l:href='#n_38' type='note'>[38] ближними, но с дальними, не с обстоятельствами, но с пространством, не со средой, но с вселенной, не с крышей, а с небом. Ибо соединение с ближними осуществляется через прикосновение руки-земли, через единую текущую в жилах общую кровь (а значит, при нанизанности на одну струю), понимание осуществляется без слова (так и в любви существ разных кровей, когда понимают друг друга с полуслова, становятся как родные — и так друг друга называют: «родной мой», «родная»), через единый воздух помещения (общий кров и дух предка), через единый очаг — общее сердце — священный огонь и такт (прикосновение) Времени — когда оно в своем хороводе и чередовании кого-то чредой уводит, кого-то приводит. Так прорастает человек-фалл сквозь жизнь: совокупляясь с ближними, в тесном прилегании и контакте

Но это еще подкупольное существование, жизнь — да, но не бытие еще. В единой упряжке семьи- рода, под одним сводом группа людей, собственно, являет единый хоровой фалл, вздымающийся в небо. Здесь есть «род людской», но еще нет Человека. А для этого он должен стать особью. А для этого — выбить дно и выйти вон: пробить круг ближней жизни, соития с миром в близкодействии — и встать в прямое отношение «к векам, истории и мирозданью», вступить в интимную связь с ними — стать микрокосмосом. Потому Христос ломал закон подкупольного существования — закон Моисеев, регулировавший жизнь рода людского, близкодействие человеческих отношений, где превыше всего: «чти отца своего и мать свою», — и жестко возглашал: кто любит мать свою и отца своего и детей своих более Меня, — недостоин Меня; и Евангелие учило людей любить не ближних, но дальних. Новый завет Бога-Слова отучает людей от соития с осязаемым и непосредственным окружением: когда в этом лишь видят действительную жизнь. Когда Учителя спросили: когда же я накормил Тебя? Ведь впервые Тебя вижу? — Он ответил: а когда ты накормил странника — брата моего (популярно, на родственном языке близкодействия объясняет), тогда ты Меня приютил. То есть наивный вопрошает: когда я общался, вступал в единение с твоей плотью? когда видел твой образ? — а Тот приучает людей чуять себя в прямом контакте с небом, (воз)духом, Словом, Богом, для чего уже не имеет значения контакт осязательный и с точки зрения которого как раз осязательное соитие — призрачное. Потому Бог-Слово притчами говорит: растягивая смысл посевов, трудов, судов, свадеб — всех действий обыденной жизни, распяливая человека через аллегорическое мышление о возвышенном от земли до неба, пробуждая в нем духовный Эрос соития в дальнодействии. Недаром брачные образы: Церковь — невеста Христова и «се грядет Жених» и т. п. — изобилуют в Евангелиях. Слушая эти слова, люди начинают ощущать эротический подъем и восхищение своего существа: ибо зачерпывая сексуально- эротический круг желаний (т. е. пия из этого источника, к нему приникая), религиозное слово и вера проносит огненно-влажный Эрос через легкие, душу — подсушивает там, наполняет горением сердца; затем выталкивает дальше: в уста, глаз и ум — и так, прогнав через весь состав нашего существа, выносит Эрос из секса в умозрение (тогда как в собственно сексуальной жизни близкодействия весь состав человека стянут, как к центру и вершине, не к голове, а к голове фалла: все думы, разговоры, обряды — к свадьбе и брачному ложу ведут)

Итак, возникают два руководящих представления: высшая точка, верх, высота — и центр, сердце (ибо фалл и гениталии занимают точно пространственный центр фигуры человека — центр пятиконечной звезды — пифагорейского знака микрокосма). Что значительнее? Что есть подлинное начало? Если начало — высь, то жизнь есть стремление к цели, подъем, возврат — как языка пламени. Тогда человек и его жизнь — средство восхищения. Если же начало есть центр, то жизнь есть развертыванье во все стороны — и захват, освоение всего, расширение — и стягиванье, сама собой полна, в себе смысл, цель и содержание имеет. Здесь — индивидуальность и ego процветают. Но это уже дело мирового космоса: как сочетанием стихий расположить тот или иной народ, того или иного человека — кверху ли, к центру ли? Оттого и смыслы жизни разнонациональны и разноиндивидуальны

Кажется, еще один вариант первоначала остался — как почва, глубина. Но начало есть начало чего- то. А низ, где тяжесть все сломила и к себе притянула, — там ничего более, другого невозможно: там небытие абсолютное и тьма. Потому за начало бытия можно брать лишь то небытие, которое чревато, имеет напряжение, потенцию, а таковыми могут быть в пространственном выражении точки возвышенные: центр или верх; ибо обе они, когда и пустотны по веществу, содержат усилие, напряжение, квант, преодоление, волю и возможность наполнения и представления

Но если первоначально — центр, тогда путь соединения человека с бытием — это сосредоточение, самоуглубление, уход в себя и Царство Божие внутри нас. Но недаром этот эгоцентрический принцип, как его ни проповедовал своим рассудком и словом Толстой, — не вгнездился в России, хотя так привился в практически деятельном англо-германском индивиде (откуда и обилие сект). Ведь сосредоточение в себе — это (если мысль — огонь) возврат от света в тепло нутра и трение у «своего «я», как у очага, — дело самоспасательное, но беспросветное. Это именно выставление очага, как кумира, вместо солнца — только потому, что огонь в очаге, лампочка на столе, — это наше действие, мы сами возжигаем, и в нем дело рук своих, себя любим, а солнце нам не по зубам, журавль в небе, — и мы отворачиваемся от выси — как от чужого, внешнего нам, того, что не «я»

При том же, что первоначало — верх, жизнь мыслится как превосхождение, а «я» — помост, лестница: должен встать, взобраться на себя, преодолеть, но и не упираясь маниакально в «я» как во врага (что тем разрастается и застит свет), а именно видеть свет и маниакально не замечать «я»

Слово есть верх тела (и в этом смысле слово — огонь и мужское), но центр головы — как прообраза и стяжения нашего существа (и в этом смысле слово — вода и женское). (Выше него глаз-свет и ум.) Недаром глагол жжет, а слова льют: вода, жижа слов, потоп, поток, каскад, водопад

Жизнь в слове — бескорыстна, ибо язык мой — враг мой (сболтнет — мне же во вред), значит — не я, антиэгоизм… Язык — как фалл и секс: сам поднимается, возгорается — против воли даже моей и тратит мои силы для продолжения рода — вопреки самосохранению моему

Национальные казни

25. XII.66. Проснувшись ночью после польской водки у пана Пилевского в Сочельник — Рождества Христова, куда меня Бог послал вчера к вакантному прибору на столе, так что мой приход им подарил четное число — 6, значит, радость на весь год (подумайте! Ищешь, куда бы податься и где б выпить, и вдруг так, ни за что ни про что посланцем Провидения оказываешься: и хоть ты плохой человек, можешь людям великое добро сделать)… (Оставляю оборванным деепричастный оборот: как зрелище рождения и разгона на мысль. — 19.XI.89.)

…Но с непривычки пить, ночью проснулся, и, блуждая в уме, напал на позавчерашнее умозрение минета и mot — и стал в гордости самовосхищаться: как я до такого дошел — и стал толкаться в этой точке, в этом проране мысли, и вдруг узрел, что сюда же относится гильотина: французская казнь — откусыванье: человек — фалл-язык просовывается в рот, упадает зуб (верхняя челюсть) — и кончик языка (голова) прикусывается. Гильотина — женщина-гомункулюс: созданное обществом социальное, государственное влагалище — для торжественного всенародного вкушения на Гревской площади!. Сходна с этим испанская гаррота (тоже романский дух) — смертельный ошейник, мертвой хваткой самостягивающееся влагалище, Кармен: кого полюбит, того уж не отпустит и смерть принесет:

Не любишь ты — так я люблю, И берегись любви моей

Казнь есть оргазм в эротическом соитии человека-фалла,[39] прорастающего за жизнь сквозь бытие. Это coitus interruptus (прерванное соитие), что, по Фрейду, — основа всех страхов. Но это в то же время ускоренное, напряженнейшее соитие: ибо за миг все сладострастие жизни должно быть пережито (как это у Достоевского князь Мышкин — о вечности минут везомого на казнь). Потому страх — сладострастное чувство, и ребенок, и взрослый в воображении многократно переживают свою смерть — именно напряженную, насильственную: как высшее проявление и цветение

Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату