы, что я из ревности препятствую их любви. Эксперименты действовали на нее, как вино, после каждого она чувствовала себя охмелевшей. Психодиполь динамичен, а влюбленные вообще никогда не пребывают в полном равновесии. Хроноколебания дополнительно усиливают естественную неустойчивость взаимодействующих душ. Павел начал с небольших хроноколебаний, осторожно увеличивал их размах. После завершения каждого опыта Павел и Жанна описывали свое состояние, а я фиксировал их информацию. Однажды Жанна со смехом так говорила о себе:
«Я мчалась среди звезд. Вселенная вращалась вокруг меня, а я какой-то диковинной рыбой в мире космоса уносилась в будущее. Я непрерывно рассеивала икринки. На каждой ступеньке безмерно длинного будущего я оставляла своих детей. И знаете, кем я засевала мир? Тобою, Павел! Ты в миллионах одинаковых фигур остался позади — длинным светящимся шлейфом!»
Павел хохотал, его восхитило красочное видение. А я содрогнулся. Я понял, что колебания времен действуют наркотически. Вскоре видения появились и у Павла, он с наслаждением расписывал их. Он еще
