¾ Бывает-с.
¾ Видел я вот на чудотворной иконе Иверской полотенце одно. Шелковое, цветным шелком расшитое... Поглядел на него, аж диву дался: начато хорошо, а окончено плохо. Крестики эти самые равно как танцуют, хе-хе-хе, вкривь, да вкось идут... Видно, торопилась рукодельница дар иконе принести. Что это, барышня, ручки у вас дрожат? А? Ишь, как прыгают, хе-хе-хе.
¾ Заторопилась! — недовольно окрикнула «сама».
¾ Рука... устала, — еле слышно слетело с бескровных губ девушки. — А вы... вы нечто видели это полотенце? — вдруг сразу сорвалось у нее.
¾ Какое? — удивился Путилин.
¾ Да... вот... вы говорили... плохо вышито полотенце...
¾ А ежели бы не видел, так как бы про то знал? — тихо рассмеялся Путилин. — А оно что же вас так заинтересовало?
Путилин увидел на себе взгляд девушки, полный ужаса, страха.
¾ Я... я так спросила, — пролепетала она.
¾ Глаша, а ты бы позвала Васю киот от образа исправить. Вы не обессудите, гостюшка, коли при вас явится молодец? Такое дело вышло: плинтус от божницы отвалился... Приклеить надо.
¾ Что вы, матушка, Феона Степановна, пожалуйста, пожалуйста...
И когда Глаша скрылась, Путилин быстро спросил купчиху.
¾ А кто таков этот Вася?
¾ Молодец у нас. Ловкий паренек, на все руки. И столярит, и слесарничает... Золотые руки, да только ветрогон сам.
¾ А чем же? В чем именно?
¾ Головы девчонкам кружит... Жалились уж на него многие... А я этого не люблю... известно дело, молод. Жениться бы пора ему... Прогнать жалко, пропадет парень... Дошлый[14], красивый.
И когда в этой комнате, пропахшей ханжеством, росным ладаном и хворью водянистой купчихи, появилась фигура Васи, Путилин должен был сознаться, что он действительно, и дошлый, а главное, изумительно красивый парень. Невысокого роста, стройный, с могучей грудью, с красивой посадкой головы на широких плечах. Темные вьющиеся волосы. Иссиня черные глаза, плутовские, «вороватые», такие глаза, по которым с ума сходят девушки и женщины. Хищный оскал грубо чувственного, красного рта со сверкающими белизной зубами. Небольшие усы и вьющаяся бородка обрамляла это дерзкое, вызывающе красивое лицо.
¾ Здравствуйте, Феона Степановна! — низко поклонился он каким-то фамильярно-плутоватым поклоном.
¾ Ну, ты... ветрогон... лясы все точишь, — как-то всхлипнула старая купчиха. — Гостя что же не приветствуешь?
Странное дело: в ее голосе вместо желаемой строгости послышались как бы ласковость, приторно- противная нежность опасного периода заката бабьей второй молодости.
«Ого, однако, этому молодчику живется здесь, очевидно, тепло... » — усмехнулся про себя Путилин.
Вася вежливо низко поклонился Путилину, скользнув по его фигуре подозрительным взглядом своих «воровских» глаз.
¾ Киот-с поправить-с, Феона Степановна? Можно-с! Сей минутой... Это мы можем, это мы живо устроим-с.
И, вынув из принесенного мешка целый ряд инструментов, он ловко и решительно приступил к работе.
Путилин не спускал глаз ни с него, ни с угреватой, некрасивой Глаши. Несколько раз он подмечал взгляды девушки, устремленные на красавца-парня, взгляды, в котором светились восторг и немое рабье обожание, преклонение.
¾ Ну ты, матушка, зенки-то не пяль, а работу делай! — сердито окрикнула Глашу «сирая» купеческая жена.
Путилин подошел к Васе.
¾ Однако, паренек, работаешь ты ловко! Ишь, в руках у тебя так все и кипит.
¾ Ничего-с, ваше степенство, по малости справляемся, — усмехнулся тот.
¾ Ловко! Прямо первому мастеру за тобой не угнаться. Где это ты так, паренек, навострился?
¾ Помаленечку, слету, ваше степенство, набил руку.
¾ Доходчив же ты! А ко мне на окончательную выучку поступить не хочешь?
¾ А куда это к вам? — в упор посмотрел на Путилина красавец-парень.
¾ Дело у меня большое есть, слесарное... Стекла давить... Золото перепиливать, щипцами открывать...
¾ Нет, батюшка, вы его от нас не переманивайте: он в дому нам нужен, — недовольно проговорила сама.
¾ Чудное ваше дело, ваше степенство! — сверкнул глазами Вася. — Не слыхивал я о таком слесарном ремесле...
Тихая весенняя ночь спустилась над заповедным замоскворецким царством и над домом миллионера-суконника. Но не всем эта благодатная ночь принесла с собою желанные отдых, покой.
В небольшой горенке, убранной более чем скромно и незатейливо, кроткий свет лампады бросал отблеск на некрасивую, угловатую фигуру девушки.
Она, словно пойманная и запертая в клетку птица, рвалась и металась по этой комнате-конуре.
Несколько раз она бросалась на колени перед иконой и, заломив в отчаянии руки, тихо шептала жаркие слова молитвы:
¾ «Прости... Смилуйся, Владычица»...
Потом, словно не в силах молиться, она порывисто вскакивала и, бесшумно подходя к двери, прислушиваясь к чему-то с мучительной страстностью.
Каким огнем жгучего ожидания горели ее большие глаза, как бурно подымалась ее некрасивая грудь!
¾ Господи, кажется, идет?.. Да, да, скрип...
Кто-то, действительно, тихо, крадучись, пробирался по закоулкам охрамеевского дома к горенке сиротки Глаши, — и вскоре мужская фигура предстала перед ней.
Девушка так и рванулась к нему.
¾ Ты? Вася, милый мой...
В воздухе уже мелькнули белые худые руки и обвились вокруг мужской шеи.
¾ Пусти, надоедная. Эк ведь схватывает тебя! — раздался злобный, насмешливый голос.
¾ Вася! Васенька мой, — забилась на груди вошедшего девушка.
¾ Вася! Вася! — передразнил ее красавец-парень. — И где только стыд-то твой бабий?.. Говорил, ведь, тебе: обождать теперь надо свиданьица устраивать, потому что опасно теперь, аккуратность всяческую соблюдать надо. Ну, говори, зачем звала, что важное передать хотела?
¾ Не сердись, голубь ты мой!.. Ты видел этого противного старика, что у нас загостил?
¾ Сама знаешь, видел, — угрюмо ответил Вася. — Дальше что?
¾ А то, что страшен он мне очень... подозрительный какой-то... Сегодня о полотенце говорил.
¾ О каком? — привстал с края кровати разудалый купеческий молодец.
¾ Ну, о том... знаешь...
