— Хорошо, — перебив собравшегося было возмутиться Сидора, согласился Корней. — Пусть он будет, раз порядок такой.
— Ну, мы поехали? — насмешливо спросил Сидор, дождавшись пока Митька, ловко заседлав выделенного ему конька собственным, неизвестно откуда появившимся седлом, окончательно в нём угнездится. — А вы тут бдите, — бросил он недовольно страже. — А то с этими вашими амазонками, одни неприятности. Всё норовят повязать, да в рабство продать, сволочи. Как ни едем, так вечно одна и та же история, что туда, что обратно.
— Какая такая история, — тут же насторожился десятник, сразу вцепившись в повод Сидрового коня, и уже не отпускал их до тех пор, пока они подробнейшим образом ему не поведали о своём путешествии на кораблях амазонок, и о попытках их ограбить и продать в рабство. Что весной, что нынче, осенью.
За прошедшие за тем полтора часа, в течение которых дотошный десятник выпытывал у них детали и подробности всего, произошедшего с ними у амазонок, Сидор ещё не раз пожалел о собственной несдержанности. Да и все остальные, окончательно уже выведенные из себя приставучим десятником, чуть ли не матом уже начали на него орать, напоминая ему, что им пора ехать, что солнце, мол, высоко.
Однако, только окончательно выясним все подробности, десятник выпустил их за ворота, попытавшись, тем не менее, навязать им ещё и дополнительную охрану.
— Нет, — отрезал разозлённый Сидор. — Вас и самих тут мало. Не хватало ещё и гарнизон ослаблять. Мы уж как-нибудь сами. Нам не привыкать, а вы занимайтесь своим делом. Бдите за этими предприимчивыми дамочками, как бы они ещё какой-нибудь гадости нам не сотворили.
Пожелав им ещё раз доброго пути, десятник, теперь уж не останавливая, выпустил их из ворот крепости и ещё долго стоял там, наблюдая за всё далее и далее удаляющимися путешественниками.
Следующие полтора дня, ушедшие на дорогу до города, им уже ничем особым не запомнились. Лишь только странное тёплое чувство, появившееся в их груди при виде невысоких стен этого, ставшего теперь родным города выдавало в них чувства, что он вызывал.
Теперь это был их дом. И они вернулись.
