Проблема «бессознательного»

явлений, уходящий логическими корнями в самое ядро психоана­литической доктрины. Именно поэтому глубоко неправо­мерна аналогия с положением в физике. Ни к каким дру­гим социологическим выводам, кроме тех, к которым фрейдизм фактически пришел, он прийти не мог, и ни­какой другой социологии, кроме той специфической, ко­торую он создал, он породить не в состоянии. Противо­положная точка зрения искусственна, недоказуема и явно недооценивает логическую стройность всей системы представлений, созданной

Freud.

Я остановился на анализе изложенных выше общих положений так подробно потому, что иначе оставил бы без ответа первую часть статьи проф.

Musatti, затраги­вающую вопросы идеологического порядка. Теперь я пе­рехожу к рассмотрению критических соображений моего уважаемого оппонента, имеющих более непосредственное отношение к теории

Freud.

Первое из этих соображений связано с вопросами о принципиальном психологизме (или антифизиологизме)

Freud. Проф.

Musatti полемизирует при этом с содержа­щимся в моей статье утверждением, что именно из-за своей «методологически порочной попытки построить теорию деятельности мозга в условиях игнорирования физиологической теории мозговых механизмов»

Freud

оказался осужденным на идеалистические и ненаучные выводы. Возражая против этого утверждения, проф.

Mu­

satti развивает свою мысль так.

Подобно тому, говорит он, как И. П. Павлов изгнал из своих понятий элементы психологического,

Freud изгнал из психоанализа элементы физиологического. В обоих случаях это было, однако, выражением лишь определенной методологии исследования, определенной научной стратегии, более выгодной на данном этапе раз­вития науки, и только, а отнюдь не метафизическим от­рицанием существования процессов иной модальности. И. П. Павлов, говорит проф.

Musatti, также не отрицал существования и важности психического, как

Freud не отрицал существования и важности физиологического, но каждый из них предпочел пользоваться только одним из этих возможных методов анализа мозговой деятельности, считая преждевременным при данном уровне развития науки использовать оба подхода одновременно. Далее проф.

Musatti указывает: «Странно, когда Бассин, с од­ной стороны, как мы видели, истолковывает отказ

Freud как позицию метафизическую, приписывает этому отказу вырождение идей

Freud в идеализм, а с другой стороны, признает методологический характер этого отказа».

По этому поводу я должен сказать следующее. Меня удивляет, что проф.

Musatti приписывает мне истолкова­ние отказа

Freud от пользования физиологическими по­нятиями как позиции «метафизической» (т.е. в данном случае, очевидно, как позиции, связанной с отрицанием существования процессов иной модальности, кроме пси­ хологической). Такого утверждения в моей статье без­условно нет. Напротив, в ней дважды отчетливо сказано, что это отрицание выражало именно

методологиче­ скую

позицию, однако позицию принципиально непра­вильную и заведшую поэтому фрейдизм в конечном счете в тупик идеализма. Я полагаю поэтому, что обвинение меня в логической непоследовательности основания не имеет. Это, во-первых. Во-вторых, я хотел бы подчеркнуть, что проф.

Musatti неточно характеризует отношение

Freud к проблеме физиологических механизмов мозговой деятель­ности. Проф.

Musatti был бы прав, если бы анализ

Freud действительно оставался замкнутым в кругу психологи­ческих понятий. Но ведь мы хорошо знаем, что это не так, что

Freud пытался неоднократно (по крайней мере

два раза в жизни), исходя из своих психологический представлений строить картины и физиологических ме­ханизмов работы мозга, картины, неизменно носившие очень натянутый, а позже и вовсе фантастический ха­ рактер.

Антифизиологизм

Freud заключался отнюдь не в от­ рицании существования нервных элементов и значения их связей (разве такую наивную позицию можно при­писать человеку, являвшемуся в свое время одним из наиболее образованных неврологов Европы!). Он носил гораздо более тонкую и сложную форму. Это была мето­дологическая позиция, при которой, с одной стороны, сознательно исключалась возможность продуктивного учета связей между психологическими и физиологичес­кими процессами и, следовательно, возможность учета влияний, оказываемых на динамику психологических процессов факторами физиологического порядка, возмож­ность выведения особенностей психологических состоя­ний как функции физиологической активности, а с дру­гой стороны (как средство, по-видимому, преодоления возникающего в подобных условиях пугающего, пара­доксального отрыва психики от ее материального суб­страта), выводились соотношения физиологического по­рядка как

непосредственно воплощающее в материальной и пространственной форме гипотетическую структуру процессов пси­хологических[105].

Такой подход лишал всю систему

Freud возможности опереться на подлинно научные представления о механизмах мозговой деятельности и неминуемо толкал ее в область физиологического идеа­ лизма.

При подобном понимании позиции

Freud ясно, что приводимое проф.

Musatti мое замечание о том, что тре­бовать от

Freud раскрытия физиологических механизмов функциональной напряженности импульса к действию было бы, учитывая возможности физиологии конца XIX века, несправедливым, ни в какой степени не может быть использовано как аргумент, оправдывающий об­

щую позицию

Freud. Если задача такого раскрытия, как и много других аналогичных задач, не могла быть в то время конкретно решена, то отсюда отнюдь не вытекает правильность

общего

отказа от всяких физиологических интерпретаций. Не подлежит сомнению, что и в наши дни далеко не ко всем психологическим проблемам ясны физиологические подходы, но разве это обстоятельство могло бы оправдать установку на общий отказ от таких подходов?

Мне думается поэтому, что проф.

Musatti освещает всю проблему отношения

Freud к вопросам физиологии не вполне точно и несколько упрощенно.

Мы переходим теперь к вопросу, которому проф.

Mu­

satti небезосновательно придает большое значение для правильного понимания идей

Freud, — к проблеме связи патологических синдромов с лежащими в их основе аф­фективными конфликтами или подавленными импуль­сами.

Проф.

Musatti характеризует мою позицию в этом вопросе следующим образом. Он указывает, что с одной стороны, я признаю существование нарушений, которые, будучи спровоцированы аффективным конфликтом, с психологическим содержанием этого конфликта никак не связаны, а с другой стороны, не исключаю и таких (зна­чительно более редких) случаев, когда между характе­ром функциональных сдвигов, происшедших под влияни­ем конфликта, и психологическим содержанием этого конфликта отмечается определенная логическая связь. Проф.

Musatti считает, что такое понимание сходно с представлениями, высказанными в свое время

Janet, по которым истерические симптомы лишь «в редких случа­ ях» могут иметь смысловую связь с предшествующими переживаниями больного, но, как правило, лишены вся­кого психологического значения.

Оценивая такую позицию, проф.

Musatti считает, что она слаба уже в силу скрытого в ней дуализма — предпо­ложения о существовании двух совершенно различных форм патогенеза невротических симптомов: одной, под­дающейся психологическому истолкованию, и другой, не имеющей с таким истолкованием ничего общего. Он счи­тает гораздо более убедительной монистическую точку зрения

Freud, по которой симптом,