– Еду, – зачем-то поправила Ирина. – Концерт будет в Чехове. А можем вместе поехать… – робко предложила она, пытаясь заглянуть Володе в глаза.
– Нет уж, спасибо, – выдавил из себя он, а затем резко вскинул голову, и Наумлинской показалось, что в его глазах застыли слезы. – Ирка, – прохрипел Надыкто, – ты влюбилась в него, что ли?
– Володь, мне пора, – сказала Наумлинская и отступила на шаг назад.
Надыкто остался стоять на прежнем месте.
– Это тебя от той «Марианы», что ли, так проперло? – спросил он, по-прежнему не поднимая головы.
– Ни от чего меня не проперло, – передернула плечами Наумлинская.
– Ну прости, Ир… – Он вскинул голову, шагнул к ней и крепко обхватил девушку за плечи. – Он же артист, Ир… У него таких, как ты… Он же журавль в небе, Ир… – С каждым словом Надыкто, сам того не замечая, тряс девушку за плечи.
– А ты, стало быть, синица в руках? – с неожиданной злостью выкрикнула она, вырвалась из рук Надыкто и побежала в сторону метро.
10
На Курский вокзал Ирина прибыла на двадцать минут раньше условленного времени. Неожиданно поднялся сильный ветер, и девушка, одетая не по сезону легко, была вынуждена зайти в здание вокзала. Эту живописную стайку девушек, которые, как крыльями, то и дело взмахивали руками, видимо, в пылу какого-то жаркого спора, она завидела еще издали. Почти у всех – а их было пятеро или шестеро, Наумлинская не стала считать, – развевались на ветру распущенные волосы, и лишь одна была коротко подстрижена. Ирина сразу поняла, что это и есть Кити. Все соответствовало описанию: куртка в мелкую клеточку, потертые джинсы, небольшой рост. А когда девушки подошли ближе, Наумлинская вышла из своего временного укрытия и, преодолевая робость, направилась к ним.
– Привет, – громко сказала она, пытаясь обратить на себя внимание.
Остановившись возле табло, девушки продолжали вести оживленную беседу. Первой ее заметила та, что и была, по предположению Наумлинской, Кити.
– Ты Ира? – Отделившись от подруг, рыжеволосая девушка подошла к Наумлинской.
– Да, – энергично кивнула та. – А ты Кити?
– Ага. Ну что, поедешь с нами? – Глаза Кити лучились улыбкой.
– Поеду, – сказала Наумлинская.
– Тогда держи кассету, и пойдем знакомиться.
С этими словами Кити вытащила из своего рюкзака небольшой сверток, протянула его Наумлинской, а потом, словно позабыв о ней, резко развернулась и двинулась в сторону подруг.
Внезапно Наумлинская почувствовала себя не в своей тарелке. Захотелось, подобно Кити, резко развернуться и побежать в противоположную сторону, туда, где остался обиженный ею и преданный ей всем сердцем человек. Но вместо этого девушка чуть постояла в нерешительности и шагнула вслед за Кити.
– Знакомьтесь, – подмигнула ей Кити. – Это Ира. Она была вчера в «Провокации», – сказала она с таким видом, будто одним лишь присутствием Наумлинской на концерте в том странном клубе объясняется все. – А это, – продолжала Кити, указав рукой в сторону высокой светловолосой девушки, – Ежик.
Ира не могла не удивиться про себя – так не подходила эта кличка красивой, длинноногой обладательнице роскошной шевелюры цвета спелой пшеницы. Между тем Кити продолжала знакомить ее со своими подругами:
– Это наша Хельга, – сказала Кити, после чего несколько полноватая, невысокая девушка в маленьких круглых очках протянула ей руку:
– Вообще-то, я Хельга Патаки. Но для краткости можно просто Хельга, – сообщила она и поправила непокорные, будто бы из проволоки, торчащие в разные стороны черные волосы.
– Привет, Ира, – весело промурлыкала подвижная, с прямыми каштановыми волосами девчушка. – Я Марго.
– А я Кристи, – представилась последняя девушка, улыбнувшись.
Она была самой крупной в компании – выше всех ростом, даже длинноногого Ежика, да и вся фигура ее не отличалась миниатюрностью. Такая девушка в представлении Наумлинской должна была заниматься греблей или гандболом. Но улыбка у Кристи оказалась открытой и добродушной. На щеках тут же образовались глубокие ямочки, а ее довольно крупный нос так потешно сморщился, что Наумлинская просто не смогла не улыбнуться в ответ.
– Ира поедет с нами на концерт, – объявила Кити, и ее подруги одобрительно закивали в ответ: дескать, возражений на этот счет ни у кого не имеется.
Всю дорогу девицы увлеченно обсуждали творчество Рэма Калашникова. Вначале Наумлинская робко помалкивала, жадно впитывая в себя информацию. Из разговора она поняла, что своеобразным лидером этой группы является Кристи, второе место занимала Кити, за ней шла Марго, а Ежик и Хельга, похоже, являлись самыми неопытными, что ли, членами этого своеобразного коллектива. В основном девушки говорили о неизвестных Ирине композициях, цитировали огромные куски из них, открыто восхищались талантом Рэма. А потом, когда речь наконец зашла о вчерашнем выступлении Рэма в клубе «Провокация», Ирина нашла возможным робко вклиниться в беседу:
– А вам не показалось, что он все это на ходу сочинял? Ну, импровизировал?
В глубине души Наумлинская надеялась, что после этой фразы девушки «прозреют», узнав в ней ту самую вдохновительницу, подвигнувшую Рэма на сочинение великолепной поэтической баллады. Но ничего подобного, к ее глубокому разочарованию, не произошло. Кристи улыбнулась своей очаровательной, обескураживающей улыбкой и мягко, словно перед ней сидела маленькая девочка, сказала:
– Ну конечно, импровизация. Но, как известно, любая импровизация – это плод упорных репетиций, понимаешь?
– Не-а, – честно призналась Наумлинская.
– Ну, никакой импровизации не выйдет, если ее тщательно не подготовить, – объяснила Кристи. – Вот, например, помнишь ту девицу, которая пыталась что- то промямлить про свои похороны?
– Помню, – закивала Ирина. – Ей приснилось, что она увидела себя в гробу, папа не плакал…
– Да все это полная фигня, – нетерпеливо перебила Кристи. – Кто там плакал, а кто нет. Главное, что у нее ни черта не получилось, согласна?
– Ну, в общем, да, – снова кивнула Наумлинская. – Мне даже как-то неловко за нее сделалось.
– А все почему? – Кристи выжидательно уставилась на Ирину, но, поскольку та молчала, сама же и ответила: – Потому что девица совершенно не владеет словом. Не дружит она с устной речью. Впрочем, думаю, что и с письменной тоже, – немного подумав, добавила девушка. – Но ведь и Рэм не родился таким, понимаешь? Нет, талант, безусловно, великая вещь, но без упорного, каждодневного труда успех к тебе никогда не придет, – с видом знатока подвела черту Кристи.
– То есть ты хочешь сказать, что Рэм заранее продумал тему композиции, а возможно, даже уже и исполнял ее где-то? – решила уточнить Наумлинская.
– Разве что у себя на кухне, – вступила в беседу Кити. – Потому что, если б он сделал это хотя бы на одном из концертов, мы бы об этом знали.
– Так вы что, на всех его концертах были? – пораженно спросила Наумлинская.
– Я – да, – с гордостью подтвердила ее предположение Кити.
– Я, вообще-то, тоже, – сказала, исподлобья покосившись на Кити, Кристи.
Марго, Хельга и Ежик скромно промолчали. Видимо, им похвастаться было нечем. И все же в следующую секунду Марго не выдержала.
– Можно подумать! – уставившись в окно, сквозь зубы процедила она. – Я, например, только в «Летчике» не была, да и то потому, что с температурой валялась.
– И все-таки, – решила вернуться к интересующей ее теме Наумлинская. – Вы думаете, что, выходя на сцену, Рэм знал, о чем будет… телега?
Это словечко далось Ирине нелегко, но поскольку все тут только так и называли музыкальные композиции Рэма, то и Наумлинская, не желая ни в чем уступать новым подругам, решила использовать именно его.
Все девушки, как по команде, улыбнулись. Видимо, они почувствовали ту неловкость, которую испытывала в эту минуту Наумлинская.
– Я думаю, – заговорила своим низким, грудным голосом Ежик, – что Рэм заранее решил, что будет рассказывать сон про Сегельфосс, и эту часть он наверняка как-то продумал… Но где-то к средине телеги, мне показалось, его что-то встревожило. В самом деле. Вы обратили внимание, что он все время смотрел в одну точку, когда начал говорить про эту девицу из сна? – обратилась к своим подругам девушка.
– Мариану, – напомнила Наумлинская, после чего сердце ее сжалось в горячий тугой комок.
Вот сейчас это и произойдет. Сейчас кто-нибудь из девушек скажет, что Рэм смотрел на одну из слушательниц, а потом Ира признается, что это была она.
– Ну да, Мариану, – кивнула молчавшая до этих пор Хельга. Ирина заметила, что эта девушка вообще была не слишком разговорчивой. Но зато ее глаза всегда внимательно смотрели из-за стекол очков в круглой, как у Джона Леннона, золоченой оправе. И еще Хельга постоянно улыбалась, что тоже нравилось Ирине. Между тем Хельга продолжала: – Я, например, думаю, что Рэм вообще эту телегу давно придумал. И про Сегельфосс, и про Мариану, не говоря уже о «Рыбах». И скорее всего, существует написанный на бумаге текст… Просто вы все одного никак не хотите или не можете понять: Рэм Калашников – отличный актер!
– Актер-то он актер, – возразила Кити. – Но все равно видно, когда человек на ходу все сочиняет.
– Вот если бы мы с тобой на сцену вышли, – продолжала отстаивать свою точку зрения Хельга, – то точно было бы видно, а Рэм Калашников – гениальный артист.
– Не знаю, насколько он гениален как артист, – вклинилась в спор Ежик, – но тексты он в натуре пишет гениально.
После этой реплики в вагоне, вернее, той незначительной его части, которую занимали поклонницы Рэма Калашникова, воцарилась тишина.
11
Вопреки ожиданиям Наумлинской, концерт проходил не в небольшом клубе, наподобие вчерашнего, где Рэм имел возможность видеть буквально каждого зрителя, а в довольно неуютном Дворце культуры. Наверное, этот зал использовался для показов кинофильмов и служил местом проведения всевозможных митингов и собраний. Об этом красноречиво свидетельствовал плакат с изображением какого-то неизвестного Наумлинской мужика с крупной надписью под ним: «Другого шанса не будет!» Плакат висел на дверях, выкрашенных светло-зеленой, словно выцветшей краской. Зал был довольно большой, мест на пятьсот, но, когда зрители толпой ринулись внутрь, свободных мест почти не осталось. Наумлинской и ее новым подругам достались билеты на предпоследний ряд, с краю.
