только вовремя остановиться. И незачем обижаться, а тем более обдумывать способ расправы над шутником — можно просто его простить.
Король спросил себя: не малодушничает ли он, легко прощая пикту содеянное? Все же тот поставил под угрозу доброе имя правителя, мог внести сумятицу в тщательно организованное важнейшее государственное мероприятие, а за такое не ждут награды…
«Что со мной происходит? — растерянно думал король. — Какой вздор мне лезет в голову? Сначала одно, потом другое… В любом случае надо отыскать Брула и безо всяких недомолвок разобраться с ним, пока не случилось чего-нибудь похуже. А думать… теперь пусть он сам думает, как выкарабкаться из ямы, в которую прыгнул».
Кулл молча встал и покинул ложу. Ни Келкор, ни Ту не успели вовремя броситься вдогонку, а когда все-таки отправились следом, никого не увидели. Экс-гладиатор прекрасно знал все коридоры Арены.
* * *
Кулл не представлял, как отыщет Брула, но знал, где могли собираться бойцы в перерывах между боями. В пристроенных к трибунам и расположенных прямо под ними помещениях раньше располагалась гладиаторская школа. Понадеявшись, что Арена не подвергалась серьезной перестройке, король туда и направился. В коридорах и комнатах, через которые он проходил, было грязно и сыро, двери противно скрипели, а одна и вовсе сошла с петель, стоило атланту коснуться ее. Разница между внешним убранством и внутренней убогостью Арены была непомерной. Покопавшись в памяти, король так и не смог вспомнить ни одного своего указа или устного распоряжения о приведении этих помещений в порядок.
«Да уж, — недовольно поморщился Кулл, — старый скряга Ту явно не расточителен, бережет для казны каждую монетку. Где наскоро покрасит, где заплатку подошьет. А то, что эта гниль запросто рухнет и погребет под собой почтенную публику, его не волнует. В крайнем случае вздернет на дыбе хранителя Арены…»
Король боялся признаться себе, что придираться к Ту он начал только ради того, чтобы прогнать вновь нахлынувшие на него видения из дурного сна. Неубранный мусор, размазанные по столу остатки еды, сваленные в углы груды досок не могли не напомнить ему о кошмаре и опять испортили настроение.
Не улучшило его и то, что он вскоре услышал. Сначала, как только впереди раздались чьи-то голоса, король решительно двинулся на шум и даже снес по пути ветхую дощатую перегородку, но потом, когда удалось разобрать отдельные слова, в недоумении остановился. Речи тут велись крамольные! Неизвестные заговорщики, видимо, так увлеклись, что не обратили внимания на шум ломающихся досок. Из приоткрытых дверей, ведущих в большую темную комнату, донеслось:
— …это их не волнует. Нас, валузийцев, с малых лет приучают чтить законы предков, и мы, дураки, верим своим отцам. А пришлым зачем наши традиции и реликвии? Их родина там, где пожрать дадут. Атланты, пикты, лемурийцы — все, кому не лень, окопались во дворце. Столица, говорят, ваша, валузийская, — но разъезжают-то по ней пикты с мечами и копьями! И так мчатся, что только искры из-под копыт. Народ по стенкам жмется: как бы не задавили! Я тут одолжил меч у знакомого солдата, иду готовиться к Боям, вдруг — стража налетела. Скрутили. Говорят: подозрения вызываешь, с оружием по городу разгуливаешь, иностранных гостей пугаешь. Довел варвар страну — простому валузийцу нельзя мечом побаловаться.
— Отчего же? — рявкнул потерявший терпение король и, пинком распахнув дверь, решительно вошел в комнату. — Мечом всегда можно побаловаться, если руки чешутся. Валузийцу, пикту, атланту — всем можно. Я разрешаю. Ну, кто тут главный баловник?!
Король огляделся. При свете с трудом проникавших сюда редких солнечных лучей захламленный донельзя зал более напоминал хлев или конюшню. В нем находилось несколько десятков человек, которые либо валялись на лежанках у стен, либо сидели на придвинутых к низкому столу скамейках. Бунтовщики производили странное впечатление. Среди них не было ни военных, ни аристократов, ни типичных для подобных сборищ таинственных личностей в длинных, наглухо застегнутых, плащах и надвинутых на глаза головных уборах. На собравшихся в комнате были только кольчуги или простые холщовые рубахи.
Когда король понял, что попал отнюдь не в логово заговорщиков, а всего лишь в комнату отдыха для участников Больших Боев, он улыбнулся. И впрямь, в этот день и обстоятельства, и переживания Кулла сменяли друг друга с быстротой полета стрелы, так что атлант не успевал ни порадоваться, ни огорчиться, ни тем более испугаться как следует. Однако королевская честь ценится высоко, поэтому Кулл, свирепо нахмурив брови, угрожающим тоном повторил вопрос:
— Кто же все-таки желает помахать мечом?
Для устрашения атлант вытащил из ножен короткий бронзовый клинок, который часто выручал его в трудную минуту.
«Заговорщики» постепенно приходили в себя. В их глазах полыхал ужас, только сейчас они сообразили, какую зловещую участь уготовили себе, слушая преступные речи смутьяна. Взгляды оцепеневших от страха людей невольно обратились к стоявшему возле дверей рыжему бородачу, статью и ростом походившему на подпиравшую потолок колонну.
Кулл приставил клинок к его груди:
— Это тебе пикты жить мешают? Это тебя я довел? Я жестоко накажу стражников, отпустивших тебя с миром: посади они тебя в тюрьму — сегодня бы не стало на одного валузийца меньше. На колени, подонок!
Король слегка надавил на клинок, чтобы тот сквозь кольчугу царапнул тело. Впрочем, гигант и без этого молча повиновался. По его покорности и по охватившей собравшихся панике Кулл понял, что случившееся — не тайный умысел спевшихся злоумышленников, а лишь досадный эпизод, случайно вырвавшееся наружу негодование обиженных на что-то людей. Подобные разговоры случались когда-то и среди гладиаторов, но тех гнали на Арену насильно, в то время как эти атлеты пришли сюда добровольно… Наказывать их король не собирался, но возможностью выговориться не пренебрег.
— Эх вы, жалкие ублюдки! — Он обвел комнату взглядом. — Что вам еще надо? С тех пор как я на троне, вы реже воюете, богаче живете. Я прекратил произвол, я построил дома и мосты, я нанял лемурийцев и пиктов, чтобы народ Валузии жил, а не погибал в битвах… Разве при Борне проводились Большие Бои?
Последние слова были обращены к коленопреклоненному исполину. Тот отрицательно мотнул головой.
— Вот! — гневно выкрикнул Кулл. — Сидящий на троне варвар чтит валузийские обычаи. Печется о благе королевства. И если у короля в друзьях пикты, то они будут разъезжать по столице когда хотят и сколько хотят!
Атлант умолк и, посмотрев в лицо рыжеволосому, убрал клинок в ножны. Верзила поднялся и облегченно вздохнул, но язык явно не принадлежал к числу его друзей.
— Ваше Величество может считать себя правым, а меня — безмозглой скотиной, — пробормотал он, сам поражаясь своей смелости. — Но разве валузийский обычай позволяет воинам короля участвовать в Больших Боях? А если этот воин к тому же одно из главных лиц при дворе? Как тогда быть мне, простому валузийцу Шикану? Я хочу выиграть Большие Бои…
— А-а, — перебил Кулл, у которого при словах Шикана внутри что-то оборвалось: тайну Копье-боя раскрыл не он один. — Так ты хочешь выиграть и желаешь разделаться с соперниками при помощи гнусных измышлений?
— Нет, — уже довольно твердо возразил Шикан. — Я хочу выиграть в честной борьбе. Но я не верю в справедливость, когда в состязаниях участвуют близкие друзья короля. Кто из судей осмелится зачесть им поражение? Кто из прислуги откажется подсыпать мне дурмана перед поединком с ними? Кто из зрителей решится приветствовать меня, а не их? А я сам? Разве не появится у меня соблазн поддаться и проиграть соратнику Кулла? Да как я вообще посмею поднять на него руку? Древний закон мудр — он строго запрещает воинам короля выходить на Арену. Вы пренебрегли им, Ваше Величество.
Несмотря на то что к концу тирады голос Шикана ослабел и задрожал от волнения, его слова были услышаны всеми и прозвучали как грозное обвинение. Король невольно положил руку на рукоять меча. Атлеты стояли не шелохнувшись, но теперь в их глазах помимо страха Кулл читал еще и разочарование.
— Ваше Величество говорили на открытии, — бесстрастно, будто бы лишь озвучивая собственную мысль, проговорил кто-то в углу, — что каждого из нас любит и каждому желает победы. Нас это очень вдохновило…
Не известно, как и чем закончилось бы это молчаливое противостояние, если бы за дверями вдруг не раздался крик:
— Бздельники! Только бы трепать языками! — воскликнул ворвавшийся в зал хранитель Арены. — А там такие дела творятся! Король ушел из ложи! Ему скучно смотреть на вас! Даже побить друг друга как следует не можете! Лентяи! Без-дель-ни- ки!
При виде короля с уст хранителя стали срываться лишь бессвязные звуки, однако многолетняя служба при дворе приучила его быстро находить выход из любой ситуации.
— Ваше Величество здесь?… Ах, вот оно что… Мы глубоко обязаны Вашему высочайшему вниманию. Тут, Ваше Величество, отдыхают атлеты. Условия созданы неплохие, жалоб нет. Все согласно смете Главного советника Ту… А что здесь происходит?
Вопрос был задан скорее для порядка — чиновник успел сообразить, что происходит неладное. И тут хранитель Арены совершил, быть может, единственный подвиг в своей жизни. Короткими, но быстрыми шагами пройдя по комнате, он встал между королем и Шиканом и, обращаясь к бородачу, требовательно повторил вопрос. Контраст между гигантом и орущим на него тщедушным человечком с покрытым испариной лицом был настолько велик и комичен, что Кулл и атлеты безудержно
