Эрнст подписал компоновку экспериментального самолета, не подозревая, что точно по такой же схеме будут создаваться почти все первые одноместные реактивные самолеты в других странах. В Англии «Глостер» с двигателем Уитла взлетит через четыре года. А в СССР конструкторы реактивных истребителей начнут использовать эту схему только через десять лет после победы над Германией.
Экспериментальному реактивному самолету Хейнкеля был присвоен индекс Не-178. Вальтер Гюнтер еще сомневался, использовать ли боковые воздухозаборники или носовой. Выбрали последний. Он разработал кинематику шасси, три ноги убирались и выпускались сжатым воздухом. Все принципиальные решения по облику самолета принадлежали Вальтеру Гюнтеру.
Вальтер Гюнтер разбивается насмерть в своем автомобиле 21 сентября 1937 года. Для Эрнста это было равносильно потере сына. Но жизнь продолжалась, и надо было работать. Вместо Вальтера за проектные увязки стал отвечать его ближайший коллега Генрих Хелмболд, и к проекту подключился брат — Зигфрид Гюнтер. Расчетная скорость при пикировании — 1000 км/ч, максимальная эксплуатационная перегрузка — 7, запас прочности — 2.
Разработку рабочих чертежей возглавил, как всегда, Карл Шварцлер. Общее повседевное руководство осуществлял технический директор, профессор и доктор Генрих Хертель. Летом 38-го, когда основные чертежи были выпущены, построили натурный макет. На него приглашали военных и устраняли их замечания. В конце года начали строить первый летный экземпляр, а затем и второй — дублер — с большей площадью и размахом крыла.
Испытывать новый самолет Эрнст опять уговорил Эриха Варзица и предоставил ему столько времени на подготовку к первому вылету, сколько потребуется. Но пилот начал рулежки, как только реактивный двигатель установили и прогоняли на самолете. Шасси работало нормально, и все шло хорошо. Но когда Варзиц стал разгоняться на полосе заводского аэродрома в Маринехе, то стало очевидно, что тяги двигателя не хватает для взлета.
Эрнст дал команду вернуть самолет в сборочный цех и снять двигатель. Охайн придумал, как надо изменить направляющие лопатки компрессора и турбины. Это изменение увеличило статическую тягу до 450 кг, и тогда Варзиц решился взлетать через два дня.
Ранним летним утром 27 августа 1939 года на аэродроме у стоянки реактивного самолета появилось все начальство во главе с Хейнкелем. Варзиц с механиками уже колдовал вокруг самолета. Но вот летчик залезает в кабину, проверяет подвижность всех поверхностей управления, запускает двигатель и проверяет все его параметры. Все присутствующие конструкторы по-чему-то очень нервничали. Когда Варзиц подал сигнал механикам закрыть фонарь, Эрнст рванулся к кабине, протянул руку и за время крепкого рукопожатия успел пожелать пилоту мягкой посадки. Варзиц улыбнулся и кивком поблагодарил конструктора, но беспокойное лицо Эрнста не смягчилось, оно оставалось взволнованным и напряженным.
Реактивный самолет, воя и присвистывая, движимый только горячей струей из хвоста, рулил к началу полосы. Если бы этот обворожительный процесс тогда, в 1939 году, показали в кинохронике, то все, кто имел отношение к авиации, решили бы, что это кинотрюк. А смелый пилот уже плавно двинул рычаг двигателя вперед до упора. Двигатель ответил увеличением оборотов и свиста. Стрелка тахометра подползла к одиннадцати тысячам, а самолет уже катился, медленно, но неуклонно увеличивая скорость. Вот он уже проскочил середину полосы аэродрома, и все на земле увидели, что самолет в воздухе.
Первый полет первого в мире реактивного самолета на первом в мире турбореактивном двигателе. И все это — и двигатель, и самолет — создано в его компании, под его руководством и по его неистребимому влечению к большой скорости. По сердцу Эрнста разливалась ощутимая теплота, а к горлу подступил комок. Он первым построил самолет, который для создания реактивной тяги использовал бесплатный кислород воздуха и с имеющимся запасом топлива мог лететь долго и далеко.
То же чувствовал и Варзиц в кабине Не-178. Теперь можно не волноваться, что скоро кончится топливо, как это было на ракетном самолете. Теперь можно полетать в свое удовольствие, наслаждаясь отсутствием привычной вибрации винта и поршневого мотора. Только упругий и мощный свист, и машина уверенно набирает высоту. Температура двигателя и давление насоса в норме — можно убирать шасси. Варзиц двигает рычажок крана, но шасси не убирается. Он повторяет это несколько раз, но видит, что лампочки замков выпущенного положения шасси продолжают гореть, и успокаивается. Можно полетать и с выпущенным шасси. На высоте 500 метров он описывает большие круги над аэродромом. Прошло шесть минут полета, можно заходить на посадку. Но что это — упало давление топливного насоса. Надо садиться сразу, уходить на второй круг нельзя — двигатель может заглохнуть. Но и вписаться в короткую полосу трудно. Он гасит скорость скольжением, хотя у земли это очень опасно. Но самолет, имея большую посадочную скорость, послушно касается полосы, не совершив ни одного «козла», и останавливается как раз возле стоящего в группе конструкторов Эрнста Хейнкеля.
Варзица и профессора Хейнкеля несли на руках, общее ликование требовало более материального воплощения. И вечером в местном казино был организован торжественный банкет с речами, героями которого стали Хейнкель и Охайн.
В эти последние мирные дни августа 39-го Эрнст так был увлечен подготовкой первого вылета своего реактивного самолета, что все приготовления нападения на Польшу обошли его стороной. Он крайне удивлен, когда его восторженный телефонный доклад генералу Удету об успешном вылете Не-178 и открытии новой эры реактивной авиации был воспринят как ничего не значащее событие. О начале войны Эрнст узнает только 1 сентября из сообщения по радио.
На следующий день он получает приказ из Берлина увеличить производство военной продукции и временно, до окончания войны, отложить все исследовательские и экспериментальные работы, которые не могут быть немедленно использованы в военных целях. Это был типичный подход нацистской верхушки — концентрировать все силы и средства на решении очередной задачи, даже в ущерб развитию общего военного потенциала страны.
Но Эрнсту было трудно представить себе, как это можно пройти мимо «золота», лежащего на поверхности. После настойчивых и безответных приглашений высоких заказчиков своими глазами взглянуть на его техническое чудо он сам отправился в Берлин. Там вместе со своим представителем в столице фон Пфистермейстером он целый день уламывал Удета и Лухта предоставить компании Хейнкеля возможность разрабатывать реактивные двигатели и самолеты. Основным и очень действенным аргументом, который использовал Эрнст, было обещание разработать реактивный истребитель, так нужный для войны. И они добились покровительства Удета. Затем Эрнст снова приезжал к Удету со своим новым техническим директором Робертом Люссером для уточнения деталей и условий сотрудничества.
Телеграммой от 18 октября 1939 года Удет предоставил компании Хейнкеля полную свободу рук и финансирование. Отчитываться о проделанной работе по реактивным двигателям и самолетам Хейнкель должен был только Удету или Лухту.
Утром 1 ноября 1939 года на аэродроме в Маринехе приземлился транспортный Ju-52/З госсекретаря Министерства авиации Мильха. Вместе с ним пожаловали генерал-майор Удет и генерал-инженер Лухт. Поводом для визита было знакомство с экспериментальным реактивным самолетом Не-178. Эрнст очень старался расхвалить свой летающий реактивный самолет и внушить начальникам боевой авиации Германии уверенность в реальной эффективности таких машин в надежде получить многомиллионный заказ. Но он уже давно понял и принял правила игры — экспериментальный самолет нужен ему для получения исходных данных при создании боевой реактивной машины, а им он нужен только как демонстратор готовности компании строить такие боевые самолеты. Помог Эрнсту и виртуозный летный показ Не-178, который со второй попытки все-таки выполнил Варзиц.
Сначала на разбеге отказал двигатель. Варзиц прервал взлет и остановился на дальнем краю полосы. Эрнст сразу рванул туда на своем «Мерседесе», и механики обещали ему, что устранят
