бы моего. Но вот эта депеша принудила меня приехать к вам... Как-то неловко было отказать...
И Путилин показал московскому собрату полученную им телеграмму.
Краска не то смущения, не то досады и обиды бросилась тому в лицо.
¾ Помилуйте, Иван Дмитриевич, я... мы все так рады, польщены, что вы согласились помочь нам... хотя меня несколько удивляет фраза: «несмотря на все усилия московской сыскной полиции». Почему они полагают, что мы уже употребили все усилия?
Путилин улыбнулся.
¾ Знаете, голубчик, их горячку? Они полагают, что это так просто. Вынь да положь им преступника или преступников. Психология известна. Ну-с, перейдем к делу. Что вы предпринял? Я спрашиваю это для того, чтобы нам, то есть мне, не идти уже по одному и тому же пути.
¾ О, ваше превосходительство любит выводить, сколько мне известно, особые «кривые», — вскользь заметил «московский Путилин». — Изволите видеть, прежде всего важно было установить, хотя бы приблизительно, когда и где могло совершиться это святотатственное преступление.
Чуть заметная ироническая усмешка тронула губы Путилина.
¾ Совершенно верно.
¾ Икону увезли с целым венчиком, а привезли без него.
¾ Стало быть, произойти это могло только: или в самой карете, или там, где пребывала икона.
¾ Ничего не может быть вернее.
¾ Относительно первого предположения, то есть кареты, сомнения и подозрения отпадают, ибо лица, сопровождавшие святую Икону, лица — не новые, пользующиеся общим уважением. Горе и отчаяние их не поддаются никакому описанию.
¾ Стало быть, остается второе предположение: святой венчик ризы сорван в каком-нибудь частном доме, куда прибыла Царица Небесная.
¾ Да.
¾ Великолепно. Вы, конечно, дорогой коллега, ознакомились со списком тех мест, куда в эти злополучные часы приезжала святая икона?
¾ Ну, разумеется, Иван Дмитриевич. — Даже нотки обиды послышались в голосе московского начальника сыска. Неужели петербургский прославленный гастролер намерен учить его даже азбуке сыскного дела?..
¾ Вот он, этот список.
Путилин углубился в него. «Половина седьмого — Тверская, дом Олсуфьева, квартира 23, господин Шаронов. Восемь часов и десять минут — Никитские ворота, дом Севастьянова, госпожа Стахеева...» Путилин бормотал очень долго.
¾ И что дал вам этот список? — вопросительно посмотрел он на собрата. — За многими из этих мест назначен тайный надзор.
¾ Он принес что-нибудь положительное?
¾ Предпоследним местом была убогая квартира ремесленника Иванова с женой. На другой день они, не отметившись, выбыли неизвестно куда. Что вы на это скажете?
Гм... подозрительно, — неопределенным тоном ответил Путилин.
¾ Так вот мы энергично и разыскиваем эту исчезнувшую супружескую чету. О таких мелочах, как о надзоре за ссудными кассами и иными местами, я не буду вам говорить, ибо это альфа розысков.
¾ Конечно, конечно. Но скажите, а как вы представляете себе возможность похитить драгоценности с иконы, которая находится под стеклом, во время краткого молебна, в присутствии священника, монаха? — вдруг быстро огорошил коллегу Путилин.
Тот смутился, замялся и после недолгого раздумья, развел руками.
¾ Это признаюсь вам, Иван Дмитриевич, является для меня загадкой.
¾ Которую, однако, нам надо разрешить. Ну, пока — до свидания, коллега. Чуть что — или я к вам, или вы ко мне.
¾ А... а вы наметили какой-нибудь ход? — якобы безразлично, а на деле с ревнивой тревогой в голосе спросил он Путилина.
¾ Пока еще ничего. Скажу вам только одно, не в комплимент, что вы — на верном пути...
— Добро пожаловать, достоува-жаемый господин Путилин! Большое, низкое вам спасибо, что поспешили на помощь нашей беде. — Таким радушным, сердечным приветствием был встречен Путилин духовными лицами, собравшимися для обсуждения необычайного происшествия.
Тут было несколько почтенных иерархов церкви, в числе их и престарелый настоятель-игумен Н-ского монастыря, в ведении которого находилась высокочтимая московская святыня.
¾ Это мой священный долг простого христианина, — скромно ответил Путилин.
Сюда он взял и меня с собой, по моей настойчивой просьбе. Ко мне также отнеслись ласково, приветливо.
После целого ряда оханьев и аханьев духовных лиц Путилин с своей мягкой улыбкой приступил к допросу:
¾ Скажите, пожалуйста, в ту достопримечательную ночь, когда было совершено дерзостное святотатство, икона не получила никаких даров-приношений?
На лицах духовенства отразилось недоумение.
¾ Простите, Иван Дмитриевич, мы не совсем ясно понимаем. О каких дарах-приношениях изволите вы говорить?
¾ Я не говорю о деньгах, которые платятся за посещение, я говорю вот о чем: сколько мне известно, религиозные богомольцы имеют обыкновение благоговейно возлагать на икону — по обещанию или просто по порыву души — различные предметы, большинство которых плоды трудов их рук. Воздухи, пелена, полотенца и т. п. Так, ведь, это?
¾ Совершенно верно. Многие жертвуют. Случалось, кольца, серьги приносили в дар, дабы камни с них шли на украшение ризы или на благолепие часовни.
Путилин наклонил голову.
¾ Об этом я и говорю. Так вот, спрашиваю я, не было ли какого-нибудь приношения святой иконе в ту ночь, когда произошло исчезновение драгоценностей с ее венчика?
Ответить сразу на этот вопрос не могли.
Решили обратиться к тем лицам, которые сопровождали икону и которые, по их личной просьбе, впредь до выяснения загадочного случая, были отстранены от обязанностей.
Когда они, смущенные и понурые, предстали, Путилин мягко обратился к ним с этим же вопросом.
¾ Как же, как же... Полотенце, вышитое шелком, на икону одели, — уверенно произнес старый священник.
¾ А кто одел, батюшка? Где? Помните?
Старый иерей сокрушенно посмотрел на всех.
¾ А как, что, не помню. С такого происшествия память всю отшибло.
¾ Э-эх! Как же это вы так, отец Валентин? — укоризненно покачали головами духовные лица.
¾ А вы не помните? — обратился Путилин к монаху.
¾ Я помню, что это полотенце было положено на киот иконы или на предпоследнем, или на последнем месте, — твердо проговорил монах.
¾ Почему вы упираете на эти два последние места?
¾ Потому что до посещения их на иконе ничего не было.
¾ Скажите теперь: молебны везде протекали быстро, без всяких инцидентов?
