— Это по вашему что, не лезть в дела ящеров?
— Разорили практически все имперские арсеналы. Считай что подчистую. Имперскую безопасность на уши поставили. Привлекли к себе её совершенно излишнее внимание. И что?
— Когда они попросили помочь… То что? В кусты?
Сидор недовольно поморщился, Ведун был прав. Во всём прав.
Тем более что поставленные им только что арбалеты действительно были выше всяческих похвал.
И как раз ими то и были вооружены нынче корнеевские курсанты для защиты закупленных табунов от амазонок.
Со всех сторон выходило что они ящерам обязаны.
Так что, как ни хотелось соваться на правый берег, а помочь ящерам надо было. Приходилось опять тащиться на Правобережье и совать голову в пасть воинственным амазонкам, рискуя собственной шкурой.
И приходилось посылать Димона. И посылать одного, потому как сам Сидор никак не мог бросить начатое дело с лошадьми, считай что на середине.
— 'Будь оно всё проклято', — выругался он про себя.
Отпускать Димона одного, чуть ли не на гарантированную смерть очень не хотелось. Проще было пойти самому. А не получалось. Сидор снова недовольно поморщился.
— Чёртовы лошади, — тихо выругался он сквозь зубы.
Казавшееся совсем недавно такое простое и лёгкое вроде бы дело, с каждым прошедщим днём становилось всё сложней и сложней. Вот и ящеры к ним сюда же пристроились.
И чего следовало ожидать потом?
Глава 13 Попытка прорваться
Сидор плакал.
Он сидел над распахнутым настежь казначейским сундуком и плакал! Сундук был пуст. Пустое нутро казённого денежного сундука зияло девственной пустотой. Ни жемчуга, ни золота не было…
Крупные, с большую прозрачную жемчужину скупые мужские слёзы медленно скатывались по его давно небритому худому лицу и тихо падали в пустоту…
Фу-у! — подскочил он на постели с бешено бьющимся сердцем.
Всё лицо его было залито обильно выступившим потом. В каюте стояла страшная духота.
— Приснится же такая гадость! — тихо выругался он. — Который день снится всё одно и тож. Пора бы и перестать.
Сидор тяжело перевёл дух. В отведённой персонально для него маленькой кормовой каюте Пашиной лодьи, которую уже ночь он не мог нормально выспаться, преследуемый упорно повторяющимся, непроходящим кошмаром.
Злись, не злись, а сделанного было не воротить.
Самые мрачные его подозрения подтвердились. Корней растратил оставленный ему на сохранение капитал. Весь! До последней монетки.
И ничуть не чувствовал себя в чём-либо виноватым.
Сволочь!
Спать в такой духоте было невозможно и мыслями Сидор опять вернулся на несколько дней назад, к моменту, когда казалось что всё идёт прекрасно.
Отбытие из города и весь дальнейший речной путь прошёл без малейшей задержки. Никто не остановил вышедшую из устья реки Каменки пару ушкуев и множество торговых лодий. Двадцать одна штука, ровным счётом. Целая армада!
И ни одна зараза не поинтересовалась: 'А куда это они всей толпой направились?'
Расчёт Сидора на то что все будут заняты своими делами и ни княжне, ни амазонкам до них не будет никакого дела, полностью оправдался. Они тихо и незаметно проскользнули в низовья, и весь долгий путь по реке, до места перегона, никто их ни разу не потревожил.
А вот в лагере перегона с обратным рейсом пришлось задержаться. Хорошо, что ждать пришлось уже на своём, на левом берегу, а не на чужом, на правом.
Практически весь будущий табун был уже на месте. Но!
Начало перегона не задалось. По крайней мере, так совершенно оределённо для себя решил Сидор, в отличие от Корнея, с первого же дня появления там на месте, непонятно с чего пребывавшего в состоянии самой настоящей эйфории и так до сих пор от этого не избавившийся.
И даже то, что Сидор с первого же момента по прибытию в лагерь перегона вошёл со своими работниками в жёсткий конфликт, его нимало не озаботило. Зная не по наслышке об обязательности левобережцев раз данному слову, он ничуть не озаботился возникшим было разногласием. И на то, что курсанты вполне ожидаемо потребовала и себе лошадей, он не прореагировал никак, просто отмахнувшись от подобных просьб.
Ну на самом деле, если с экипажами доставивших их сюда лодий обещают расплатиться лошадьми, да ещё по столь низкой оптовой закупочной цене, то почему бы не попытаться выторговать у руководства перегоном и себе подобных льгот.
Зачем же было орать на них матом, да ещё и бросаться с саблей.
Корней откровенно лукавил. Причину, по которой у Сидора снесло башку он знал прекрасно. И называлась она просто — растрата.
— 'Хорошо что с саблей, — вынужденно признался сам себе Корей. — С саблей Сидор вояка никакой, полный пшик. Вот её у него и отобрали быстренько, чтоб сам не поранился.
— Хуже было бы если б тот схватился за арбалет. Хорошо что его под рукой у 'обезумевшего' Сидора не оказалось. Вот тогда бы трупы среди курсантов были бы точно. При всём своём умении, за зиму буквально с потом и кровью вбитом Корнеем в своих учеников, до уровня Сидора по скорости и точности стрельбы они ещё далеко не дотягивали. Не говоря уж об увёртывании от болта.
— А учитывая душевное состояние Сидора в тот момент'…
Уж в этом Корней себя ничуть не обманывал. Дрессировка, устроенная им как-то прошлым летом на лодье для всей их компании и последующие длительные, регулярные тренировки, дали в сумме поразительный результат, им самим не ожидаемый. И то, чего Сидор с Димоном за прошедший год добились, до сих пор повторить не мог никто. Даже он сам. Что до сих пор являлось предметом его тайной, непреходящей зависти.
Он снова мыслями вернулся к конфликту с курсантами, внутренне про себя поморщивщись, потому как улаживать его пришлось персонально ему, что не доставило Корнею внутреннего конфорта.
По его мнению, отказывать в такой резкой форме, как это сделал Сидор, вообще было недопустимо. Что бы ни произошло, а надо было себя блюсти и вежество соблюдать следовало. Приличий и общепринятых норм поведения, ещё никто не отменял. А уж матом орать и посылать куда-то в даль светлую собственных фактических работников, работающих на тебя чуть ли не задаром, по мнению Корнея вообще было недопустимо.
Однако сам то он, едва узнав что с прибывщими в лагерь перегона лодьями с курсантами прибыл и Сидор, на целый день куда-то исчез, пережидая накатившую бурю. Поэтому неконтролиремый гнев Сидора, обнаружившего пропажу всех своих денег на закупку оборудования, оставленных Корнею на сохранность, миновал его, вылившись на головы подвернувшихся под руку ни в чём не повинных курсантов.
К его обратному появлению в лагере Сидор уже поутих и только злобно шипел на него, не пытаясь, как ещё хотел с утра убить особо извращённым и мерзким способом. Или хотя бы стукнуть по спине или по голове ножнами от своей сабли, как он попытался сделать при встрече.
Саблю у него отобрали курсанты, навалившись всей толпой, когда Сидор, не найдя в лагере Корея, в бешенстве бросился к табунам вместо Корнея рубить уже лошадей. И теперь здоровущая шишка, зримое
