Барбон не придумал современных названий для обоих видов цены, да и 'процентами' он называет то, что теперь называется прибылью. Кроме того, у него почти незаметно различие между ценой спроса и реальной рыночной ценой, по которой товар действительно продается и покупается. И все же все эти три современных понятия у Барбона присутствуют.
А вывод Барбона таков: 'Но лучшим судьей ценности товаров является рынок, так как при стечении покупателей и продавцов лучше всего узнаются количество товаров и потребность в них. Вещи стоят как раз столько, за сколько их можно продать'.
Но как же быть с монопольными ценами? Ведь торгово-промышленные монополии — один из краеугольных камней меркантилизма! Вот тут мы и находим у Барбона такой момент, который фактически должен исключить его из ряда меркантилистских писателей. Действительная новизна его позиции открывается в том, что он — решительный противник монополизма и критик общего подхода меркантилистских авторов. Его высказывание стоит процитировать. 'Турецкие купцы (это английские купцы, торгующие с Турцией. — ЕМ.) приводят доводы против Ост-Индской компании, торговец шерстяными тканями — против торговца шелком и бархатом, а торговец мягкой мебелью — против фабриканта гнутой мебели. Некоторые считают, что существует слишком много купцов…другие возражают против количества пивных, некоторые приводят доводы в пользу производства только определенных товаров, другие защищают торговлю только с определенными странами. Так что если бы все эти доводы приводили к изданию законов, которых они так домогаются (причем все они утверждают, что законы эти направлены к преуспеянию торговли и общему благу страны), то для следующего поколения осталось бы уж немного видов торговли, гораздо меньше сортов товаров и ни одного угла в мире, с кем торговать, если не купить у них разрешения на это'.
Иными словами, если бы по предложениям каждого меркантилистского памфлета принимался закон, все хозяйство страны было бы роздано в монополии.
И как ни убедительны и хороши могут показаться вступительные части их доводов в пользу расширения и продвижения торговли, — продолжает Барбон, — заключительные части, призывающие к ограничению числа лиц и мест, прямо противоположны условиям, необходимым для расширения торговли'.
Итак, против монополизма. Значит, за свободную конкуренцию. Иного не дано. 'Двумя главными причинами упадка торговли являются множество запретительных законов и высокая процентная ставка', — пишет Барбон. Он приводит целый ряд доводов против запретов на ввоз в Англию иностранных товаров, хотя и допускает необходимость запретительных пошлин в тех случаях, когда иностранная конкуренция может задушить отечественные виды производства ('что редко случается', — добавляет он). Но в вопросе о ставке ссудного процента Барбон ратовал только за понижение ее с 6 до 3, как в Голландии, не возражая против государственного регулирования этой величины.
Высокая ставка процента не приносила бы вреда, если бы торговля с какой-либо страной была монополизирована Англией, говорит об Барбон. Но нужно считаться с иностранной конкуренцией.
Более высокая ставка процента завышает цену предложения английских купцов и при экспорте, и при импорте (так что голландцы все время остаются в выигрыше) и препятствует распространению долгосрочных сделок (нужно побыстрее обернуть деньги, так как при незначительном падении цены она может оказаться недостаточной для покрытия 6 %). А преобладание краткосрочных сделок не приводит к сокращению вывоза отечественных товаров и, следовательно, к падению земельной ренты. Результат последнего — подешевление земли и ее разбазаривание.
Еще более радикальные идеи высказал Дадли Hopс (1641–1690) в 'Очерках о торговле', опубликованных через год после смерти автора.
По форме произведение Норса не столь напоминает научный трактат, как сочинение Барбона, Здесь гораздо меньше определений, классификаций и т. п. Аргументы, по признанию самого автора, 'изложены наспех и в беспорядке'. Зато мыслит Hope заметно глубже. Изложение его чрезвычайно сжато, доводы его весомы, как полноценная монета.
Hope согласен с тем, что низкая процентная ставка более благоприятна для торговли страны. Но у него это лишь отправной пункт дальнейшего исследования: 'Не низкая процентная ставка увеличивает торговлю, но при увеличении торговли национальный капитал делает процентную ставку низкой'. Как и везде, здесь работает соотношение спроса и предложения, и когда число заимодавцев возрастает против числа заемщиков, ставка процента снижается. В Голландии ставка ниже, чем в Англии, не в силу закона (которого нет), а потому, что там больше капитала. Высокая ставка процента тоже имеет преимущества — она вовлекает в оборот запасы денег, золотых и серебряных изделий, которые при низкой ставке оставались бы без движения в хранилищах их владельцев.
Действительно, снижение ставки может удерживать часть денег у от вывоза за границу, говорит Hope, а высокая ставка действует в обратном направлении. В то же время низкая ставка поощряет брать взаймы 'для удовлетворения прихотей богачей', так что она поддерживает скорее роскошь, чем торговлю. Иной бедный купец, не имеющий своего капитала, покупает у богатых товары под 10 или 12 % — 'и никакая законодательная власть не в силах воспрепятствовать те этому или изменить это'. А за пользование судном вообще обычная об ставка составляет 36 %, и все считают это нормальным.
'Таким образом, если принять во внимание все изложенное, то окажется, что для страны лучше будет предоставить заемщикам и заимодавцам самим вырабатывать условия сделок в соответствии с обстоятельствами; и в этом вы будете следовать примеру умных голландцев, так часто упоминаемых в связи с вопросом о процентах', — заключает Hope. Если в бедных странах закон ограничит ставку процента, то такой закон не достигнет цели. На одного дающего взаймы найдутся 4–5 желающих получить, и закон будет обойден тайными сделками (займы в товарах, выписка векселей 'и еще тысяча других способов, которым нельзя воспрепятствовать'). А если закон нельзя будет обойти, торговля будет ограничена. 'И нет большего препятствия к расширению торговли, чем такая мера'.
С едва заметной иронией Hope отказывается обсуждать теологические доводы против ссудного процента, замечая, что с этой точки зрения 3 % не более законны, чем 1 %. Но тут же говорит, что, если процент отменить, будет уничтожен кредит; тогда дворяне будут продавать свои земли, купцы не смогут вести торговлю или будут платить проценты под другим именем. 'И те, кто беден, всегда будут бедны, и мы скоро должны будем вернуться к тому состоянию, в котором находились 1000 лет назад'.
Что такое богатство? Это не склад вещей, даже золота и серебра. 'Тот человек богаче, имущество которого находится в состоянии роста… в виде ли сдаваемой в аренду земли, денег ли, приносящих проценты, или товаров в торговом обороте. Если бы кто-либо из каприза превратил все свое имущество в деньги и хранил бы их мертвым запасом, он скоро почувствовал бы приближение бедности-Норе категорически высказывается о вреде законов против роскоши. Мы помним, что меркантилисты считали ограничение роскоши одним из залогов обогащения страны, поскольку роскошь, мол, ведет к пустому расточению богатства. Потому они выступали за законы против роскоши. Hope не согласен с ними не потому, что сам любит роскошь (чувствуется, что он не был богачом). Он показывает, что такие законы приводят к обратному эффекту. 'Страны, где существуют законы против роскоши, обычно бедны, потому что когда люди благодаря этим законам вынуждены ограничиваться меньшими расходами, чем они могли бы и хотели нести, то тем самым у них отнимается охота к трудолюбию и изобретательности- Возможно, что отдельные семьи могут существовать и при таких обстоятельствах, но зато росту богатства страны это будет мешать, так как страна никогда не процветает лучше, чем при переходе богатства из рук в руки'.
Тут Hope предвидит возражение оппонентов: богатство, мол, растет от внешней торговли, а не от внутренней. 'Я отвечаю, что то, что обычно понимается под богатством, а именно: изобилие, великолепие, изысканность и т. п., не может существовать без внешней торговли. Но и внешняя торговля не может существовать без внутренней, так как обе связаны друг с другом'.
Не деньги делают страну богатой — такова мысль Норса. Напротив, страна, которая бедна, может разбогатеть и без благородных металлов, а когда богатство ее достигает известного уровня, золото и серебро сами устремляются туда. Можно даже не иметь своего монетного двора (хотя лучше все-таки его
