— Ложитесь! Будет обстрел! Немецкие истребители!
Женщины обернулись, засмеялись:
— Немцы? Ну и пусть себе летают. Что они, с бабами воевать будут?
Никто и не подумал лечь. Истребители, сделав крутой разворот, снизились до бреющего полета и понеслись над рвом.
«Рррр-ра!» — с оглушительным треском разорвалось небо. Это стеганули пулеметы.
Сандра кинулась на землю. Будто хлестнули длинным бичом, рядом колюче брызнула сухая глина — ее прошила пулеметная очередь. Черная, грохочущая тень, ударив жарким, вонючим воздухом, на миг закрыла светлое небо — промчался первый «мессершмитт».
Сандра приподняла голову. Анна Петровна, окаменев от ужаса, стояла опершись на лопату. Второй истребитель стремительно приближался.
Сандра вскочила. Бросилась к Анне Петровне. «Мессершмитт» оказался быстрее. Огненные трассы полоснули по склонам рва. Анна Петровна упала.
Когда Сандра склонилась над ней, успела только шепнуть:
— Не оставляй детей…
Истребители умчались. Убитых — а их вместе с Анной Петровной оказалось восемь человек — отнесли в сторону от рва, положили на брезент.
— Не будем терять времени! За нами Ленинград, товарищи, — услышала Сандра чей-то голос.
Сандра открыла глаза… Полумрак, жестко, тесно.
«Где я? Почему с моим пробуждением не начинают голубеть стены спальни? Почему не слышно у изголовья плеска фонтанчиков и воздух не напоен ароматом цветущих яблонь? Почему постель не обеспечивает телу невесомость и приходится лежать на боку, а не парить?
Почему… Да я же в чужой эпохе, в Ленинграде сорок первого года двадцатого века, — сообразила наконец Сандра. — И сегодня, 8 сентября, на заводе мне дали отгул за неделю непрерывной работы».
Сандра помнила, что сегодня вечером Сережа, вероятно, подвергнется самой серьезной опасности за все время пребывания в Ленинграде. Вечером она обязательно должна быть с мальчиком.
Ну что же, можно подвести первые итоги десантирования. Пока они неутешительны. Правда, Сережа с Катей невредимыми вернулись из пионерского лагеря и дачи, но это не ее заслуга — всего только везение, благоприятный слепой случай… После гибели Анны Петровны становилось все сложнее и сложнее обеспечивать безопасность Сережи, особенно после 4 сентября — начала артиллерийских обстрелов Ленинграда.
К сильнейшей тревоге Сандры, мальчику все чаще приходилось бывать на улицах. Таня работала медсестрой в госпитале на Обводном, и вся тяжесть хозяйственных забот по дому и уходу за Катей легла на мальчика. Ведь Сандра тоже работала на заводе. С вечера она подробно выспрашивала Сережу, куда он завтра намерен пойти. Затем Сандра тщательно изучала намеченные маршруты его передвижения по городу и следила, не будут ли они пересекаться с зоной поражения снарядами по месту и времени.
До сих пор Сандре удавалось осуществлять «режим безопасности» для Сережи. Однако позавчера обстановка в городе резко ухудшилась: 6 сентября, в 23 часа 27 минут, произошла первая бомбежка Ленинграда.
В сентябре город подвергнется яростным артиллерийским обстрелам и бомбардировкам с воздуха. Как в таких условиях ежедневно оберегать жизнь Сережи?
Разумнее всего было бы незамедлительно вывезти его и Катечку из Ленинграда. Но об этом Таня и слышать не хотела. «Мама перед отъездом на окопы взяла с меня слово из Ленинграда не уезжать. Я поклялась ей в этом!» И Таня оставалась верна клятве, какие бы доводы Сандра ни приводила. «Пока я в Ленинграде, Сережа с Катечкой будут со мной», — твердила Таня…
Так и не удалось Сандре переубедить ее. Танино упрямство Сандра не могла предвидеть при планирований своих действий, но именно оно оказалось поистине непреодолимой преградой…
Сандра взяла маленькую брошь — темно-зеленый дубовый листок над коричневым желудем. С виду — обыкновенное украшение для платья, заколка. И камешки-то не самоцветы, а так, дешевая подделка под них. Но Сандра берегла ее как зеницу ока.
Однажды Таня спросила:
— Почему вы с ней никогда не расстаетесь?
— Разве не понятно? Видишь — дубовый листок, а моя фамилия — Дубровина. Это же мой талисман. Оберегает меня от всех бед и несчастий! — отшутилась Сандра.
Впрочем, так оно и было. Ведь в маленькой броши скрыты сотни сложнейших приборов и аппаратов, выполненных почти на молекулярном уровне! Тут и анализаторы окружающей среды, датчики самочувствия десантника, БП — «банк памяти» обстановки на любой день и час, управление защитным полем и микроперебросом во времени и пространстве в пределах данной эпохи. Ну а желудь — это вообще чудо техники двадцать второго века. В нем заключен аккумулятор энергии, необходимый Сандре для возвращения в свой век.
Брошь служит и «маяком» для отыскания Сандры десантниками-спасателями, если она пропустит контрольный срок возвращения.
Нажав на зубчик дубового листа, Сандра медленно и четко произнесла:
— БП, двадцатый век, сорок первый год, сентябрь. Прошу хронику — ориентировку на восьмое сентября.
После небольшой паузы зазвучал голос электронного информатора:
— Сегодня, восьмого сентября, немецко-фашистскими войсками будет взят Шлиссельбург. Вокруг Ленинграда замкнется кольцо блокады. Сегодня же вечером фашистская авиация совершит на город первый массированный налет. Цель воздушного нападения — забросать Ленинград зажигательными бомбами, сжечь его. Вниманию десантника! Первая волна бомбардировщиков появится над городом в 18 часов 55 минут, вторая — в 22 часа 35 минут. Предупреждаем: наиболее сильные удары авиация противника нанесет по Московскому району, Смольному и Финляндскому вокзалу. Находиться в указанное время в этих зонах повышенной опасности не рекомендуем. Особенно — в Московском районе…
«Перемудрили с рекомендацией инструкторы из моего далека, — вздохнула Сандра. — Я как раз и нахожусь в Московском районе, так что же мне — спасаться на Петроградскую сторону? Но тут не до шуток. Таня будет дежурить в своем госпитале. А как быть с Сережей и Катечкой, со всеми жителями нашего дома?»
— Стоп! — резко сказала Сандра. — Прошу уточнить.
При налетах восьмого сентября отмечено ли попадание бомб в дом… — И она назвала адрес.
— Фугасных — нет, зажигательных — девять. Данных о состоянии дома не имеется! — прозвучал ответ.
Сандра помрачнела. Скверно, что информация неполная. Неизвестно, будет ли сожжен их дом. Но то, что он не будет разрушен фугасками, — благо. Сережа с ребятишками отсидится в бомбоубежище, ну а зажигательными она сама с другими жильцами займется.
— БП, продолжить ориентировку на восьмое сентября! — распорядилась Сандра.
И опять зазвучал тихий голос:
— Будут уничтожены запасы продовольствия. Первая волна бомбардировщиков зажигательными бомбами подожжет Бадаевские склады. В них сгорят три тысячи тонн муки и две с половиной тысячи тонн сахара. Пожар будет длиться пять часов.
«Нет, не мука и сахар будут гореть, — думала Сандра, — сгорать будут десятки тысяч жизней ленинградцев!»
Надвигалась страшная беда, которую она не в силах была предотвратить.
Постучав, вошел Сережа. Придав лицу беспечное выражение, Сандра спросила:
— Докладывай, как жили без меня.
Он рассказал, что по карточкам сумел получить и сахар, и жиры, даже картошки достал! Что занятий в школе нет, но учебники он купил. И наконец, с гордостью заявил, что уже неделю работает на крыше.
— Кем работаешь? — поразилась Сандра.
— Неправильно выразился, — смутился Сережа. Надо было сказать — дежурю на крыше. Точнее — мы все дежурим. Но вообще-то разве не работа — по три часа на холоде и ветре стоять?
