своих сыновей в родных пределах».
Ему вторил «Вашингтон Таймс» усматривая в стремлении Вильсона подготовить себе третий президентский срок, и ради чего он и проделывает своё турне по всей Америке, бессовестно транжиря на это деньги налогоплательщиков.
Вечером 15 сентября, Хаус встретился в одном из роскошных ресторанов Нью-Йорка, с тайным поверенным своих новых боссов. Полковник сам настоял на встрече, усмотрев в сент-луисском успехе президента опасную тенденцию. Кроме газетной травли нужны были более жесткие меры и ради этого Хаус, и позвонил по данному ему ранее телефонному номеру.
Незнакомец сразу не понравился Хаусу своим видом и манерой держаться. Всё в нем от хорошо сидящего костюма из английской шерсти до черных лакированных ботинок буквально кричало о явном достатке человека. Полковник сразу определил, что на встречу с ним пришел чей-то богатый отпрыск, привлеченный к делу из-за своего происхождения, а не благодаря деловым качествам. Явным подтверждением этой догадки, был оценивающий взгляд и хитрый прищур незнакомца, которые как бы подразумевали, что обладатель его наделен определенной властью и знает несколько больше, чем знал сам Хаус.
- Можете звать меня мистером Ферстом, – коротко представился он полковнику и едва только расторопный официант поставил перед ним чашку кофе, милостиво произнес – я вас слушаю.
Подавляя глухую злобу и недовольство, Хаус принялся неторопливо объяснять собеседнику причины своего беспокойства. Ферст молча попивал кофе и благосклонно кивал головой, слушая доводы своего собеседника, многие из которых были вполне резонны.
- Ваши опасения относительно Вильсона мне хорошо понятны но, на мой взгляд, дела идут не так плохо. Газетная травля, которой вы руководите, исправно отбирает у Вильсона определенное количество популярности. Ну а в том, что президент добился ощутимой поддержки в Сент-Луисе, я склонен усмотреть вашу недоработку. Вам регулярно платят деньги, хорошие деньги, а вы не достаточно отрабатываете милейший Хаус.
Полковник ни единой мимикой не выдал свои чувства, кипевшие в его груди. Он уже давно научился контролировать свои чувства и, подавив первичный гнев на богатого прощелыгу, холодно прикидывал, как сбить с него спесь и одновременно сделать дело. Подстегнутый обидой ум, быстро нашел нужный вариант.
- Я обратился к вам не столько из-за последнего успеха Вудро, сколько из боязни за конечный результат всего дела. Меня беспокоит, что в своём слепом упрямстве Вудро упрямо идя к своей цели, становясь совершенно неуправляемым, что может привести к серьезным последствиям.
- Вы имеете в виду, что под давлением народа сенат пересмотрит свою позицию относительно Версальского мирного договора? Можете быть спокойным, время слияние американского капитала с европейским, к чему так рьяно призывает Вильсон, ещё не настало и вряд ли настанет в ближайшее время.
- Нет, мистер Ферст, меня беспокоит поведение президента. Я его отлично знаю и могу с уверенностью сказать, что он пойдет до конца в своём стремлении затащить Америку в Лигу наций. Я ни сколько не сомневаюсь в ваших словах относительно позиции сената, но боюсь что, впав в антигосударственную ересь, Вильсон может нанести непоправимый удар по безопасности нашей страны.
- О какой угрозе вы говорите? – с явной иронией спросил Хауса собеседник – чтобы не сделал президент в оставшееся время своего правления, всё это можно списать перед Европой за счет плохого состояния его здоровья.
- Говоря о престиже страны, я в первую очередь имел в виду проблему Техаса с его славным губернатором мистером Старком – произнес Хаус, стараясь говорить как можно нейтральнее и при этом наблюдать, как маска самодовольствия сползает с лица его собеседника. – Я боюсь, что, перейдя грань дозволенного, Вудро может пойти на сотрудничество с техасскими миллионерами, которые спит и видит о независимости своих нефтеносных приисков.
Упоминая о Техасе, полковник знал куда бить. Это штат всегда был головной болью для федеральной власти с момента его присоединения к великому союзу независимых штатов Америки. Один из зачинателей Конфедерации Юга, он упрямо не желал делиться с остальной Америкой своим огромным богатством, которым господь бог его щедро наградил, вначале хлопком, а затем нефтью. Мексиканская революция, а затем вторжение на земли штата армии Панчо Вильи, всколыхнули старые амбиции о независимости, похороненные «позолоченным веком» правления Кливленда, Гаррисона и Мак-Кинли.
Для банкиров северян, это был самым ужасным кошмаром, который мог привидеться им после окончания Гражданской войны и потому выпад Хауса попал в самую точку. Ферст моментально утратил часть своего превосходства и, наклонив голову в сторону Хауса, настороженно спросил:
- Насколько это всё серьезно?
- Я не хочу пугать вас мистер Ферст, но я не исключаю со стороны президента подобного хода. Иначе бы я не попросил бы о встрече – холодно ответил полковник, наслаждаясь в душе мигом мщения. На самом деле он хотел обговорить способы давления на президента, но неприятие к Ферсту, заставило предпринять Хауса этот демарш.
«По крайней мере, хуже не будет и упоминание о Техасе только повысит мои ставки у его хозяев» – думал полковник, глядя на собеседника.
- Если дела зайдет слишком далеко, то нам не останется иного выбора, как досрочно прервать карьеру господина президента – произнес Хаус и многозначительно замолчал, наблюдая за реакцией Ферста. То ещё больше утратил своего превосходства и хриплым голосом спросил:
- Как вы намерены это сделать мистер Хаус?
Полковник ещё насладился своим превосходством над своим собеседником и неторопливо стал излагать:
- Если вопрос встанет о полном устранении мистера президента, то у меня есть одно безотказное средство. Это личный повар президента француз Гастон ла Вернэ. При его мастерстве в кулинарном искусстве, думаю, не составит большого труда устроить господину президенту небольшое пищевое отравление, от которого он не скоро оправиться. Например, салат из крабов или грибной жульен, Вильсон очень обожает их.
Ферст быстро облизнул пересохшие от волнения губы и торопливо щелкнул пальцами стоявшему вдалеке официанту, который моментально наполнил минеральной водой его бокал.
- Я понял вас мистер Хаус и немедленно доложу о ваших опасениях – при этом собеседник многозначительно указал головой вверх.
- Вот и прекрасно, а я буду жать от вас известий мистер Ферст. Всего хорошего – бросил полковник и первым встал из-за стола, бросив на него мятую купюру в десять долларов, плата за чашку чая, так и не выпитого им.
Ферст полностью рассчитался с полковником, позвонив ему рано утром следующего дня, и в его голосе вновь звучало превосходство от тайного знания:
- Мне поручено передать вам мистер Хаус, чтобы вы продолжали заниматься газетами. Предложенный вами вариант, не совсем приемлем и в настоящий момент, не может быть использован. Очередная сумма денег, уже переведена на ваш счет. Всего доброго – и, не вдаваясь в подробности, повесил трубку.
Помня свою неуверенность и испуг от слов полковника на вчерашней встрече и ту суматоху, что породили его слова, Ферст решил мелко отомстить Хаусу, утаив главную причину по которой «владыки мира» отказались от варианта с поваром. Спешно поднятый посреди ночи один из личных докторов банкиров, хорошо знавший врача президента, клятвенно заверил своих хозяев, что при нынешнем режиме встреч, президент Вильсон долго не протянет.
- Инсульт с тяжелыми последствиями ему гарантирован – забыв о клятве Гиппократа, испуганно лепетал доктор, недавно обсуждавший с Грейсоном состояние его пациента.
К несчастью для Вильсона прогноз доктора быстро подтвердился. Постоянные напряжения организма привели к появлению стойких головных болей, которые проявлялись частыми приступами. Вудро сильно потерял в весе, сильно нарушилось зрение, в результате чего, выступая в Чикаго, президент плохо видел
