- Твоя вера начиналась как Креационизм, но теперь стала Разумным Замыслом
- Да, но...
- И поэтому твои доказательства претерпели развитие, опровергая тем самым сами себя.
- О, твою мать, - с этими словами Чак исчез в клубах закономерностей.
- Красавчик, - сказала сестра Жозефина. – Мне стоило бы затолкать ему в задницу освященную гранату и выдернуть чеку. Еретики! Хуже собачьих блох. Его церковь тоже исчезла, и должна заметить, что груда камней, которая ее заменила, доставляет мне гораздо большее эстетическое удовлетворение.
- Он вернется, - ответил я. - Или кто-то вроде него. Если достаточно людей во что-то верит...
- Если миллион человек поверит в глупость, она все равно останется глупостью, - твердо заявила сестра Жозефина. - Я действительно уже устала объяснять, что притча - это только притча.
И мы отправились дальше по Улице Богов. Миновали Церкви Теслы, Кроули и Клэптона, прошли мимо странной серебристой конструкции, видимо, представлявшей собой странную веру, зародившуюся в маленьком городке Розуэлл. Большеглазые Серые инопланетяне, притаившиеся вокруг вечно открытой двери, наблюдали за проходящими. Они были представителями единственной церкви, которая даже не пыталась привлечь поклонников - они просто похищали их прямо с Улицы. К счастью, они, в основном, зациклились на туристах, так что на остальных им было наплевать. А нехватки туристов на Улице Богов не было никогда.
Прямо сейчас целая толпа их собралась перед старомодным Пророком в грязных лохмотьях и с еще более грязным телом, который разглагольствоал перед ними с мастерством, которое дается долгой практикой.
- Деньги - источник всех зол! - вопил он, а его темные глаза были свирепыми и требующими. - Богатство – это бремя, отягощающее душу! Так спасите себя от его порчи, отдав его мне! Я силен и смогу нести бремя! Ну ка, давайте сюда все ваши кошельки, или мне придется серьезно настучать по вашим головам и плечам вот этим дохлым барсуком, которого я как раз ношу при себе в качестве очень веского аргумента.
Туристы поспешили передать Пророку все, что у них было, болтая и смеясь. Я взглянул на сестру Жозефину.
- Местная достопримечательность, - ответила она на мой незаданный вопрос. - Он добавляет Улице изюминки. И туристы его любят. Они выстраиваются в очередь, чтобы быть избитыми, а потом фотографируются с ним.
- Это место просто создано для богов, - сказал я.
Нам потребовалось время, чтобы, наконец, добраться до штаб-квартиры Сестринской Армии Спасения, - маленькой скромной церкви в недорогой части Улицы. Никакого неона и рекламы, просто обычное здание с бронированными оконными стеклами. Дверь охранялась парой очень крупных монахинь, оружия на виду они не держали. По мере моего приближения они напряглись, но сестра Жозефина успокоила их несколькими тихими словами. Они обе с грустью смотрели на тело Павла у меня на руках, пока я следом за сестрой Жозефиной проходил в церковь, и прежде, чем за мной плотно захлопнулась дверь, я услышал, как они бормочут молитвы о душе умершего. К нам подошли новые монахини, и я нехотя передал Павел их заботе. Она забрали его в ярко освещенные внутренние покои церкви, тихо распевая гимн в память усопших.
- Они проследят за ним, - сказала сестра Жозефина. – Павла у нас любили, хотя он никогда не был верующим. Он может лежать в нашей часовне, пока его семья не отдаст распоряжения относительно его последнего упокоения.
- Хорошая здесь у вас церковь, - ответил я. Мне нужно было как-то отвлечься. А юмор для этого – единственная подходящая вещь. Я не знаю, почему смерть Павла так сильно на меня подействовала. Возможно, потому, что он был единственным по-настоящему невиновным в этом деле. - Мне нравится, как вы здесь все обставили. Свечи, живые цветы, благовония. Я ожидал чего-то с колючей проволокой и пулеметными гнездами.
- Это -церковь, - голос сестры Жозефины звучал сурово. - Хотя и действует скорее, как монастырь или приют. Здесь мы молимся, но наше истинное место - в мире, поражая злодеев. Мы верим в дела для других, и это у нас получается очень хорошо. Мы возвращаемся сюда, только чтобы отдохнуть и подпитать свою веру. Наша неизменная вера является основой нашего присутствия на Улице Богов; но мы не прилагаем усилий, чтобы привлечь новых сторонников. Мы здесь только ради людей, которые в нас нуждаются.
- Таких, как Мелисса?
- Да. Таких, как Мелисса Гриффин.
- А Павел?
- Нет. Павел никогда не выражал ни малейшей заинтересованности ни в нашей религии, ни в наших делах. Сомневаюсь, что он вообще когда-нибудь во что-то верил кроме Мелиссы. Но он был счастливой душой, яркой и красочной райской птицей в нашем сером и замкнутом мире. Он был здесь всегда желанным гостем - и как Павел, и как Полли, - и мне хочется думать, что он находил в этих стенах хоть немного покоя. Было не так уж много мест, куда он мог пойти, и где бы его приняли таким, какой он есть, а не только как внука Гриффина. Мы омоем и переоденем его тело и отправим его в Поместье именно как Павла, не оставив никаких следов Полли. Она была его тайной. Миру не следует знать об этом.
- Я заберу его домой, когда он будет готов, - сказал я.
- Гриффин будет задавать вопросы.
- А я скажу ему то, что ему следует знать, и не более того.
- Ты, наверное, один из немногих, кто сможет уйти после этого, - сказала сестра Жозефина. - Но ты ведь понимаешь, что он будет настаивать на том, чтобы знать, кто в ответе за смерть его внука.
- Это просто, - ответил я. - Я в ответе за это. Павел умер из-за меня.
Сестра Жозефина начала что-то говорить, но потом замолчала и покачала головой. – Ты слишком строг к себе, Джон.
- Кто-то же должен.
- Но даже великий Джон Тэйлор не может защитить всех.
- Я знаю. Но это не помогает.
Она повела меня по узким коридорам своей церкви. Повсюду были цветы, наполнявшие воздух своим ароматом, смешанным с запахами сандалового дерева, воска и ладана от медленно сгорающих свеч. Все это было таким тихим и мирным, а ярко освещенные комнаты переполняло ощущение настоящего спокойствия, сострадания и благодати. Во внешнем мире Сестры, может, и Воины Господа, непоколебимо творящие свои суровые дела, здесь же было просто место их веры, каким бы противоречием это ни показалось для постороннего. Сестра Жозефина привела меня в свой кабинет, обычную комнату с книжными полками вдоль стен, простым витражом на окне и двумя удобными креслами по обе стороны камина с разведенным огнем. Мы уселись лицом друг к другу, и я пристально посмотрел на сестру Жозефину.
- Сейчас самое время для истины. Расскажи мне о Мелиссе Гриффин. Расскажи все.
- Все действительно очень просто, - начала сестра Жозефина, откидываясь в кресле и свободно сложив руки на коленях. –Какой способ проявления бунтарства и неповиновения остается подростку, когда родители, бабушки и дедушки уже совершили все, что угодно, нарушили все законы, предавались всяческим грехам, - и все это сошло им с рук? И даже сделка, заключенная с самим Дьяволом? Что оставалось Мелиссе, чтобы продемонстрировать свою независимость, кроме как стать искренне религиозной, принять святые обеты и уединиться в монастыре? Мелисса хотела стать монахиней. Наверное, это началось как акт подросткового неповиновения, но чем больше она изучала религию, и в частности – христианство из-за своего деда, тем больше она понимала, что нашла свое истинное призвание. А поскольку Иеремия продал свою душу Дьяволу, не было ничего удивительного в том, что Мелисса в конечном итоге остановила свой выбор на самом крайнем и жестком направлении христианства, которые только смогла найти. На нас. Сестринской Армии Спасения. Она первой вышла на контакт с нами через Павла, который ради нее был
