— А сейчас, дорогая Тара, — подпустила она яду в свой серебристый голосок, — вы, наконец-то, увидите, что такое таранный удар могучего броневого кулака баронской конницы. Это вам не ваше скаканье козлом перед пешим противником. Это удар, так удар. Ничто перед ним не устоит, никакие холопы, даже вооружённые коваными железками.
Увлёкшиеся увлекательным развлечением со стрельбой, молодые амазонки слишком поздно заметили разогнавшийся таранный удар бронированной конницы и только чудом, в последний момент смогли выскользнуть из-под него, россыпью брызнув в обе стороны от несущейся на них неудержимым потоком стальной лавины и смешав весь свой строй.
Тяжёлый, сплочённый бронированный кулак, сверкающий ярко начищенными доспехами и брызгая во все стороны бликами солнечных зайчиков с кончиков низко опущенных тяжёлых рыцарских копий, как вдруг… До того монолитный строй курсантов вдруг мгновенно рассыпался, и разом подался вперёд и назад на несколько шагов, странно раздавшись во все стороны.
Создалось такое впечатление, что плотный до того строй разом брызнул во все стороны, как бы рассыпаясь.
— Бегут! — радостно завизжала княжна, чуть ли не приплясывая от возбуждения, в седле, и лихо размахивая, выхваченной из ножен саблей — Бегут! Бегут, холопы!
— Рано радуешься, дура, — тихо, едва слышно, процедила сквозь зубы Тара. Глядя как смешавшиеся сотни амазонок спешно перестраиваются и выходят из-под линии атаки рыцарей, тихо, зло, сквозь зубы процедила. — Попробовали бы твои железные болваны хоть краем зацепить моих девочек, — Тара бросила на княжну ещё один злой, обещающий взгляд. — Я бы тебе тогда показала, кто бежит и куда.
Но ни Таре, ни княжне, так и не привелось ничего друг другу показать.
Рассеявшаяся странным образом ключовская рать неожиданно бросила наземь высокие ростовые щиты, и весь раздавшийся в стороны квадрат войска как-то странно встряхнулся, а потом несущейся бешеным галопом баронской коннице, с расстояния не более ста пятидесяти метров, прямо в лоб брызнули две тысячи бронебойных сулиц.
Один залп. И этого хватило.
Оказывается на дистанции до трёхсот метров, кованая бронебойная сулица, брошенная специальным образом сделанной копьеметалкой, пробивала хвалёную рыцарскую броню как фольгу.
Перед стеной курсантов мгновенно вздыбился вал мёртвых лошадей, разом преградивший путь всей коннице. А потом в смешавшуюся за валом кучу рыцарей снова и снова, раз за разом ударили несколько слитых, плотных залпов бронебойных сулиц.
Вот где показал Корней преимущества копьеметалки перед обычным копьём. Двести метров, убойная дальность броска. А тут меньше, уже много меньше. Одна минута — два копья. Один залп — две тысячи сулиц. На всего лишь полуторатысячную конную лаву.
И полегла там вся дворянская рать. Все полторы тысячи.
На полутора тысячную бронированную баронскую конницу всего только за первые три минуты обрушилось двенадцать тысяч бронебойных копий, брошенных с убойно-короткого расстояния.
И всё! Баронской конницы не стало.
На мокром, заболоченном поле перед редким, рассыпанным строем ключовской рати визжало, орало, материлось и плакало какое-то чудовищное месиво изуродованных людей и лошадей, перемешанное самым невообразимым, страшным образом.
Лишь редкие рыцари, невероятным чудом проскочившие краем полосу смерти, ещё пытались продолжить атаку. Яростно выдираясь из этого месива они поодиночке устремлялись на рассыпанный пеший строй, но тут вся рассыпанная рать снова шагнула вперёд, сплачиваясь, и в лицо чудом сумевшим вырваться из ада смерти рыцарям брызнул густой рой арбалетных болтов.
Не зря! Ой не зря до седьмого пота всю зиму гонял своих курсантов Корней, заставляя попадать из арбалета в цель из любого положения, и за зиму сделав из простых вояк настоящих снайперов.
— Пиздец! — флегматично заметила Тара бледной как смерть княжне, застывшей каменной статуей на холме, откуда та послала своих рыцарей на смерть. — Вот теперь точно, пиздец! — довольно заметила она.
— Куда? — неожиданно удивлённо проговорила тихим голосом Тара, заметив что-то неправильное в ходе закончившейся за пару минут битвы. — Куда! — заорала она в бешенстве уже себя не сдерживая, в полный голос, с ужасом глядя за тем, что разворачивается на поле. — Назад! — продолжала она отчаянно кричать, безуспешно пытаясь остановить безумие, что там разворачивалось.
Конные тысячи амазонок, видя гибель баронской конницы и непонятно на что рассчитывая, неожиданно развернулись и бросились с двух сторон на редкий, рассыпанный строй ключовских пешцев.
Может быть, им показалось, что разреженный строй это лёгкая добыча для них, может ещё что, но они бросили убегать из-под таранного удара баронской конницы и, развернувшись, с двух сторон обрушились на курсантов.
Этот день стал самым чёрным днём во всей истории Амазонии. Пешая ключовская рать, остановив неспешное движение в сторону хаоса уничтоженной баронской дружины, разом развернулась в две стороны, став лицом к амазонкам, а потом брызнула им в лицо бронебойными сулицами.
Только раз. Всего лишь раз. Один! Валом трупов остановив неудержимую атаку конной лавы. А потом они взялись за арбалеты. За знаменитые двухзарядные арбалеты ящеров. Когда они их успели перезарядить было непонятно, но в лицо смешавшимуся строю амазонок брызнул густой рой арбалетных болтов, а за ним сразу второй. И всё, конницы амазонок не стало. Всей!
Те, кто в задних рядах ещё чудом выжил, теперь яростно нахлёстывали лошадей, спеша выскочить из под возможного ещё одного арбалетного залпа. Но их никто не преследовал. Некому было.
А егеря, развернувшись обратно пошли вперёд, добивая чудом выживших и пытающихся сопротивляться ещё рыцарей слитными залпами арбалетных болтов.
В персональные схватки никто не вступал. Тех, кто выжил и вздумал сопротивляться, расстреливали издалека.
— Это конец, — тихо сказала Тара, наблюдая с командного холма за уничтожением молодого пополнения своей Речной стражи. — Не быть им уже ветеранами.
— Почему? — растерянно спросила княжна, глядя на поле широко открытыми растерянными глазами. — А разве….
— Некому, — мрачно оборвала её Тара, быстро разворачивая коня и резко пришпоривая. — Уходим, — бросила она небольшому отряду своих ветеранов, оставленному ею возле себя перед боем.
На всём поле больше не было никого и ничего живого. Лишь только грозный квадрат ключовской пешей рати тяжело ворочался по нему из угла в угол, добивая редкие, оставшиеся ещё на ногах небольшие группы сопротивляющихся. А потом и он, медленно пройдя по месту истребления баронской конницы, безжалостно добивая раненых, медленным, грозным шагом двинулся в сторону рыцарского лагеря, собираясь окончательно расправиться с врагом.
С правого края его строя неожиданно быстро отделилась небольшая, не более пары сотен группа всадников, и яростно нахлёстывая лошадей быстро устремилась к холму, где развевался флаг княжеской ставки.
Отчаянно взвизгнув, проорав что-то нечленораздельное, княжна бешеным галопом бросилась к берегу реки, ловя последний момент, когда ещё можно было уйти. И лишь небольшая группа молодых рыцарей её свиты, не более двух десятков, бросив ей вслед брезгливый, полный презрения взгляд, начала медленно выстраивать редкий бронированный кулак против несущихся ей навстречу конных сотен ключевских купцов.
Только эта малая группа рыцарей, намертво вставших стальной стеной на их пути и смогла задержать всю ключовскую конницу, показав на что действительно способны настоящие рыцари. И тем дав возможность княжне не только самой уйти, но и запалить стоящие у берега рыцарские лодьи, спустить на воду которые уже не было времени.
Весёлый, дикий восторг бешеной схватки кипятил Сидору кровь и закружил ему голову, бросив в бездумную, безшабашную лобовую атаку на рыцаря. Про арбалет свой он к тому времени уже прочно забыл, расстреляв весь запасённый с утра боекомплект бронебойных болтов, которыми он только что ссаживал
