— Невероятно, — раздражённо скривившись, князь брезгливо отбросил в сторону бутылку из-под зелья алхимика. — Несколько бутылок 'спиритуса' вывели из строя весь гарнизон замка.
— Ну, допустим, не весь, — насмешливо хмыкнула княжна, беря в руки другую бутылку и осторожно принюхиваясь. — Тут от гарнизона, лишь часть малая и осталась. А чтоб вывести из строя весь гарнизон, им бы не хватило никаких бутылок.
— Ой, не знаю, не знаю. По-моему, уже теперь ты их недооцениваешь, — покачал головой князь. — Придумать такую штуку со спиритусом, не всякий сможет. А они смогли. Смогли бы и со всем гарнизоном справиться. Всё одно чего-нибудь бы, да придумали. Хитрые, сволочи, — с неожиданно, как молнией проскочившей лютой ненавистью, тихо выговорил он.
— А на нашего алхимика, боюсь мы больше не сможем полагаться, — скривившись, словно хлебнул уксуса, князь с сожалением покачал головой. — Придётся восстанавливать производство спиритуса без него. Небось, сдох уже давно на дыбе, — равнодушно заметил он. — К моим мастерам стоит только попасть. Ну а после, почитай, что уже не жилец. Хотя, — князь задумчиво помял подбородок, — я же им говорил особо не усердствовать. Может и жив ещё. Надо сходить, самому проверить.
— Если жив, придётся праздник для тебя отложить, — насмешливо заметил он княжне. — Ну, извини дорогая, — хмыкнул с сожалением князь. — Похоже, что теперь он мне нужен живой и больше чем тебе.
— Посмотрим, — безразлично откликнулась княжна, с задумчивым видом посматривая на башню алхимика. — Полагаю, что пока ещё чего не стряслось, следует прибрать все записи, что он вёл, этот твой хвалёный алхимик, и в дальнейшем, более тщательно контролировать процесс его исследований. А то мало ли ещё чего он навыдумывает, а мы об этом, даже знать не будем.
— Думаю, — княжна настороженно огляделась вокруг, — что откладывать это надолго не стоит. Надо сейчас же, немедленно произвести учёт всего, что от него осталось и попытаться самим разобраться в том, что он там натворил.
— Десятник, — неожиданно громко заорал князь, поворачиваясь в сторону конюшни, где вяло, еле двигая конечностями, возились плохо похмелённые гвардейцы. — Живо двоих сюда.
Дождавшись тяжело подбежавших, пошатывающихся гвардейцев, он брезгливо отвернулся от пахнувшего в его сторону тяжёлого, сивушного перегара и не спеша двинулся в сторону алхимической башни.
Княжна, чуть помедлив, решительно двинулась следом за ним, настороженно поглядывая в сторону пустынных въездных ворот замка.
— Десятник, — негромко бросила она прибежавшему с гвардейцами десятнику. — Ворота замка закрыть. Никого не впускать. Караул усилить. Послать вестового для отзыва патрулей в округе. Всем собраться в замке и чтоб ни одна сволочь больше в рот ни грамма не взяла, — зло посмотрела она на красного, как рак десятника. — Увижу, пожалеешь, — тихо добавила она таким голосом, что красное лицо качающегося с перепою десятника мгновенно побледнело, покрывшись крупными бисеринками пота.
Равнодушно посмотрев на покрывшегося мертвенной бледностью десятника, княжна отвернулась и неторопясь двинулась следом за спешащим к башне князем.
Хмурый князь, зыркая по сторонам угрюмым взглядом, быстро шагал по пустынному замковому двору к башне алхимика, собираясь проверить возникшие у него подозрения. Оба гвардейца, выделенных ему десятником, дёрганой, заплетающейся походкой, пошатываясь едва поспевали следом за быстро идущим впереди князем.
Запах. Едва уловимый запах беды пахнул на него ещё на дальнем подходе к дверям башни. Острый запах какой-то химии, горелой кожи и бумаги, буквально физически ощутимо шибанул ему в нос, как только старый князь с натугой распахнул тяжёлую, массивную дверь алхимической башни.
Нехорошие мысли ворохнулись в голове князя и теперь он уже не сдерживаясь, быстрым шагом, чуть ли не подпрыгивая нервно на ходу, стремительной походкой буквально ворвался внутрь.
— 'Пожар что ли был здесь, — настороженно окинул он взглядом большое, просторное внутреннее помещение башни. — Но чему здесь гореть, камень же кругом.
Хруст. Хруст лопающихся под подошвами сапогов осколков битой стеклянной и керамической посуды густым, неровным слоем покрывающей весь пол везде, куда падал только княжеский глаз.
— Похоже, нет у тебя больше твоей знаменитой лаборатории.
Тихий голос княжны, раздавшийся у него за спиной было единственное что нарушило звук хрустящих осколков стекла у них под сапогами.
— Похоже, что тут вся твоя стеклянная посуда, да кое-что в придачу.
— Это реторта, — насмешливый, чуть ли не весёлый голос княжны единственный нарушал стоящую в башне чудовищную, мёртвую тишину. — А вот и остатки перегонного куба, вот и колбы, и пробирки с мензурками, — весело звучал весёлый голосок княжны в гробовой тишине башни.
— Пыль! Всё в пыль, в хлам! — звон поддетого носком сапога какого-то стеклянного осколка, с хрустальным звоном разбившегося о противоположную стену, повис медленно затухая в воздухе.
— Интересно, тут хоть что-нибудь целое осталось?
— Осталось, — раздался из противоположного угла зала первого этажа насмешливый голос княжны. — По-моему это какие-то твои прожженные старые медные сковороды, да пара гнутых, дырявых кастрюль.
— Негусто.
— Хорошо наши друзья поработали, — медленно проговорила она, застыв посреди зала и медленно поворачиваясь, окидывала взглядом царящий вокруг погром.
— Знать бы ещё по чьему заданию, — пробормотала она едва слышно. — Кто послал?
— Но какие молодцы!
Княжна с искренним восхищением медленно покачала головой обозревая царящий кругом разгром.
— Ну, наверх, в подвалы и вообще больше здесь смотреть нечего, — сама себе под нос пробормотала она. — Работали профессионалы. Искать после них чего целого — пустая трата времени.
— Кто же их послал? — тихо, едва слышно снова невнятно пробормотала она.
Медленной, шаркающей походкой старого, смертельно усталого старика, князь подошёл к стоящему возле камина большому, массивному креслу в котором он обычно любил сидеть в те редкие дни, когда приходил в гости к профессору, и тяжело опустился в него. Ласковое тепло топившегося этой ночью камина на миг пахнуло на него тяжёлым запахом горелой кожи из просторного зева и прямо перед ним осыпались вниз последние куски не до конца ещё сгоревших рулонов каких-то пергаментов и кусков рваных книг, дотлевавших у него перед глазами.
— Ненавижу! — едва слышно, бледными, трясущимися от бешенства губами, тихо выдохнул из себя князь, глядя как по большой горке пепла от сгоревших в камине книг пробежала робкая синяя искра. — Ненавижу! — повторил он одними губами, окидывая царящий вокруг погром каким-то лихорадочным, безумным взглядом.
— Пять лет, — в каком-то безумии князь медленно, словно сомнамбула, встал с кресла и заходил по разгромленной лаборатории. — Пять лет псу под хвост. Дело всей моей жизни! Кто мне за это за всё заплатит? Кто вернёт мне разбитое стекло и приборы. Где я найду специалистов, чтобы восстановили мне всё то, что собрали раньше, и что заказал этот недожжённый алхимик.
— Книги!
— Три поколения. Три поколения князей Подгорных собирали эту библиотеку. И всё псу под хвост.
Взяв с подставки большие каминные щипцы, он вяло поворошил кончиком большую гору пепла в просторном жерле камина и с лютой ненавистью в глазах медленно окинул взглядом пустые полки бывшей ещё вчера тут библиотеки:
— Вот значит, как вы мне за моё добро отплатили, — тихим, бешеным голосом медленно проговорил он. — За то что я вас, псов безродных, как самых дорогих гостей у себя дома привечал.
— Всё! Всё псу под хвост. Труды нескольких поколений князей Подгорных сгорело в этом камине.
Князь в каком-то трансе с остановившимся, безумным взглядом смотрел прямо перед собой.
— Всё пропало! — в отчаянии схватился князь за стоящие дыбом волосы на голове. — Где все
