— Это ты про кого? — усмехнулся невольно князь. — Про первых, или про вторых. Если брать их методы обращения с пленными, то и те, и другие стоят друг друга. Да и не кажется ли тебе милая, что подобная публика мелковата для того, чтобы обращаться к императрице ящеров, или к той же Верховной Правительнице Амазонок. Ты представляешь, как мы будем выглядеть, если признаемся, что какая-то шайка безродных бродяг ограбила самого Подгорного Князя? Да ещё и стащила княжеского алхимика с уготованного ему костра! Не-ет, — князь медленно покачал отрицательно головой, — о причине нашего интереса к этой компании надо молчать, чтобы каждая собака не думала, что самого Подгорного князя можно вот так просто провести и ограбить. Задействуем наши потаённые связи, а потом разом ударим. Да так, чтоб одна только юшка от них осталась.
Князь, с искажённым злобой лицом, вцепился обеими руками в корешки книг на полках и, переведя взгляд из пространства перед собой на княжну, тихо добавил.
— Не прощу. Костьми лягу, а отомщу.
В тишине подземной тюрьмы, к которой за прошедшие дни уже успел привыкнуть бывший теперь начальник замковой стражи, что-то изменилось. Какое-то неясное движение, на грани восприятия обострённых чувств покалеченного человека, нарушило его покой и вывело его из отупелого состояния, в котором он находился последние несколько суток, после ареста.
— Начальник! Ты ещё живой, начальник? — тихий шёпот, раздавшийся в тишине пыточной камеры, показался измученному сотнику громом средь ясного неба.
— Кто здесь? — пытаясь хоть что-то выговорить членораздельно, проскрипел хриплым, чуть слышным голосом сотник.
— Да мы это, — тут же до него донеслись радостные голоса, чем-то ему смутно знакомые. — Это мы, гвардейцы, — послышался ему у самого уха чей-то, смутно знакомый по прошлой жизни голос, и темноту камеры рассекла искра из кресала.
Блеснув пару раз, под рукой неизвестного, она, наконец-то, попала на какую-то тряпку и разом занялась дымным, чадящим факелом.
— Мы это, — уже гораздо спокойнее и увереннее раздались голоса прямо над опущенной головой сотника.
— Эк тебя, — как-то поражённо и с сочувствием произнёс всё тот же голос.
— Это ты, что ли, Дубина? — тихо спросил сотник, так и не поднимая головы.
— А кто же ещё, — тяжело вздохнул, как оказалось, старый подчинённый сотника, гвардеец из его сотни, и, как он раньше считал, самый ни на что не пригодный и никчёмный человек.
— Что это тебя сюда занесло? — еле двигая губами, хрипло поинтересовался сотник. — Никак решил на меня перед смертью посмотреть. Или перед княжной надумал выслужиться. Не пытать ли меня, часом явились? Что задумали, ребятушки? — равнодушно поинтересовался сотник, так и не подымая головы. — Так вам до местных палачей далеко будет. В ваших тупых башках не хватит столько фантазии, чтобы придумать то, что ни тут со мной вытворяли, — хрипло засмеялся сотник и тут же закашлялся, сплёвывая выступившую на губах кровь.
— Всё нутро отбили, — тихо пожаловался он. — И вам отобьют, если не свалите отсюда по- тихому.
— Ну, — сотник замер, тяжело переводя дух. — Чего надо?
— Тебя забрать надо, — спокойно, и без всякого осуждения за его слова, тихо проговорил Дубина. — Мы тут с ребятами поговорили и решили, что нам всем валить из замка надо. А то скоро гвардия с границы вернётся, вот тогда то княжна на нас, на всех, и отыграется. Не простит она нам того пьянства, ни в жизнь не простит. И за меньшее то на костёр посылала, а тут такое. Да ещё эта пропавшая лаборатория алхимика. Нет, — отрицательно покрутил он головой, — не простит.
— Вот мы и решили. Раз уж бежим, то и тебя, с собой заодно, прихватить. Хоть ты и зверь, начальник. Но нас никогда не подставлял и от гнева князя, когда мог, прикрывал. Мы не твари, какие-нибудь, неблагодарные, как княжна наша. Мы всё помним: и плохое, и хорошее. И не забыли, как ты нас спиритусом отпаивал, пытаясь на ноги поднять, и как защищал перед князем с княжной, когда мы валялись пьяные в казарме.
— Кто же такой умный оказался, что бежать додумался, — тихо спросил сотник, когда гвардейцы сняли его с цепей, прибитых к стене, и осторожно устроили на полусгнившей куче соломы, что валялась на полу.
— Да он это, — сгрудившиеся вокруг сотника гвардейцы дружно указали на смутившегося Дубину. — Мы, поначалу было, ему не поверили, а потом, после того, как тебя схватить приказали, и до нас доходить стало, что сначала тебя, а потом и нас в камеру эту потащат.
— Хорошо ещё если просто повесят, а если княжна пожелает сварить нас заживо? — мрачно заметил Дубина. — Или на костре подкоптить? Её ведь ничто не остановит. Что захочет, то и сотворит. А фантазия у неё, ты сам знаешь, богатая.
— Не ожидал, — тихо проговорил сотник, с трудом дыша и тяжело переводя дух. — От кого, от кого, а от тебя я этого не ожидал, — с недоумением посмотрел он на Дубину. — Казался такая тупая дубина, а говоришь, как весьма образованная личность.
— Давно я собирался двинуть отсюда, — тихо пояснил тот, глядя на сотника из подлобья. — Больно уж мне не нравятся здешние порядки, особенно, что сложились в замке у князя за последнее время. А нынче, когда и княжна взялась здесь командовать, то понял, что бежать надо немедленно, пока ещё шкура цела, да покуда живы, хоть как-то.
— Ну и как вы собираетесь бежать? — поинтересовался сотник, с интересом рассматривая толпящимися возле него гвардейцев. — Повесят, не повесят, это ещё неизвестно. А вот за освобождение пленного из-под стражи, да попытку побега, явно не помилуют. Так что, ребятушки, бежать надо с умом. Чтоб не поймали. Или вы, как те земляне, надеетесь из арбалетов отстреляться. Так не надейтесь, — криво ухмыльнулся сотник. — Вам до них, как до миминов, раком. Мало я вас учил, да и плохо, как оказалось. Ни на что вы казались не пригодные.
— Бежать будем по реке, — перебил его разглагольствования Дубина. — Вчера судно прошло. Везёт княжеский товар куда-то в Северо-западное Герцогство. Это чуть ли не на другом краю континента, — пояснил Дубина. — Там нас князь уж по всякому не достанет. Судно ещё вчера отошло от причала и якобы ушло вниз по реке. Но я договорился с капитаном, и он нас подождёт чуть ниже столицы, в протоках. Никто на него и не подумает. Нам хорошо, и ему неплохо. Всё, какая никакая, а дополнительная защита от пиратов для него будет. Вот он и купился на наше предложение.
— Правда, пришлось скинуться, как следует. Защита, не защита, охрана, не охрана, а за перевоз такую плату содрал, что выгреб практически все наши капиталы, почитай, что подчистую. Даже не знаем, как на новом месте устраиваться будем. На тебя, начальник, наша вся надежда и осталась.
— А я то чем вам помочь смогу, — недоумённо уставился на Дубину сотник, пытаясь с трудом подняться на ноги. — Всё, что у меня было, князь подчистую выгреб. Уж я то его знаю. Чай не первый год ему служу. Он никогда не оставит безнадзорной ни одной монетки, особенно чужой. Так что у меня ничего нет, можете даже не сомневаться.
— Да мы не о деньгах речь ведём, — внимательно выслушав его не перебивая, насмешливо ответил ему Дубина. — Нам начальник нужен, чтобы к морским или речным капитанам в охрану наниматься не толпой бесправной, а отрядом регулярным. А тут без тебя никак не обойдёшься. Тебя, почитай, каждая собака на реке, да и на море, знает. С тобой не пропадёшь. А у нас ведь семьи ещё. Их же кормить надо.
— Так вы и семьи берёте? — недоумённо глядя на него, тупо спросил сотник, медленно покачиваясь на нетвёрдо стоящих ногах.
— А ты что думал, что мы их князю на расправу оставим? — зло сверкнул глазами ещё один из его старых солдат, Игнат, по прозвищу Канарейка.
Канарейкой прозвали его уже давно, так что никто и не помнил, с чего именно эта кличка к нему прилипла, но, по всей видимости, это произошло из-за того, что любил вечно наряжаться во всякие яркие тряпки, не имея к тому же ни малейшего художественного вкуса.
— Ты ли это, Канарейка, — потрясённо глядя на него, с глубочайшим изумлением выдохнул сотник. —
